Писатель Тынымбай Нурмагамбетов в одном из своих рассказов выразил обиду на журналистов. «Приходят брать интервью, но совершенно не знают о творчестве автора. О чем тогда с ними разговаривать?» – так он выразил свое недовольство. Действительно, писатель нечасто появляется на публике, не посещает литературные собрания. Его интервью нет ни на одном сайте. Зато нет сомнений, что он талантливый автор, чьи произведения всегда на слуху.
Перебирая подшивку газеты «Жас қазақ» за 2005 год в архиве Национальной библиотеки, мы прочитали откровенное интервью нашего писателя. (№26. 1 июля 2005 года). Интервью провели покойный поэт, литературовед Амирхан Балкыбек и поэт, журналист Есей Женисұлы.
Прочитав интервью писателя 13-летней давности, мы испытали такое же впечатление, как от недавно опубликованного рассказа. Дело в том, что темы, затронутые в интервью, до сих пор не утратили своей актуальности, их можно назвать злободневными вопросами сегодняшнего дня. Поэтому мы решили перепечатать это обширное интервью и поделиться им с широким кругом читателей.
Жас қазақ: В русской литературе есть «деревенская проза», есть «тихая поэзия». Вас называют представителем той самой «деревенской прозы» в казахской литературе. В последнее время мы заметили, что вы начали отходить от этой темы – темы села. Кажется, вы начали писать на общемировые, общечеловеческие темы. Что послужило причиной поиска нового направления?
Тынымбай Нурмагамбетов: Писатель должен находиться в постоянном движении, в изменении. Да, я действительно много писал о сельской литературе. Это было для меня удобно. Я родился и вырос в селе. Я видел всю сельскую жизнь с детства, впитал ее в себя. Само мое пришествие в литературу, вероятно, произошло благодаря ощущению того, что я могу писать на эту тему. Когда я впервые пришел в литературу, Калихан, Сайын, Аким, все они писали на сельскую тематику. И писали хорошо. Они произвели на нас хорошее впечатление. Мне тоже захотелось писать на эту тему. Казалось, что у меня это получится. Тема села – это не новая трава, выросшая на голой земле. Перед нами – Бейимбет. Все наши писатели начинали свой путь с сельской тематики. Первые рассказы и Ауэзова, и Мусрепова были на сельскую тему. Поэтому наше писание на сельскую тему – естественное явление. А что касается перехода к другим темам, то это похоже на смену пастбища. Человек должен испытывать влияние того, что он читает. Если сначала на нас влияли произведения недавно появившихся писателей, то потом – мировая литература. Я попробовал вкус мировой литературы, пусть и не всей. Так почему мы должны стоять на месте? Для литературы 10-20 лет кажутся лишь вчерашним днем. Если волны обновляются несколько раз в столетие, появляются новые течения, это большое явление для литературы.
Жас қазақ: В упомянутых вами рассказах преобладает мистический оттенок. Как к этому можно относиться?
Тынымбай Нурмагамбетов: Мистика существует в мировой литературе издавна. В нашей литературе обращавшихся к этой теме было мало. Я тоже не думаю, что глубоко погрузился в нее. Элементы мистики присутствовали и в моих прежних рассказах. Например, в моем рассказе «Кене». Мистика удобна для передачи ситуаций сегодняшнего дня. В упомянутых рассказах были моменты, которые нужно было передать таинственно. Возьмем рассказ «Ауғандық құстар». У автора тоже бывают любимые вещи. Я люблю этот рассказ. Хотя кажется, что там изображены смешные ситуации, я утверждаю, что в его основе лежит глубокая мысль. Борьба птиц за свою родину, несмотря на то, что они находятся в чужой стране, столкновение с самолетом… в целом это можно назвать фантасмагорией. Как я уже говорил, это существует в литературе. Обращение к мистике – это как использование нового метода. А как это воспримет читатель, зависит от его уровня. Есть те, кто любит реалистичное, есть и те, кто предпочитает мистику. Как сформировался читатель, в этом вся суть.
