Наши предки уделяли особое внимание значению слов, их произношению и тонкостям употребления. Каждое слово стремилось сохранить свою самобытность в чистом, первозданном виде, не отклоняясь от своей естественной функции и не смешиваясь со значением других слов. В качестве примера можно привести гидронимические названия Аксу, Карасу, Кызылсу, которые часто встречаются в казахской степи. Крупные населенные пункты с такими названиями в Сайрамском районе Южно-Казахстанской области закрепились в русском языке в формах Беловод, Черновод, Красновод.
Когда я учился в школе в Вановке (ныне Тураркент), там работал сторожем русский старик, хорошо знавший казахский язык. Я спросил у него, что означают слова Беловод, Черновод, Красновод. Тогда старик, указывая на снежную вершину высокогорья Жабагылы, сказал:
– Вот, видишь, как там, на вершине горы, перемешаны белый снег и черно-бурые камни. Казахи называют это Алатау, а мы – Пестрая гора, – объяснил он. – Глядя на казахские слова Аксу, Карасу, Кызылсу, которые ты спрашивал, мы и назвали их Беловод, Черновод, Красновод. Наверное, села названы по цвету воды, так как она течет, белая, как пена, – так он объяснил. Много лет мое понимание оставалось таким.
В прошлом году (2008 г.) я ездил на свадьбу в село Саркырама Сайрамского района. Мой свадебный отец оказался директором школы, историком, хорошо знавшим казахскую летопись, проницательным, знающим, разговорчивым парнем. Я спросил его:
– Почему село называется Саркырама? – и мы завязали оживленную беседу.
– В старину, когда наши предки поселились и обосновались в этих краях, село получило название Саркырама из-за того, что поток воды, протекающий рядом с селом, особенно в тишине ночи, издавал громкий шум. Если прислушаться, ночью вы тоже услышите этот шум, – ответил он со смехом.
– Что означают населенные пункты Аксу (Беловод), Карасу (Черновод), Кызылсу (Красновод)? Являются ли это гидронимы, названные по цвету текущей воды? – спросил я.
– Перевод этих гидронимов методом русской кальки связан с тем, что русские крестьяне, переселившись из России в середине XIX века, отбирали и заселяли водные, богатые растительностью земли. Это стало причиной формирования русских названий этих гидронимов. Русские, переводя Аксу, Карасу, Кызылсу по цвету воды методом кальки, поверхностно поняли их значение. В их казахском значении есть своя тайна, связанная не с цветом воды, а с природными особенностями. Казахи назвали Аксу потому, что исток текущей речной воды брал начало от таяния снега на вершине горы, и она текла с вершины горы. А Карасу назвали так потому, что в низинных, равнинных местах открывались подземные воды, и эта спокойная, темная вода, вытекающая оттуда, называлась Карасу. А весной, когда снег быстро таял, смешиваясь с почвой холмов и оврагов, вода становилась мутной, но ее течение прекращалось через несколько дней, и такую воду мы видим как Кызылсу. Эти гидронимы возникли из-за различных причинно-следственных явлений в природе, поэтому я поздно, но понял, почему они называются Аксу, Карасу, Кызылсу, и исправил свое поверхностное понимание, – сказал он.
Однажды к Бауке на дом пришла группа стариков из аула. Поздоровавшись с ними, я обратился к Бауке: «Что принести старикам, чтобы они подождали?»
– Кто тебе сказал называть всех стариков шалами? – строго спросил он. – Слушай, если не знаешь, узнай! – и начал объяснять названия, связанные со стариками.
– Казахи словом «шал» называют пожилого человека, который много прожил, занимается своим домашним хозяйством, живет своей жизнью, заботясь о детях, и держится в стороне от общественных дел. А «кэрие» – это уважаемый старец, который заботится о своих родственниках в ауле, происходящих от одного деда и насчитывающих около десяти семей, является защитником единства и жизни рода, сохраняет традиции предков как зеницу ока, воспитывает аул наставлениями и мудрыми словами. А звания «аксакал» удостаиваются лишь немногие из кэрие. Аксакалом называют лишь немногих мудрых, образованных людей, глубоко знающих путь предков, обладающих обширными знаниями об обычаях и истории предков, рассказывающих родословную, отстаивающих интересы народа в спорах и имеющих влияние на власть, придерживающихся религии и обычаев. Если скажет аксакал народа, вопрос будет решен. Ты должен хорошо различать эти понятия, – это предупреждение стало для меня уроком на всю жизнь. Иногда я старался сдерживаться и говорить осмотрительно, чтобы не ляпнуть что-нибудь необдуманно.
