Мақпал ЖҮНІСОВА, певица,
Народная артистка Казахстана, лауреат Государственной премии РК
– Что, по вашему мнению, самое необходимое для певицы в её песенной карьере?
– Если каждая песня, исполненная певицей, находит отклик в сердцах народа, значит, её мечта сбылась. Если труд, вложенный перед народом, оценен, а спетая песня сохраняется в сердцах людей – это самое необходимое для певицы. Если певица не вкладывает всю душу в слова и музыку, идущие от сердца авторов, песне трудно достичь сердец народа. Выступая перед народом и исполняя песни, мы хотим получить оценку и признание публики. Мы черпаем силы в искреннем приеме людей, которые говорят: «Наша дочь приехала».
– Какие чувства вы испытываете, если ваш труд и положение в обществе не получают должного уважения?
– У меня такого не было. В начале моей карьеры, когда я только начинала становиться известной благодаря одной-двум песням, были единичные случаи. Но сейчас нет необходимости об этом говорить.
– А если вас чрезмерно хвалят?
– Такие случаи бывают. Однако нельзя осуждать народ за чрезмерную похвалу. Любящий человек, желая выразить свою симпатию, иногда может чрезмерно похвалить. Я замечаю, что когда выкладываю фотографии и видео в Instagram, люди хвалят меня слепо. Я даже выгляжу как безупречный человек. В такие моменты я чувствую себя неловко. Мне неудобно писать им, чтобы они не хвалили чрезмерно, так как могу обидеть тех, кто искренне делится своими впечатлениями от моих песен. Иногда встречаются и очень неприятные слова. Чаще всего они касаются моей внешности, например: «Почему ты так поправилась?». На экране я могу выглядеть полной, но в жизни, слава Богу, я довольна собой. Я прислушиваюсь к конструктивной критике и стараюсь извлечь из нее пользу. Чтение комментариев к моим публикациям занимает много времени, даже если я отвечаю на некоторые из них одним словом. Заметив это, моя дочь сказала: «Мама, твои слушатели, даже если не пишут комментарии, все равно открывают твою страницу», – и отключила возможность оставлять комментарии на моей странице. Действительно, я тратила много времени на Instagram, а теперь успеваю сделать гораздо больше дел.
– В начале вашей карьеры не было такого тесного контакта между певицей и народом. Считаете ли вы тесный контакт с народом выгодным, или предпочитаете, чтобы певец был на расстоянии от зрителя?
– В молодости мы выезжали на гастроли на месяц-два, посещали отдаленные села и давали концерты. Были дни, когда мы давали по 4-5 концертов в день. Жители колхозов и совхозов, находящихся на расстоянии 30-40 километров, встречали нас с безграничным восторгом. Нам даже готовили целые казаны мяса, а если мы не успевали попробовать, приносили его за кулисы. Если и на это не хватало времени, нам складывали его в сумки. В следующем селе нас встречали с таким же уважением. Мы спали всего 2-3 часа в сутки. То ли из-за молодости, то ли из-за силы народной любви, мы не знали усталости. В то время, хотя Instagram еще не существовал, мы общались с народом через письма. Даже живя в общежитии, мы давали желающим номер телефона вахты. Поэтому я никогда не была далека от народа. Моя жизнь прошла перед народом. Мы проводили специальные встречи с сельскими тружениками, чабанами, земледельцами на полях, со студентами. Наверняка в альбомах многих людей есть наши фотографии. Однако никто не систематически фотографировал и снимал на видео все это, чтобы сохранить в архиве. Телеканалы не всегда сопровождали нас.
Сейчас на любую свадьбу – толпы камер, даже концерты снимают так же. Говорят, время изменилось, но время не изменилось, изменились люди.
Когда мой брат женился, несмотря на то, что я была женой акима города, мы устроили той под палаткой рядом с домом, и свадьбы моих сестер прошли так же, мы не были расточительны. Я сказала своим родственникам: «Не обременяйте Закена, государственное имущество под счет, и у него нет богатства, оставшегося от отца». Действительно, Закен не любил неуместных трат.
– Сейчас появилось много жанров в эстраде. Как это на вас влияет? Увеличивает ли это конкуренцию, или вы стараетесь сохранить свой стиль?
