Если присмотреться, можно заметить, что выдающиеся казахские писатели, даже в смутные времена, не прерывали традицию переписки друг с другом. Это, с одной стороны, укрепило связь между творческими лабораториями писателей. С другой стороны, из этих писем мы видим, что наши поэты и писатели, стремясь отточить свое индивидуальное мастерство, всегда стремились к высоким общенациональным идеалам. И вполне понятно, что они еще больше развили эту традицию переписки и обмена мнениями в пятидесятые-шестидесятые годы, после Второй мировой войны, когда страна несколько пришла в себя, а наша литература и культура бурно развивались.
Из одного письма классика Мухтара Ауэзова, Сабита Муканова, Габита Мусрепова, а также талантливого писателя Габдола Сланова, внесшего значительный вклад в развитие многогранной казахской прозы, своему старшему коллеге Альджаппару Абишеву, мы узнаем многое и погружаемся в глубокие тайны. Итак, предоставим слово письму.
Дорогой Альджаппар!
Будь здоров. Привет тебе, твоим детям и писателям-товарищам из Москвы. Габит, Дихан, Габиден тоже здоровы. Я пробыл в гостинице больше месяца, и цена там удвоилась, а мой карман этого не выдерживает, поэтому я снял комнату прямо рядом с типографией. Перевод моих дополнений к «Кеңөріс» задерживается у Бородина. (Объем был около трех печатных листов). Если он будет и дальше задерживать, мы договорились передать другому переводчику. Мы с редактором полностью просмотрели остальные черновики, и они почти готовы к перепечатке на машинке. Теперь я перевожу на казахский язык изменения, внесенные в русский перевод, вместе с дополнениями. Поскольку это было в издательском плане «Жаңа өмір» на этот год, пришлось готовить в соответствии с ним. Я занимаюсь отправкой исправленных частей в Алматы для машинописного набора. Если старшие товарищи в Алматы найдут возможность, я думаю и о перепечатке казахской версии в КИХ. Все мое свободное время здесь уходит на это. Ты внес свой товарищеский вклад в «Кең өріс», я этого не забуду. Если у тебя будет время, я хотел бы дать тебе еще раз прочитать исправленный вариант. Похоже, что в нынешнем виде объем и содержание стали глубже. По моему мнению, в таком виде это неплохо. Придет время, когда я смогу отблагодарить тебя за твою искреннюю дружбу и заботу. Не торопись.
Мы с Габитом агай, постоянно напоминая Кирьянову, кажется, заложили основу для общего блага. Я уже говорил тебе об этом по телефону. Обещание Кирьянова таково: типография будет принимать прозаические произведения (разумеется, те, которые, по нашему мнению, пригодны для публикации на русском языке) непосредственно на казахском языке. «Оянған өлкесі» Габита был принят по этому обещанию. Они сами организуют рецензирование местными казахами, а затем, если признают годным, сделают дословный перевод. Мне кажется, твои «Терең тамырлары» в этом отношении имеют хорошие шансы.
У тебя есть дословный перевод. Отправь его на имя Кирьянова (у тебя, наверное, есть один экземпляр).
Привези его сам, если приедешь. Кстати, Габит агай не считает удобным, если ты приедешь сюда в ближайшее время (в марте). Потому что скоро может быть созвана сессия. В это время трудно найти место в гостиницах, и гостиница «Москва» в такие моменты освобождается от других пассажиров. И в другие гостиницы (ведь туда стекаются освобожденные пассажиры).
Кроме того, члены редколлегии альманаха, прочитав твои «Терең тамырлары», смогут дать окончательное заключение. Сейчас, кажется, Снасыров читает. (Так сказал Калжан). До этого, подождав, пока «Советский писатель» придет к единому мнению, не лучше ли тебе не торопиться с завершением обеих сторон! Подумай об этом.
Мое мнение тоже таково, что твоя повесть — неплохое произведение, оно имеет потенциал. Я сказал об этом Гольцеву, и Калжан тоже сказал. Мы с Габитом агай по очереди говорили Кирьянову. Поэтому мы считаем целесообразным, чтобы ты отправил один экземпляр в типографию.
А затем я хочу сказать тебе кое-что: уровень твоих «Жас түлектері» не ниже, чем у «Терең тамырлардан». Почему бы тебе еще раз не поднять вопрос о публикации их в Москве? Пересмотри еще раз. Подумай и об этом. Мое личное мнение — «Жас түлектер» в свое время оказались выше «Жанартау». Возможно, этому способствовали советы твоего консультанта, такого как Габит. А я разве не потерпел неудачу из-за того, что мой консультант не дал мне правильного направления по «Жанартау»?! Правда, тогда я не смог остановиться на этом мнении и бросился вперед необдуманно, горячо. Теперь, когда я думаю, у нас нет такого критика, как Габит, который мог бы дать правильное направление. Насколько полезен совет критика, который предъявляет более строгие требования! Но мы до сих пор этого не поняли, увы! Я только сейчас, кажется, глубже понял, какой непоправимый вред причиняет писателю критик, который хвалит неуместно. В этом отношении Габиден агай, кажется, обижен на меня. Он недоволен моей недавней статьей и докладом. Более того, когда мы обсуждали статью Павла из «Правды» (18-го числа этого месяца, на заседании национального бюро Союза писателей), я, упомянув, что раскольничество наших двух известных аксакалов усиливается, а не подавляется, сказал, что Габиден то на стороне Сабита, то на стороне Мухтара. Приводя в пример «Жас түлектер», я сказал, что Нуртазин под влиянием Сакена очернял их под вымышленным именем, и если бы не было такого «тайного» письма, «Жас түлектер» были бы опубликованы в Москве. Я также сказал, что некоторые люди (Мухтар) в последнее время начали развращать Габидена, подстрекая его к расколу против Сабита, а Габиден перестал считаться с мнениями таких же простых, верных друзей, как мы. (Стенограмма, вероятно, отправится в Алматы, прочитай и выскажи свое мнение, я считаю, что высказал общее, справедливое мнение). Если я где-то ошибся, ты, как никто другой, не дашь мне заблудиться, прошу тебя, когда приедешь, ткни меня носом.