Вот тогда я начал размышлять о том, что эти кэрие-идеологи – наши драгоценные люди, ставшие духовным стержнем всего казахского народа, сохраняя духовное единство людей аула, дальних и ближних родственников.
Сегодня в газетах, журналах и на телевидении известных поэтов, писателей и ученых называют то одним, то другим абыз. Абызов становится все больше. Даже женщин стали называть абызами. Судя по этому, мы, кажется, не до конца понимаем значение священного слова «абыз», которое редко употреблялось с незапамятных времен, и слишком поверхностно его упростили. Ведь если прочитать научную монографию молодой ученой Асем Бурханкызы Мухаметжан, окончившей отделение кобыза консерватории и виртуозно играющей на черном кобызе, под названием «Наследие абызов» (Алматы, издательство «Алаш», 2006 г., 182 стр.), то невольно приходишь к такому выводу. По мнению Асем, абызы – носители интуитивного сознания, а Коркыт и абызы до Коркыта с точки зрения мировоззрения относились к ведущим представителям чистого тенгрианства. Это историческая правда, без всяких добавлений, мировоззрение того периода нашло свое отражение через произведения абызов, став уникальным явлением, основой неповторимой духовной ценности. В понимании известного ученого-филолога К. Жубанова: «… в древности шаманов называли абызами, – и то, что «родоначальники родов, старейшины родов, «баксы-целители, исполнители на кобызе, домбре, певцы – все они произошли от абызов», – расширяет сферу синкретического искусства абыза и указывает на его истоки, имеет существенное значение.
Абыз-предок, известный как Коркыт, воспринимается в сознании тюркских народов, населявших Туран, как представитель чистого тенгрианства. А после того, как тюркские народы массово приняли ислам и напрямую вошли в исламский мир, изменения в сознании и мировоззрении отразились и в первоначальной маргинальной природе сознания, изображенной в «Книге Коркыт-ата». Хотя Коркыт-Ата в эпосе находится в исламском мировоззрении, мы отчетливо ощущаем проявления тенгрианского мировоззрения, проявляющиеся повсюду.
Без понимания древней формы личности абыза, сформировавшейся и развившейся в глубинах древней истории, нам вряд ли удастся постичь истинное значение современного понятия абыз. Только личность, способная предсказывать ход времени, обладающая провидческим даром, наполненная синкретическим искусством, красноречивая, когда говорит, мудрая, когда мыслит, ставшая стержнем духовного мира своего народа, уникальный гений, способный к труду, мог достичь уровня абызства. Мы можем увидеть такую личность на шестой ступени 9-ступенчатой власти в правящей пирамиде Уйсунского государства, существовавшего в до нашей эры. Об этом свидетельствуют конкретные письменные источники, сохранившиеся в китайских летописях, в слоях официально зафиксированных документов. Например, в научном труде «Древнее Уйсунское государство», переведенном с китайского на казахский язык и опубликованном в Урумчи, Китай, в 2005 году, встречаются редкие, хоть и немногочисленные, сведения об абызах. На 271-й странице этой книги, под заголовком «Система управления Уйсунского государства», написано, что 15 должностных лиц, представляющих 9 основных ступеней пирамиды управления государством Уйсун, занимают высшие государственные должности. На первом месте стоит высшее решающее место – глава государства, то есть Кюнби, 2-й – Дулы (дуглу) – главный визирь, 3-й – военачальник, 4-й – вожди племен, 5-й – Дарту, то есть главный стражник, 6-е место – Абыз (главные мудрецы) – назначены 2 человека, 7-й – Улус беги, 8-й – Орда беги, 9-й – Аткосшы (эмир сарбаз). Управляющая организация, разделенная на девять уровней, управлялась и руководилась 15 должностными лицами.
Поскольку среди этих властей абызам было поручено руководство мировоззренческой и идеологической жизнью общества, сами абызы назывались «Главный мудрый абыз» (стр. 180); «Санаткер абыз» (стр. 215); «Судья абыз» (стр. 370) и руководили соответствующими областями. Главный мудрый абыз – был не только советником Кюнби, но и обладал даром предвидения, был творцом, предсказывал будущую судьбу общества и к какой судьбе оно придет. Санаткер абыз, по своей природе, стремился стать духовным стержнем всего уйсунского народа, объединяя общину вокруг политики кюнби, познавая направление и путь развития всех видов синкретического искусства. «Судья абыз» – направлял юриспруденцию общества и вершил суд, что позволяет предположить, что истоки и деятельность знаменитых казахских биев берут начало именно от этого абызства. Конечно, все они опирались на тенгрианское мировоззрение и направляли общественное сознание в этом направлении. Ведь задача удержания членов общества в духовном единстве и сплочения их для этой цели считалась для них решающей и главной обязанностью, а также в интересах политического и социального потенциала общества. 1200-летняя история Уйсунского государства с III века до н.э. по X век н.э. зафиксирована в китайских письменных источниках и дошла до нас. 9-ступенчатая система государственного управления продолжалась как неизменная традиция, и обязанность абызов по сохранению духовного единства общества на основе тенгрианского мировоззрения оставалась неизменной. В период Тюркского каганата V-VIII веков имеются достаточные основания смело предположить, что функции абызства выполняли Тоныкок и Коркыт Ата.