Изменения в литературе или изменения в творчестве отдельного писателя не зависят от возраста. Можно измениться и в тридцать, и в пятьдесят лет. Вопрос в том, когда писатель достиг того рубежа, чтобы совершить поворот. Затем, если говорить об этом в контексте нашей литературы, если бы мы раньше приобщились к мировой литературе, мы бы раньше совершили поворот. Возможно, мы бы дали больше хороших произведений, чем сейчас. Мы словно люди, пришедшие в литературу пешком. Через чтение, работу… Человек, который действительно хочет меняться и расти в литературе, должен болеть самой болезнью литературы. Особенно прозаик. Проза не терпит позиции «я освою и то, и другое, и стану начальником». Классики русской литературы XIX века – все аристократы. Это были люди, которых не волновало, «что будет завтра у меня дома, чего не будет». Этот пример стал образцом и для сегодняшней русской литературы. Астафьевы, Распутины, Беловы русской литературы, которых мы знаем, нигде не работали. Традиция продолжилась. Потому что они знали необходимость «болеть» литературой. Почему аристократы не работали? Дело не только в средствах к существованию. Груз прозы намного тяжелее груза поэзии. Приведу такой факт. Распутина русские оценили рано. Он и сам был достоин оценки. Ему присвоили звание «Герой Социалистического Труда». Однажды Распутину предложили стать корреспондентом «Правды» в Иркутске. Намерения у них были благие. «Этот парень слишком много сидит без дела. Почему бы ему не пообщаться с людьми?» – с таким намерением. Распутин отказался. «Моей работы и так достаточно», – сказал он. Если бы он стал корреспондентом «Правды», у него были бы ежедневные задания газеты. Самое главное – свобода писателя, свобода мысли. Пиши, что хочешь, иди, куда хочешь – писатель должен быть в таком положении. Только тогда можно измениться, совершить поворот или достичь новых результатов в литературе. Восточные народы чаще всего ставят службу выше всего. Это болезнь. Они считают, что если уйдут со службы, то окажутся вне игры. Эта болезнь погубила многих из нас. Приведу пример. Когда Чингиз Айтматов писал «Прощай, Гульсары», известный композитор Шостакович очень заинтересовался. Отдыхая вместе с Айтматовым в одном из домов отдыха под Москвой, он сказал: «Чингиз, тебе нужно бросить работу. Зачем писателю, такому как ты, быть председателем Союза кинематографистов?» Я прочитал это в одной из статей самого Чингиза. Чингиз говорит, что его работа не мешает творчеству. Суть в том, что даже наши выдающиеся личности не смогли расстаться с должностями. Они хотят быть на виду. Писателю не обязательно быть на виду. Должно быть на виду произведение писателя. Сам он может быть на втором или третьем плане. Ведь писатель достигает высот благодаря своему произведению. У нас много писателей, которые не смогли преодолеть это. Нечего скрывать, многие представители старшего поколения лишились своих возможностей из-за должностей. Если я скажу, что должности навредили Сайыну Муратбекову и Абишу Кекильбаеву, я не думаю, что это заденет их чувства.
Жас қазақ: «Я не могу найти героя сегодняшнего дня». Такую мысль высказал Дулат Исабеков, и многие другие писатели с солидным стажем. Какова разница между поиском героя издалека или вблизи? Разве не от уровня писателя зависит, какого героя он найдет и какую проблему поднимет?
Тынымбай Нурмагамбетов: Во-первых, слова Дулата «я не могу найти героя» следует рассматривать как его личный ответ. Недавно Сайын Муратбеков в одном из интервью сказал: «Дулат нашел, возможно, и другие тоже не могут найти». Нельзя считать ответ одного писателя ответом всей литературы. В нынешней ситуации я понимаю Дулата. Он занимается политикой, у него много других дел. В целом, когда человек одновременно занимается несколькими делами, он вполне может столкнуться с таким кризисом. Писателю, который хочет писать, найдется тема. Принесет ли он ее из своего времени, возьмет ли из другой эпохи, у него есть прочитанное, любимое, понятое, отвратительное – из всего этого писатель должен взять то, что ему по душе. Почему я в своей повести «Айқай» писал о проблемах и бедах другого народа? Это было для меня нелегко. Хотя мы считаем себя родственными турецкому народу, в быту у нас много различий. По некоторым вопросам я даже обращался за помощью к консультантам. Нельзя было неправильно передать турецкую одежду, манеру поведения, еду – все. Причина, по которой я обратился к этой теме, заключается в том, что события, лежащие в основе этой повести, происходили и в нашей стране. Лепра, болезнь, которая была распространена и в моей родной Кызылординской области. Были случаи, когда людей, больных проказой, отправляли на необитаемые острова. Об этом мне рассказывали немногие люди. Почему я обратился к этой теме? Мысль здесь – показать последствия вражды между двумя народами. Ближе к концу повести герой, встречаясь с призраком грека Аркисалая, говорит: «Почему я заслужил такое наказание? Я простой солдат, идущий туда, куда приказал полководец. Во всем виноваты султаны». Аркисалай, олицетворяющий Бога, отвечает: «Без вашей храбрости, без вашего мужества они не смогли бы одержать победу. Все равно страдаете вы». Для меня здесь ценно углубление мысли произведения. Эта книга не была широко распространена. Тем не менее, я думаю, она останется моим удачным произведением.