– Это никак на меня не влияет. Народ принял меня так, как я есть, и продолжает принимать. Не было случая, чтобы на мои концерты не собирались люди. До сих пор я являюсь певицей объединения «Қазақконцерт». В учреждении, которым руководит наш уважаемый Алтынбек Коразбаев, есть администратор по имени Куаныш. Эти люди решают, в каком городе и когда состоится концерт, и занимаются его организацией. Деньги, полученные от концертов, передаются «Қазақконцерту». Если остается время от таких концертов, мы проводим собственные концерты. Если времени нет, мы зарабатываем деньги на свадьбах.
– Значит, вы не получаете доход от концертов?
– Не могу сказать, что мы постоянно зарабатываем на концертах. Если мы сами проводим сольные концерты, конечно, можно заработать. В прошлом году я хорошо поработала, мой труд не пропал даром, я зарабатывала от полутора до двух миллионов с каждого концерта. Но поскольку я певица «Қазақконцерта», я в основном работаю на это объединение. Определить, кто из певцов работает на государство, а кто на себя, на мой взгляд, несложно. Молодые певцы, такие как Ернар Айдар, Кайрат Нуртас, Торегали Тореали, не подчиняются никаким творческим коллективам, они свободны. Если они дают 100 концертов, деньги от всех 100 концертов поступают в их карман.
– Вы не хотите работать отдельно, самостоятельно?
– В моем возрасте было бы неправильно уходить из «Қазақконцерта». Я написала заявление пару раз, но руководство не подписало, сказав: «Как вы можете уйти из «Қазақконцерта»?». Роза Рымбаева, Багдат Самединова, Айжан Нурмагамбетова, Сара Тыныштыкулова, Нурлан Абдуллин, группы «МузАРТ», «Меломен» – все мы в «Қазақконцерте».
– Кого из певцов, пришедших после вас, вы слушаете?
– Не могу сказать, что слушаю всех певцов. На концертах, творческих вечерах композиторов я прислушиваюсь к некоторым. Чаще всего я спрашиваю у молодежи, у своих сестер, у подруг: «Какой певец на слуху у народа, кого народ хорошо принимает?» – и слушаю этого певца через YouTube.
– Кто же на слуху у народа?
– Сейчас я не хочу называть их имена. Потому что сердце каждого певца очень нежное. Есть певцы, которые высоко оценивают себя, даже если народ их не принимает. Поэтому, если я назову одних и не назову других, это будет неправильно. Все мы делаем одно дело.
Когда я высказала критику: «Стало слишком много песен типа «Зың-зың», «дың-дың»», – многие обиделись и сказали: «Это же хит». Как два слова «зың-зың», «дың-дың» могут стать хитом?.. Например, если бы любую мою песню крутили по эфиру и радио с утра до вечера без перерыва, мои песни тоже стали бы массово слушаемыми. Однако, несмотря на высокую оценку народа, мои песни не попадают в список хитов. Слово «хит» перестало означать хорошую песню, сейчас понятие «хит» ближе к песне, которая крутится с утра до вечера без перерыва.
Я уже вышла из того возраста, когда нужно ходить к руководителям телеканалов и радиостанций и просить поставить мою песню. Хорошая песня найдет своего слушателя, если даже 1000-2000 человек искренне полюбят мою песню и будут слушать ее постоянно, я буду благодарна и за это. Возможно, нет необходимости соревноваться с молодежью, ведь песни, которые сейчас называют хитами, через пять лет никто не будет петь, под них никто не будет танцевать.
– Таласбек Асемкулов в своей статье «Певица Макпал» писал: «Макпал прежде всего старается распознать психологическую партитуру, стоящую за текстом». Насколько вы чувствуете «психологическую партитуру» в текстах современных песен?
– Если бы существовала статья, глубоко исследующая меня и написанная в широком масштабе, то это, наверное, она и была бы. Я внимательно прочитала ее. Я на сцене уже около 36-37 лет, и за это время это была единственная хорошая статья, которая заставила людей задуматься, даже мои знакомые журналисты не писали таких статей. Я не встречалась с Таласбеком Асемкуловым при жизни, он умер несколько лет назад, да упокоит Аллах его душу. Несколько лет назад, когда я была за границей, казахи там были в восторге от этой статьи.
– Можете ли вы найти в современных песнях упомянутую здесь «психологическую партитуру»?