Да, прочитав стенограмму, Габиден агай очень разозлился на меня. Если бы у меня было хоть малейшее зло против Габидена, пусть это будет мне наказанием. Моя удача по сравнению с Габиденом агай невелика, возможно, он не считает меня равным, смотрит на мои слова, а не на меня, или смотрит на себя, а не на мои слова. Даже если он не хочет говорить обо мне ни слова критики, я больше не буду говорить. Но когда я работал в типографии, такая беспечная нейтральность с моей стороны («Переиздание «Шығанақ», «Миллионер», первое издание «Қарағанды») не принесла никакой пользы ни мне, ни Габиден агай, ни нашей литературе. А если Габиден агай считает, что он добился успеха, то, конечно, он сильно ошибается. Как мы заставим его признать эту ошибку? Если мы не убедим его, то в чем тогда наша дружба с ним?
Это, конечно, в конечном итоге обернется большим вредом для Габидена. Эта ошибка привела к тому, что Габиден поссорился с Сабитом. Я боюсь, что если такой умный, разумный и зрелый по возрасту Габиден агай не поймет этого, он окажется в очень неловком положении. Неужели вся проблема раскола только в Сабите агай? Не следует ли взвешивать обе чаши весов одинаково, а, Альжеке? Сабит агай обладает авторитетом аксакала, его произведения небрежны. Но я совершенно не согласен с тем, что все его намерения злые. Если есть место, где я ожидаю мнения, я могу высказать его открыто. Я придерживаюсь своего мнения по поводу ошибок. Литература не может существовать без дискуссий. Чтобы не проходить мимо друг друга, не критикуя, нужно полностью уйти с поля литературы. Когда партия призывает критиковать, разве мы можем не указывать на недостатки друг друга? Что скажешь, а?
Ладно, я увлекся. Прекращаю. Ну, прощай, поторопись, брат. Будь здоров. Габдол. Мой нынешний адрес: Москва, ул. М. Горького, д. 17, кв. 40.
Дата написания письма не указана. Однако, судя по некоторым деталям, мы предполагаем, что это вторая половина пятидесятых годов.
Здесь отчетливо прослеживается одно: Габдол, наряду со своими трудами, уделяет большое внимание переводу на русский язык произведений других казахских писателей, в том числе и работ своего старшего товарища Альджаппара. «Мы с Габитом агай, постоянно напоминая Кирьянову, кажется, заложили основу для общего блага. Я уже говорил тебе об этом по телефону. Обещание Кирьянова таково: типография будет принимать прозаические произведения непосредственно на казахском языке. «Оянған өлкесі» Габита был принят по этому обещанию. Они сами организуют рецензирование местными казахами, а затем, если признают годным, сделают дословный перевод. Мне кажется, твои «Терең тамырлары» в этом отношении имеют хорошие шансы. У тебя есть дословный перевод. Отправь его на имя Кирьянова», — говорится в письме.
Действительно, известно, что многие вопросы связаны с проблемой художественного перевода. Невозможность ознакомления с прекрасными трудами многих талантливых казахских писателей не только в далеких зарубежных странах, но и в пределах бывшего СССР, была вызвана именно пренебрежением к переводческому делу. И сегодня известно, что видимость в мировом литературном пространстве, о которой много говорят, напрямую связана с переводческим делом. А Габдол Сланов, хорошо понимавший такую закономерность в свое время, уделял особое внимание переводу своих произведений. Например, позже такие произведения этого писателя, как «Течение мечты», «Степь да степь», «Огнедышащая гора», «Дальние просторы», «Буйное русло», «Кричаший камень», были широко распространены среди читателей бывшего Советского Союза. Габдол Сланов сам занимался художественным переводом. Он перевел на казахский язык роман Александра Фадеева «Молодая гвардия».
В письме также затрагивается вопрос раскольничества среди казахских писателей, который проявляется и по сей день, заставляя задуматься. Тем не менее, автор письма выдвигает следующее: «Литература не может существовать без дискуссий. Чтобы не проходить мимо друг друга, не критикуя, нужно полностью уйти с поля литературы». Да, это тоже правда. Литература, как и сама жизнь, — это своего рода поле битвы!..
Култолеу Мукаш, писатель
«Ұлт порталы»