Жас қазақ: Вы сказали, что «Айқай» был издан небольшим тиражом. Тем не менее, литературная среда должна быть осведомлена. Исходя из этого, давайте затронем вопрос критики… Существует мнение, что «у нас литературной критики совершенно нет».
Тынымбай Нурмагамбетов: Если сказать «нет», это будет неудобно. Даже говорить «нет» – нехорошо. Потому что, даже если критика не написана, у критиков может быть мысль «написать». Могут быть молодые люди, которые считают себя критиками. Конечно, время критики ушло. Отчасти виновато время, отчасти – наша политика в отношении литературы и искусства. Сейчас казахская литература не на пике своего развития. Литература стала второстепенным вопросом. Основное направление сместилось в сторону политики и экономики. Но я думаю, что это временно. Я оптимист в этом отношении. В целом, нет страны, которая не уважала бы свою литературу и искусство. У казахов нет такого характера. Это народ, который веками прославлял искусство и литературу. Я думаю, все наладится.
Жас қазақ: Недавно отмечалось 70-летие Союза писателей. Был праздник, был вечер. Но, кажется, не осталось никаких хороших, содержательных разговоров после этого собрания. Создалось впечатление, что приехали и чиновники-писатели. Чингиз Айтматов выступил с докладом. Слушавшие сказали: «Чингиз-ага не знает современной казахской прозы. Он говорит об Ахтанове прошлых лет, о Кекильбаеве прошлых лет».
Тынымбай Нурмагамбетов: Конечно, не знает. Кто им сообщит? И Айтматов не виноват в том, что не знает. Виновато состояние современной литературы. Не Айтматов, а знаем ли мы сами себя? Читаем ли мы сами себя, копаясь в вопросах: «Какие изменения сейчас в нашей литературе?», «Какие течения существуют?» Во всем, что окружает литературу, есть неурядицы, неудобства. Много шума и споров возникает и по вопросу присуждения литературных премий. Понятие «дать лучшему» стало реже. Все это способствует снижению уровня литературы.
Жас қазақ: Можно сказать, что «эпоха литературных чиновников в самом разгаре»…
Тынымбай Нурмагамбетов: Кто как это скажет, сам знает. В конечном итоге, это изменение нашего менталитета и отношения. Здесь есть и влияние власти. Власти, кажется, все равно, кто что получил или отдал. Когда мы только пришли в литературу, и позже, в литературе и искусстве были личности. Они создавали атмосферу. Сохранение стыда, этики в литературе, продолжение традиций – все это происходило под влиянием таких личностей. Сейчас таких личностей у нас стало меньше. Многие стали исполнителями, выполняющими обязанности. Это, вероятно, означает снижение уровня, обесценивание не только в литературе, но и в обществе, в жизни.
Жас қазақ: В связи с этим, давайте добавим мысль о «Сто лет одиночества» Маркеса, о которой вы упомянули. В одном из СМИ прозвучало мнение: «Это произведение среднего уровня, с преобладанием журналистских элементов». Что это значит?