Ведь Тоныкок, помимо того, что был мудрым провидцем общества, активно участвовал в идеологической борьбе между Китаем и Тюркским народом, и его предупреждения о том, чтобы не попасть в ловушку коварных идеологических уловок и методов врага, имеют многогранный смысл.
Во времена хана Жанибека мы видим Асана Кайгы, служившего хану в качестве абыза. Помимо того, что он был советником хана, он высказывал провидческие мысли о будущем казахской общины:
После этого настанут трудные времена,
Время испортится, закон разрушится, станет плохо.
Щука вылезет на верхушку сосны,
Жизнь детей закончится, –
В его пророческих словах хану прослеживается намек на будущую колониальную политику Российской империи через образ щуки. Путь к спасению от этого бедствия – поиск нового места обитания, и его мечта найти место Жидели-Байсын в своем мировоззрении, сидя на своем верблюде Желмая, была не просто фантазией, а порожденной реальностью, ощущением дыхания порабощения.
Преемником традиций абыза Асана Кайгы можно назвать Букара жырау, абыза времен хана Абылая. То, что Букар жырау был советником хана Абылая, а также провидцем, обладающим глубокими знаниями, и выступал как жырау, использующий поэзию как искусство, является исторической правдой. Загадка Асана Кайгы, сказанная хану Жанибеку в провидческом смысле:
Если послушаешь, ищи место обитания,
Поеду на верблюде Желмая по земле,
Пересели народ туда, где найдешь…
Эй, Жанибек, если подумаешь,
Разве не наступят трудные, трудные времена?
Разве щука, плавающая в воде,
Не ударит по верхушке сосны?
Почему ты этого не знаешь… –
Когда Букар жырау спросили о разгадке этой загадки, предсказанной Асаном Кайгы, он толковал и передавал Абылаю следующим образом:
Хан Абылай, Абылай…
Сосна, удаленная от воды,
Дерево, выросшее в пустыне.
Щука – не выдерживает пустыни,
Один из рыб, вышедший из воды,
Не думай, что щука не полетит.
С запада придет враг,
В конце концов, он появится оттуда.
Придет пешком к твоему народу!
Наденут тебе халат с мехом,
Смажут твои усы маслом.
Дадут корм пожирателям,
Убьют хорошего, говорящего о народе,
Запишут твои деньги на бумагу,
Учтут твое имущество,
Заберут твой народ из рук,
Сделают твоих сыновей солдатами!
Это, Абылай,
Непременно произойдет после этого, –
В этих строках, написанных с прозорливостью, он намекает на неизбежное порабощение со стороны России.
После абыза Абылая, Букара жырау, когда ханская власть закончилась, а система управления страной перешла в колониальное русло, были и мудрые, талантливые, провидцы-абызы, но время изменилось, и они, не сумев подняться до своего уровня, уходили из жизни, утонув в печальных мыслях. Учитывая это явление, Абай, размышляя, пишет: «В то время человека, хоть немного грамотного, называли «абыз». Это слово «абыз» изначально было названием их муллы в шаманской религии» (Абай. Алматы, 1995, том 2, стр. 222), – указывая на то, что древняя сущность абыза изменилась и со временем даже опустилась до уровня «шамана» на евенкийском языке, чьи нервы были возбуждены.
А то, что в царской России и в советское время не было возможности появления абызов, очевидно для всех. Шакарим пишет, что во времена российского порабощения, когда власть была утеряна, «был мудрый, мыслящий, честный аксакал Абыз, которому поклонялись, «получая вести с небес и предсказывая будущее» (стр. 540, том 2, 2007 год. Алматы). В эпосе «Енлик-Кебек» Нысан абыз предсказывает судьбу Кебека:
Твоя смерть от высокой, серой девушки, –
выражая свой дар предвидения. По словам Шакарима, Нысан абыз:
В то время был целителем Нысан абыз,
Настоящий могучий баксы.