– В целом, я никогда не искала репертуар в спешке. Почти все композиторы приходят в «Қазақконцерт» и отдают свои песни. Даже присылают через WhatsApp. Мы нечасто бываем в «Қазақконцерте», и даже если приходим, там нет кабинета или зала для репетиций, мы готовим песни дома.
Здесь кроется ответ на вопрос, который мучает всех: «Почему стало так много певцов, поющих под фонограмму?». У певцов нет зала для постоянных репетиций, и даже если зал есть, мы не можем репетировать. Потому что все сдается в аренду, музыканты тоже заняты, ищут работу в разных местах, чтобы заработать. А если мы даем большой концерт в Алматы, мы нанимаем музыкантов и репетируем месяц перед концертом, а остальные одиннадцать месяцев проходим под фонограмму. Потому что сопровождать музыкантов по всей Республике, обеспечивать их жильем и питанием упирается в финансы. В свое время мы не знали таких проблем. Я проработала в ансамбле «Гүлдер» 9 лет за зарплату в 90 рублей. На дорогу, питание, даже на костюмы нам выделялись деньги от государства. Сейчас все это певцы оплачивают из своего кармана. Костюм шьешь сам, музыканта тоже нанимаешь за свои деньги. Когда едем в села, поешь под минус, если голос звучит чисто, и под фонограмму, если голос хриплый. Мы прошли через большую школу, когда требования к певцам были высокими. Благодаря требованиям той школы, сейчас, если народ просит петь под фонограмму, мы поем под фонограмму, а если просит петь живым голосом, поем живым голосом. Чаще всего на концертах, которые снимают телеканалы, предъявляется требование петь под фонограмму. Потому что на вечере песен, где собираются 30-40 певцов, голос должен звучать чисто. Это происходит не только в Казахстане, но и в России. На всех телеконцертах, где собирают певцов на каждый праздник, есть такое требование.
В таких случаях в первую очередь страдают молодые люди, только начинающие свой путь в качестве певцов. Если мы скажем, что молодежь сама выбрала путь фонограммы, мы ошибимся. У них нет залов и музыкантов для репетиций, даже если они хотят репетировать.
– Искусствоведы часто говорят об отсутствии казахского колорита в современных песнях, о том, что манера исполнения певцов далека от казахской и смещается в европейском направлении. Как вы думаете, в чем причина этого?
– Есть люди, которые формируют такую школу, и есть центры, которые готовят певцов, поющих в чуждой манере. Те, кто вращается в мире музыки, хорошо знают, кто это. Средства массовой информации, которые приучают молодежь к этому и пропагандируют музыку, далекую от казахской мелодии, находятся в изобилии. Песни, транслируемые по телевидению и радио, не проходят никакой экспертизы. Нет никого, кто бы сказал: «Это не казахская песня». В наше время каждая песня проходила экспертизу: «Зарегистрирован ли автор текста в Союзе писателей?», «Является ли автор музыки членом Союза композиторов?» – проверяли. Даже если мы не будем писать новых песен и будем жить только песнями тех лет, мы ничего не потеряем…
– У вас нет желания передать свою манеру пения молодежи?
– Я думаю, что я передала свою манеру пения тем, кто умеет чувствовать и понимать. Много поколений выросли, говоря: «Я стану певицей, как Макпал!». Например, Шахизада и Бакыт Шадаева, встречаясь со мной, говорят: «Мы выросли, слушая ваши песни». Я знаю много певцов, которые хотели стать такими же, как я, слушая мои песни, но ни один из них не стал точно таким же, как я, да и не обязательно становиться. Причину моей исполнительской особенности следует искать в земле, которая породила таких талантливых людей, как Таттимбет, Мади, Рабига Койшыбаева, или это дар Всевышнего, мне данный, я точно не знаю.
– Существуют ли в эстраде такие жанры, как романс, шлягер?
– Романсы всегда были… Я постоянно пою романсы, но их не всегда показывают по телевидению. Например, какие чудесные романсы у Ержана Белгазиева! У Сакена Калымова вышел очень красивый романс, я исполнила его на концерте всего один раз.
– Встречали ли вы их в репертуаре современной молодежи?