Тынымбай Нурмагамбетов: Самое опасное в литературе – это говорить бездумно и говорить все, что приходит в голову. Не считаться с людьми, с течением – это ведет к невежеству. Человек, который не удовлетворен произведением, которое заставило поклоняться Запад, Америку, весь мир, которое было оценено как «не имеющее равных», и высказывает это в прессе. Мне это непонятно. Тенденция говорить все, что приходит в голову, становится все сильнее. Каждый может задуматься о разном, сидя дома, в автобусе, даже в такси. Раньше человек говорил, подчиняя свои мысли общественному характеру. Неправильно говорить, что это и есть демократия. Есть и те, кто думает, что, высказывая такие мнения, они «что-то разрушили». Если мы будем упорно идти против всего, мы можем уничтожить все. «Сто лет одиночества» – одно из тех произведений, которые появляются раз в сто лет. Действительно, на первый взгляд, у него есть стиль, переплетающийся с журналистскими элементами. Это особенность самого Маркеса. Мы должны уловить главную мысль писателя, независимо от формы, в которой он ее излагает.
Жас қазақ: Вы сказали, что «личностей, создающих атмосферу в литературе и искусстве, становится все меньше». Разве не ваше поколение должно высказывать свое мнение, призывать к терпению, быть личностями, проявлять старшинство в обществе, в литературе, в искусстве?
Тынымбай Нурмагамбетов: В обществе, литературе, искусстве существуют сложившиеся традиции. Уважение к старшим, уважение к аксакалам… Возможно, были и вредные стороны. Но в целом, для нашей литературы это имело много пользы. Вы ставите вопрос в таком ключе: «Этого могло быть больше, почему сейчас этого нет?» Ауэзовы, Мусреповы, Мукановы в свое время были аксакалами. Интересно, что у них было много несогласий друг с другом. Обиды, споры между ними не уступали сегодняшним, а то и превосходили их. Но когда дело касалось интересов литературы, они забывали об обидах, преодолевали это качество. А у нашего нынешнего поколения (всех старше шестидесяти можно считать одним поколением) слишком много споров между двумя или тремя людьми. В любом случае, это слабость наших аксакалов. Нет необходимости склоняться к одной стороне, говоря: «Это правильно, а это правильно». Например, спор двух Мухтаров о Чингисхане. В Чингисхане, если поискать, найдется и доброта, и жестокость. Нет смысла спорить из-за этого. Каждый может остаться при своем мнении. Вы только что упомянули о возмутительном мнении, опубликованном о великом произведении Маркеса. Почему мы должны поддаваться таким мнениям? Дискуссия полезна для роста общества. Дискуссия должна быть вечной. Литературе не подходит полная тишина. Но мне непонятно, когда люди обижаются, говоря: «Почему ты не веришь мне?» и считают друг друга врагами. Это неудобно. Это плохой пример. Проигравшей стороне нечего терять. Чингисхан все еще Чингисхан. Он будет Чингисханом еще много веков. Многие люди будут спорить о нем. Если мы будем считать друг друга врагами из-за таких споров, то это не будет способствовать росту тех молодых людей, на которых мы возлагаем надежды в литературе.
Жас қазақ: Вы в литературе уже почти сорок лет. Как вы думаете, за это время казахская литература прошла путь эволюционного развития?
