Мукагали летом 1970 года сильно болел. Несмотря на болезнь, он продолжал ходить на работу в Союз писателей. Они работали вместе с Жумекеном Нажимеденовым.
Однажды у Жумекена спросил: «Мукагали сильно болеет, как он выдерживает на работе?». Жумекен ответил: «Сидит до вечера, ни с кем не разговаривает, сам с собой».
Дома он тоже много молчал. Наша мама приехала из аула. После возвращения с работы Мукагали не притрагивался к еде, ничего не писал, не читал, будто перешел в такое молчаливое состояние. Хотя я и не показывала виду домашним, внутри я очень боялась.
В тот день Мукан рано лег спать. Накормив детей и уложив их, я вошла в спальню, он спал. Не мог уснуть, думая о том, о сем. Полночь, наверное. В какой-то момент он вскрикнул и резко проснулся. Я тоже вскочила и включила свет. Он был бледно-серый, покрытый потом. Очнувшись, он понял, что испугался, и начал читать аят. После того, как зажегся свет, пришла и моя мама, спавшая с детьми.
— Что случилось, что случилось, почему ты так испугался и проснулся? — спрашивали мы вдвоем с двух сторон. Я принесла ему айран, думая, что он хочет пить. Он выпил его и немного посидел:
— Я крепко уснул. Ко мне пришел кто-то, одетый в белое, и, тряся меня, сказал: «Отдай в жертву одного из своих детей, если не хочешь отдавать их, то иди сам!». От этого я испугался и проснулся, Нака. Я боюсь! — сказал он, бледный.
Не зная, что делать дальше, он сидел, ошеломленный, в растерянном состоянии. Все мы были напуганы этим сном, встревожены и растеряны. Не было сил говорить.
Моя бедная мама, повидавшая в жизни всяческие лишения, очень простодушный человек.
— Успокойся, Мукагали, Мукашым, твои дети еще малы, если говорить о жертве, то я пойду, я уже стара, дорогой. Я готова отдать жизнь за тебя и твоих детей, у меня нет никаких желаний! — заплакала она. Я тоже заплакала. Мукан тоже не смог сдержаться и разрыдался.
Из воспоминаний жены Лашын Азимжановой