– Среди современной молодежи почти нет тех, кто поет романсы. Есть певцы, чей голос подходит для исполнения романсов. Голос Акботы Керимбековой хорошо подходил для романсов. Это очень сложный жанр, его могут исполнить немногие, для этого нужно большое сердце. Несколько лет назад у меня вышел альбом романсов на русском языке под названием «С любовью». Он быстро распространился среди русскоязычной аудитории. Было выпущено 3500 экземпляров, сейчас у меня осталось всего 5-6. Позже, когда я исполнила эти романсы перед примерно 50 людьми в Москве, они начали спрашивать, почему я не даю концерты в России. Честно говоря, я об этом не задумывалась. Когда-то у меня был директор в «Қазақконцерте» по имени Кузембаев. Это было время, когда Закен ушел с работы. Кузембаев позвонил и сказал: «Мы собираемся устроить твой сольный концерт в Москве, готовься. Правительство выделило тебе деньги». Услышав это, я, конечно, обрадовалась. Я пришла к Закену и рассказала, он помрачнел и сказал: «Ты не поедешь». Я не стала настаивать и спорить, что поеду в Москву. Возможно, ему не понравилось, что такое предложение поступило, когда он сам сидел дома. В любом случае, было ясно, что я не поеду в Москву без его желания. Иначе он очень высоко ценил мое творчество.
После этого я не получала таких предложений от правительства.
– Если бы сейчас появилась такая возможность, вы бы поехали?
– Поехала бы.
– Были ли в вашей жизни периоды, когда вы отдалялись от сцены, от экрана? Что вы чувствовали в те дни? Согласны ли вы с тем, что сцена – это стихия певицы?
– Если Закен садился на лошадь, я тоже садилась, если он слезал, я тоже слезала. Таков закон жизни. Это не только то, что произошло со мной, но и то, что происходит со многими людьми. Однако то, что произошло с нами, выделяется тем, что Закен был выдающимся, выдающимся человеком. Я тоже не была простой девушкой. Поэтому, если Макпал чихнет, весь Казахстан это услышит.
– Песенная жизнь. Человеческая жизнь. Бывают ли моменты, когда они надоедают друг другу, утомляют? Как вы с этим справляетесь?
– Я никогда не уставала от песен. Я пела, плача от горя, и радуясь от счастья. В этой извилистой, многослойной, сладкой жизни меня делает Макпал – Песня! Песня и великая поэзия наших старших! Через песню я передаю народу свои невысказанные тайны, печали, радости и горести, чувствую облегчение и живу так, будто тяжелый груз спал с моих плеч. Будучи певицей, если не петь, жизнь напрасна. Моя детская мечта с шести лет, когда я объявляла себя «Народной артисткой», мое увлечение песней, слова моего покойного отца: «Ты станешь великой певицей», когда он отдал меня в музыкальную школу в Караганде, – все это способствовало моему выбору этого пути. Возможно, этот путь был извилистым, но я довольна своей судьбой. Единственное, о чем я сожалею, – это то, что я не могла быть рядом с родителями, не чувствовала их тепла. Я ездила в село только раз в год, девять лет жила в общежитии. Как только я получила квартиру, судьба свела меня с Закеном. Так продолжалась моя жизнь…
Закен доказал свою верность мне, верность искусству, берег меня, поддерживал, и в то же время подталкивал вперед. Возможно, потому, что я рано потеряла отца, я уважала Закена как отца, а затем это чувство переросло в любовь. Как я могу устать от этого, когда я преодолеваю все трудности судьбы с помощью песни?..
Песня – это не только моя судьба. Мукагали, Фариза апа, Туманбай Молдагалиев, Иран-Гайып, Шомишбай Сариев – какие бы стихи этих поэтов я ни положила на музыку и ни спела, они написаны не только для меня… Они предназначены для всего народа. В них – голос каждого казаха, судьба казахской девушки, судьба одиноких казахских женщин.