Тынымбай Нурмагамбетов: В целом, наша литература – к счастью, литература, которая не уступает другим национальным литературам, а идет вровень с ними. Я считаю, что это благодаря тому, что первые личности в нашей письменной литературе были очень талантливы. Например, первые рассказы и повести Ауэзова, Майлина, Мусрепова не уступают мировой литературе. Эти люди много трудились для развития нации, чтобы литература их нации не уступала литературе других стран. Она сильно выросла. По моему мнению, такого произведения, как роман Ауэзова «Путь Абая», в нашей литературе больше не появится. «Путь Абая» – это эпопея, которая будет актуальна столько, сколько будет существовать казахский народ. Рассказы Мусрепова – произведения, написанные на уровне мировых писателей. Конечно, другие народы не переводили и не воспринимали Мусрепова так, как Ауэзова. Мы достигли времени, когда сами узнаем свою литературу. Точно так же рассказы Майлина. Сам Биага – неповторимая личность в литературе. Даже его статьи похожи на рассказы, они льются. «Күлпаш», «Даудың басы Дайрабайдың көк сиыры», «Арыстанбайдың Мұқышы» и другие – жемчужины. Если их красиво перевести, не теряя сути, они восхитят читателей любой страны. В целом, рост – это условное понятие. Превзойти Ауэзовых, Мусреповых, Жансугуровых – непросто. Но достойное продолжение этого само по себе является ростом. А я не могу сказать, что «достойного продолжения не было». В поэзии разве не продолжили Мукагали прошлых лет, Жумекен прошлых лет, Туманбай, Кадыр сегодняшних дней? Продолжили. Они подняли поэзию на новые высоты. В прозе произведения Такэна Алимкулова, Сайына Муратбекова, Абиша Кекильбаева, Толена Абдикова – это закономерное продолжение произведений старших братьев. Следовательно, состояние нашей литературы до сегодняшнего дня нельзя назвать плохим. А сохранится ли этот ритм в будущем, не нарушит ли он свою природу, не прервется ли это течение? Сейчас мы смотрим на это с сомнением. Конечно, мы смотрим на произведения молодых ребят, идущих за нами. Нельзя отрицать. Но я не могу сказать, что есть произведения на уровне Мукагали, Жумекена. Возможно, они есть в поэзии. Иногда я слушаю стихи молодых ребят по Казахскому радио, читаю их в газетах. А в прозе я пока ничего не могу прочитать, что бы меня зацепило. Действительно, есть ребята нашего возраста. Они писали и раньше, пишут и сейчас. Но и от молодых людей до тридцати лет можно ожидать великих произведений. В наше время те, кто хотел прийти в литературу, проявляли себя уже в двадцать-тридцать лет. Было понятно, кто они и на что способны. Мы сами заявили о себе около тридцати лет. Следовательно, законно ожидать от сегодняшней молодежи таких надежд. Никогда нельзя терять надежду на них. Потому что есть народ, есть земля. Жизнь людей искусства и литературы – это своего рода таинственная жизнь. Неожиданно может появиться кто-то яркий. Даже ребенок, которого считали неспособным в семье, в будущем может содержать всю семью. Точно так же и в литературе, когда мы думаем: «Ой, никого нет», возможно, у нас растут свои люди. Приход в литературу – это интересно. Кто-то приходит в двадцать лет, кто-то в сорок. Это какая-то таинственная сила. Иногда человек, который должен стать писателем, ошибочно идет по другому пути. Возможно, он работает нефтяником. Возможно, занимается математикой. Но однажды он перейдет в литературу. Мы не имеем права говорить: «Там, где есть народ, нет таланта». У нас, прежде всего, должен измениться взгляд власти на искусство и литературу. Эти сферы нуждаются в постоянной заботе. Раньше забота оказывалась литературе в целом. Теперь она должна оказываться отдельным людям. В Союзе состоят 700 человек – это общая масса. Сколько из 700 человек пишут, 200, 100, одному Богу известно. Теперь необходимо создавать условия для тех, кто подает надежды в литературе и искусстве. Потому что жизнь стала сложнее, чем раньше. Приход в литературу тяжелее, чем в искусство. Музыканты быстрее проявляют себя. Им не нужно переводить свое произведение на другие языки. Если произведение действительно выдающееся, оно может быть признано в мире в оригинале. Художник – то же самое.
Жас қазақ: Когда мы говорим о «признании казахской литературы в мире», нельзя не упомянуть проблему перевода.
Тынымбай Нурмагамбетов: Одна из подоплек мысли о том, что «власть оказывает большое влияние на подъем литературы и искусства», заключается именно в этом. Необходимо уделять внимание переводу произведений, достойных мирового уровня. Я не говорю, что до сих пор этому не уделялось внимания. Отсутствие выдающихся личностей среди тех, кто руководит сферой культуры и искусства, напрямую влияет на это. Нужен человек, который бы давал направление, говоря: «Это произведение, это творение должно быть переведено». Не говоря уже о том, знают ли литературу люди, работающие в различных отделах министерства, мы радуемся тому, что они знают казахский язык. Если они понимают, что мы говорим по-казахски, то это уже добыча. То есть, многое зависит и от кадров. Раньше писатель сам руководил переводом и другими вопросами. Если книга переводилась, переводчику выплачивалась гонорар. Сейчас писатель не может гарантировать оплату труда переводчика. Только отдельные люди, имеющие возможности, занимаются переводами. Раньше существовала система, которая систематически знакомила нас с литературой других стран. После распада Союза это тоже нарушилось. Решение всех проблем в сфере литературы в конечном итоге зависит от человечности и справедливости власти в решении этого вопроса.