Говорит ли джинн, кто знает, говорит ли правду
Говорят, что сказанное им сбывается (Там же, стр. 376), –
описывает, что в трудные времена, когда абыз стал мишенью порабощения, сфера его деятельности снизилась с государственного уровня до уровня крупного рода, племени. М. Ауэзов также изображает Нысан абыза в пьесе «Енлик-Кебек» как провидца и исполнителя на кобызе рода тобыкты.
Арабы пришли в Туран только в VIII веке, не так ли? Иногда высказывается мнение, что абыз – это арабское слово. Термин абыз на самом деле является древнетюркским словом. Из-за отсутствия этимологических исследований его значение остается нераскрытым.
Однако в эпоху независимости, когда ветер свободы, подобно золотой лопате, обдувает наши лбы, мы на страницах газет и журналов, на голубых экранах называем известных поэтов, писателей, ученых, даже женщин, то одним, то другим абызом. Но разве можно позволить нам искажать значение слова и называть «абызом» кого попало, ведь эти наши современные абызы, которые поверхностно понимают значение, совершенно не похожи на традиционных абызов?
Все казахские СМИ использовали персидское слово «паш» в значении «разоблачать, позорить», но оно стало употребляться в значении «восхвалять, прославлять». Газета «Егемен Казахстан», которая служит образцом использования каждого слова, так и не смогла избавиться от этого слова «паш». Мы начали использовать наше священное слово «абыз» так же, искажая его значение, как и слово «паш».
Оглядываясь на наше прошлое, когда формировались должностные ступени, вытекающие из традиционной системы управления страной, и когда время изменилось, и мы заявили о себе миру как независимое государство, мы ищем абыза нашей независимой эпохи, который мог бы стать стержнем для объединения мировоззрения и духовного мира народа в единое духовное целое. У нас есть всемирно признанный дальновидный президент. У него десятки министров, назначенных премьер-министром и другими должностными лицами. Среди них возникает необходимость продолжить традицию официального должностного абызства, которое назначалось с особым значением, как в древнем Уйсунском государстве.
В советское время, будучи идеологическим секретарем ЦК КПСС, видным членом Политбюро, он, с точки зрения коммунистических интересов, неуклонно следил за формированием единого мировоззрения и взглядов всего народа Союза. Но мы никогда не видели в этом секретаре прозорливости, способности предсказывать будущее. Лишь его жестокость, с которой он с большей осторожностью, чем ласка, следил за тем, чтобы не отклоняться от политико-идеологического курса, вызывала страх у интеллигенции. В романе Ч. Айтматова «Тавро Кассандры» широко изображен этот жесткий, как сексевил, Суслов, который, стремясь создать вечно застывшее поколение, приведенное к единому стандарту мышления, раскрывает тайну, которой придерживался ЦК КПСС.
С каждым днем все сильнее ощущается необходимость в должности абыза, который будет нести ответственные обязанности на уровне власти, обладать даром предвидения, быть носителем силы искусства, раздувать огонь национальной идеологии для надежного будущего нашей Независимой Республики. Ведь мировоззрение нашего многонационального народа становится раздробленным, как сорокакусочный лоскутный одеяло. Здесь, как будто обращенное к нам, звучит наставление персидского царя Дария (522-486 гг. до н.э.), жившего в VI-V веках до н.э., высеченное на скале: «Для того чтобы государство было прочным, необходимо обеспечить единый язык и единую религию народа». Отклонение нашего национального духа, языка, религии от единого монолитного состояния в результате жестокой колониальной политики, превращение их в разноцветное лоскутное одеяло, подобное казахскому лоскутному одеялу, – это очень опасное явление. Относиться к этому безразлично – преступление, причем не просто преступление, а государственное политическое преступление. Следовательно, нам необходим абыз-идеолог государственного уровня, который исправит эту уязвимость и сплотит наше общественное сознание, как молоко.
В древнем Уйсунском государстве каган назначал должностных лиц на восемь должностных мест в системе власти. А двух абызов на шестой ступени также назначал каган. Однако весь народ признавал, что эти абызы были провидцами и искусными мастерами всех видов национального искусства, выдающимися идеологами, и главным условием было быть известной личностью, преуспевшей в искусстве. Поэтому каган не мог назначить на эту должность своего родственника или любимого человека, то есть абызам придавалось особое значение. Именно поэтому Уйсунское государство и проживавший в нем народ в духовном плане сформировались как монолитный народ.
Мекемтас Мырзахметулы
Ученый-абаевед,
доктор филологических наук, профессор
Национальный портал