– У вас есть песня «Я – избалованная дочь казахов». Каждый раз, когда я слышу эту песню, кажется, что вы написали ее сами…
– Эта песня была написана специально для меня. Хотите сказать, что я сама хотела назвать себя «избалованной дочерью казахов»? Закен умер, я была в унынии, думала, что жизнь закончилась. Однажды, придя в «Қазақконцерт», я встретила парня по имени Мухит Каскарбаев, который там работал музыкантом. Он сказал: «Наконец-то вы пришли! Я ждал вас целый год. Я написал для вас песню под названием «Я – избалованная дочь казахов». Я сразу же просмотрела текст. Я предложила изменить строку «Бибигуль и Роза есть» на «Бибигуль и Розы», сказав, что обе они Народные артистки, и не будем их разделять. А мелодия мне понравилась с первого прослушивания. Это была мелодия, которая вела меня вперед и вдохновляла в тот момент, когда я была подавлена. Я попросила Мухита Каскарбаева сделать аранжировку. Так эта песня вошла в мой репертуар. До этого мне приносили песни, написанные специально для меня, очень многие. Я была против того, чтобы петь песни, превозносящие меня, поэтому я не записывала их. Например, песня «Сердце моей страны – Астана», которую поет Алтынай Жорабаева, изначально была написана для меня. Музыка была та же, только слова были другими. У меня есть видеозапись, где композитор, написавший эту песню, сидит у нас дома, а Закен играет с Мереем, я хотела бы показать ее как доказательство, но не могу найти. Песня получила довольно широкое признание. Только то, что композитор по имени Махамбет, написав песню для меня, потом продал ее, было неприятно.
Некоторые люди, которым не понравилось, что я пою «Я – избалованная дочь казахов», критиковали меня в Instagram, говоря, что Макпал сама себе присвоила такое имя. Почему они так говорят?.. Я не писала песню сама, я исполнила песню, принесенную мне, в чем тут вина?.. Там упоминаются имена Амины Омирзаковой, Бикен Римановой, Розы Баглановой, Бибигуль Толегеновой, Мадины. Упоминая имена наших матерей, я пою: «Я – их последовательница». Когда я говорю «Я – избалованная дочь казахов», это значит, что я действительно выросла избалованной казашкой, меня не колыхали русские или песни других национальностей.
– Как вы выбираете людей, с которыми хотите спеть дуэтом?
– Если какой-нибудь молодой человек приходит и хочет спеть дуэтом, я в первую очередь смотрю на текст песни. Мы с Жубанышем Жексенулы спели песню Максата Жаутыкова о братской любви. Ее показали по эфиру пару раз и перестали крутить. Она была очень красивой. Поскольку ее не ставили постоянно, она не стала хитом. Наши композиторы очень простые. Например, я исполнила столько песен Максата Жаутыкова. Если бы все они были популяризированы, они бы стали хитами. Но авторы, кажется, не особо этим занимаются. Возможно, и хорошо, что хорошая песня редко распространяется…
– Недавно, в связи с неприятной ситуацией, произошедшей с Торегали, вы просили народ простить Торегали. Что побудило вас сказать это?
– Изначально у меня не было намерения говорить об этом. Прямо перед выходом на сцену ко мне подошел журналист и попросил: «Защитите Торегали». Я не говорила, что Торегали прав. Я лишь сказала, что Торегали поступил неправильно. К сожалению, журналисты передали мои слова не полностью, а распространили только ту часть, где я просила прощения. Я сказала: «Ваши дети поступили неправильно, но у кого такого не бывает, это же дети. У меня тоже были ошибки, вы простили меня, простите и Тореша, чтобы у ребенка не сломался дух».
– В последнее время часто говорят о массовой культуре. По-вашему, искусство делится на категории?
– Возможно, есть причина для разделения. Потому что песни, которые исполнялись на застольях, вышли на большую сцену. Раньше парни, сидя во дворе, пели: «У ворот тополь, тополю нужна вода. Высокому парню нужна низкая девушка». Мы стали приносить такие песни на большую сцену и заставлять петь их на концертах, где участвуют заслуженные, уважаемые певцы. Мы даже не заметили, как это незаметно проникло и получило широкое распространение. Журналисты электронных СМИ «засветили» людей, спевших одну-две песни, как «звезд казахской эстрады», что в итоге обесценило песню и сформировало представление о том, что стать певцом легко. А ведь наши предшественники знали, какими должны быть казахская песня и слово?! Они впитывали это в уши своих детей из поколения в поколение, в то время, когда не было эфира, радио, телефонов, как сейчас. Поэтому чистая песня никогда не умрет. А вот современные мелкие, ничтожные песни имеют короткий срок жизни, они есть сегодня, а завтра их нет.
– Спасибо за беседу!
Беседовала Назым Дутбаева,
газета «Қазақ әдебиеті».
Оригинальное название: «Все трудности судьбы я преодолеваю с помощью песни»