Жас қазақ: Когда речь заходит о Нобелевской премии, говорят, что некоторые государства проводят целенаправленную политику, чтобы их талантливые писатели получили эту премию. Нужна ли нам такая политика? Ведь сейчас внимание Запада к центральноазиатской литературе растет. Не окажемся ли мы в положении, когда представители родственных народов получат ее, а казах останется ни с чем?
Тынымбай Нурмагамбетов: Были случаи несправедливого присуждения Нобелевской премии. Это премия, занявшая свое место в мировой культуре. Иногда она связана с политикой. Ведь ее присуждают люди. Где есть люди, там можно ожидать всего. Тем не менее, мы должны понимать, что это премия, которая учитывает людей, достигших высоких результатов во всех областях человеческой культуры, и старается присуждать ее максимально справедливо. Эта премия присуждается великой литературе. Я воспринимаю ее как нечто высокое, находящееся на вершине. Есть ли у нас сейчас произведения, достойные ее, или нет, это сомнительно. Для нас уже было бы победой создание необходимых предпосылок для высокого подъема нашей литературы и культуры, для достойного признания ее другими странами. Есть немало личностей, которые остались в истории своей литературы навсегда, не получив высоких премий. Например, кто может принизить Толстого? Кого вы можете поставить ниже любого лауреата? Сама премия – это условность. В связи с этим приходит еще одна мысль. В каждой стране есть свои премии, присуждаемые выдающимся деятелям в различных областях. Например, недавно состоялась церемония вручения крупной премии среди испаноязычных стран. Наблюдая по телевизору, я был восхищен тем, что однородные народы находят среди себя людей, достойных таких премий. Это тоже культура. Наблюдая за этим, мне пришла следующая мысль. Почему бы тюркским народам не организовать нечто подобное? Это установит связь между народами, усилит чувство родства. Они общаются, обмениваясь нефтью, газом, водой. Это политическая сторона. Для истинного общения и взаимопонимания между народами очень важна связь в литературе и культуре. Сейчас в сближении тюркских народов есть некоторая неуклюжесть. Это происходит из-за отсутствия единства. Как мы общались со странами, входившими в состав Советского Союза? Мы знали всех передовых деятелей их литературы и культуры. Польза от остатков того времени до сих пор ощущается нами. А сегодня, если этот новый тренд других стран послужит нам примером, нет ничего плохого. Действительно, существует премия для выдающихся представителей литературы тюркских народов, но сейчас она не имеет большого авторитета.
Жас қазақ: Недавно в прессе математик Аскар Жумадильдаев высказал мнение: «Писатели, поэты больше не нужны. Они сами по себе больные, немощные люди». Как вы думаете, почему было высказано такое мнение? Действительно ли поэты и писатели нужны в будущем?
Тынымбай Нурмагамбетов: Недавно я прочитал одно из произведений Толстого. Он писал: «В будущем писатели, возможно, не будут писать такие же объемные произведения, как мы. Возможно, даже обращение к художественным вещам постепенно прекратится. Они могут ограничиться статьями, считать это литературой и перейти в таком направлении». Это, конечно, заставляет задуматься человека, держащего перо. Толстой – не тот человек, который говорит что-то, не основываясь на чем-либо. Передо мной встал вопрос: «На чем основывал Толстой это утверждение?» Мой вывод – это вывод, сделанный на основе наблюдения за изменениями в обществе, в людях. Изменения в человеческой душе напрямую связаны с изменениями в литературе и искусстве. Изменения, происходящие в современном обществе, каждый воспринимает по-своему. На это влияет и профессия, которой занимается человек. Как бы то ни было, наших читателей стало меньше. Современные люди стали ближе к торговле и связанным с ней профессиям. Если Аскар Жумадильдаев говорит: «Завтра писатель будет не нужен», я не удивляюсь. По моему мнению, исчезновение писательства – это очень долгий процесс. Отношение каждого народа к искусству и литературе различно. Отношение казахов к искусству никогда нельзя отрицать. В истории нашего народа именно литература и искусство воспитали и сформировали казахов. Для нашего народа еще рано иссякать в литературе и искусстве. Но если мы, считая, что это еще рано, будем бесконтрольно выпускать книги, заниматься их пропагандой, мы можем иссушить их раньше срока. Иногда читатели, знакомые, увидев наши книги, спрашивают, где их можно приобрести. У нас нет ответа на это. Организация продажи книг, в любом случае, находится в руках правительства. Если наши книги не попадут в магазины, если наши читатели не смогут их купить, кто виноват? А полки забиты русскими книгами. Если правительство прислушается к пожеланиям школьных учителей в этом вопросе, этого будет достаточно. Затем есть такая проблема. Сейчас книги выходят тиражом максимум в две тысячи экземпляров. Возможно, есть книги, которые должны выходить тиражом в две тысячи экземпляров. Но в нашей литературе есть книги, которые должны знать целые поколения. Будете ли вы выпускать Ауэзова, Мусрепова тиражом в две тысячи экземпляров? А Жансугурова? Майлина? Две тысячи читателей – это ученики одного района одного города. Я говорю только о том, что касается литературы. Есть история, есть познавательные, назидательные книги. Часть наших споров о том, «каким будет наш язык завтра», кроется здесь. Мы делаем это, зная и видя. Сейчас политика стала чем-то возвышенным. Современное поколение, если спросить: «Кто такой Ауэзов? Кто такой Мусрепов?», задумается. Если спросить: «Кто такой Перуашев? Кто такой Абилкасымов?», они ответят мгновенно. Что же с нами стало?
Жас қазақ: Разговаривая с вами, нельзя не спросить о драматургии. Соответствует ли эта сфера сегодняшнему спросу?
Тынымбай Нурмагамбетов: В этой сфере тоже связь прервалась. Режиссер не знает, что пишет и ставит драматург. Драматурги не знают режиссеров. Нет центра, который бы их объединял. Раньше существовала репертуарная коллегия министерства. Принимались пьесы, режиссеры приходили, знакомились. Сейчас этого нет. Разрыв этой связи может привести к печальному состоянию не только драматургии, но и театра в будущем. Зритель есть. Мы увеличили количество театров. Открыли казахские театры во многих областных центрах. Нельзя бесконечно показывать старые пьесы. Перевод тоже не может быть вечным источником. Зритель хочет видеть то, что он хочет видеть, и театр вынужден подстраиваться. Действительно, зритель сегодня отдаляется не только от казахской, но и от общей культуры. Чтобы привлечь зрителя, который находится в отступлении, в театр, наблюдается тенденция к постановке комедий, мелодрам, ориентируясь на то, что им нравится. Среди них есть и те, что построены на дешевом, легком юморе. Если вы скажете об этом в театре, зритель это видит. Поэтому их нельзя убрать из репертуара. Театр – это не только место, где показывают искусство публике, но и место воспитания. Театр – большая школа. Театр, показывая то, что нравится зрителю, имеет возможность подвести его к осмысленным, красивым вещам. Зритель видит хорошее, не задумываясь о том, кто это написал. Написал немец, англичанин, русский – хорошее произведение все равно будет принято. По моим наблюдениям, сейчас пишущих пьесы парней немного. Не говоря уже о покойных, большинство из тех, кто пишет, моего возраста. Среди молодежи я редко вижу тех, кто пишет драмы. Это нужно рассматривать как проявление трудностей, кризиса, которые ждут театр в будущем. В конечном итоге, драматургов тоже нужно воспитывать. Чтобы человек что-то написал, должен быть интерес. Написано, поставлено, но нет гонорара за это. Кто будет писать? Те, кто писал раньше, будут писать. Следовательно, в театральной сфере тоже наступило время, когда власти нужно серьезно задуматься.
Подводя итог, можно сказать, что наша сфера культуры и литературы находится на этапе, требующем новых мер. Если государство не решит это, то нашу литературу и культуру ждет упадок.
zhasorken.kz
Интервью записал: Аслан Тилеген