– Алтай под моими ногами,
В Алатау я возродился,
В Сарыарку я отправил
Стрелу песни.
Встречая рассвет, капли пота
Я собирал,
Не давая солнцу опалить гнедых коней мысли, – так пел бурный поэт Даулеткерей Капулы, и в организации его первого вечера помогла библиотека имени Жамбыла. На вечере юноши, «тосковавшего по одинокой арче», не было свободных мест. На вечере присутствовали духовные старшие и младшие поэта Улукбек Есдаулет, Журсын Ерман, Нуртөре Жусуп, Мурат Шаймаран, Ринат Заитов, Аспанбек Шугатаев, Болатбек Оразбаев и выразили свои пожелания.
Еще одна особенность этого вечера в том, что это не была презентация книги или юбилей поэта. Просто беседа с читателем. Познакомить народ с поэзией и художественным творчеством поэтов между Алтаем и Атырау, представить их общественности. В этом и заключается цель библиотеки, взявшейся за эту идею. Поэт, известный народу как мастер айтыса, позже обменял свой домбру на перо. С тех пор вышло три книги поэта. Даулеткерей Капулы, вносящий свой вклад в казахскую поэзию, собирающий жемчужины из прозы, заставил читателя воспрянуть духом, слушая его стихи. Через свои стихи он беседовал с читателем.
«Сегодняшний день – знаменательный день для Алаша. Сегодня – день рождения Алихана Бокейхана. После окончания Казахского национального университета в Алматы в 1999 году и отъезда в Астану я не проводил здесь ни одного вечера общения. Это не потому, что я стал кем-то или забыл место учебы, а потому, что мы отправились в столицу для поиска и самосовершенствования. То, что моя первая встреча с читателем совпала с днем рождения вождя Алаша, согревает мое сердце», – начал поэт и продолжил стихами.
– Времена, когда не было Толыбая,
И Куренбая нет,
Неужто исчезли породы казанатов,
Став сплошным жиром?
С уздечкой, сделанной стариком Абдигайсой,
Приехав в аул, ищу,
Где же поводья?
Пусть облака не смогут подняться надо мной,
Я испил слезы предков, прошедших как скакуны.
Не насытилась моя страсть, не наполнилось седло,
Поскольку седло и стремя, на которых скакал Кумарбек, остались у людей.
Действительно, имя Даулеткерея впервые стало известно широкой публике через айтыс. Когда юный мальчик, обняв домбру, выходил на сцену и высказывал свои мысли, выдавал поток рифм, извлекал из глубины веков драгоценные жемчужины, публика была в восторге. Если бы в 1989 году большой покровитель айтыса Журсын Ерман не организовал международный айтыс, приехал бы поэт Егеухан из-за границы, или нет? Увидев тот айтыс по записям, узнав Журсына Ермана, юноша позже, переехав в Казахстан и вернувшись на родину, нашел айтыс и его покровителя. «Айтыс сильно повлиял на то, что я стал Даулеткереем. Если хоть один казах узнает Даулеткерея Капулы, я считаю, что это тоже благодаря айтысу», – говорит поэт.
Журсын Ерман о нем: «Иногда думаю, стал бы Даулеткерей поэтом, если бы в 1989 году не состоялся международный айтыс, если бы мать Даулеткерея, поэтесса Егеухан, не приехала из-за границы, если бы она не состязалась с Катимоллой, если бы Катимолла не отправил свою домбру за границу. Благодаря независимости он вернулся на родину. И за это хвала! В казахском народе есть понятие сал-сери. Он не вписывается в понятие сери. Сери – это тот, кто держит слово. Я понимаю Даулеткерея как сери. В нем много казахских качеств, данных с кровью. Даулеткерей недолго участвовал в айтысах. Но, несмотря на это, у него были свои слушатели и в айтысе. В айтысе Даулеткерея была художественность, запах степи, особые, густые краски. Были слова сери, человека, держащего слово. Поэтому слушатели до сих пор ищут Даулеткерея в айтысе. С одной стороны, я поддерживаю его уход из айтыса. Он ушел не зря. Он нашел свое поле. Его стихи яркие, язык красивый, я вижу в них элементы настоящей жырауской поэзии», – говорит он. Не зря Журсын Ерман говорит ему: «Ты нашел свое счастье в поэзии». Потому что в его стихах сразу чувствуется богатство словарного запаса.
Он сын коневода. Его отец купил жеребенка еще в утробе кобылы. Возможно, потому, что с детства видел лошадей, у него много стихов, посвященных животным «с гривой, как шокпар, и ушами, как камыш». Бурный поэт, воспевающий «архара, чья кровь играет в жилах»:
– С Алтая взошло солнце,
Напоминая о нашем светлом колыбельном доме.
Кому я оставил в залог свой трон?
С изогнутым луком седла,
Вспомнился мне старый очаг,
Впечатав в грудь мою стойкость боевого топора! – говорит он.
Рымгали Нургалиев и Турсынбек Какишев также занимают особое место в жизни Даулеткерея. Возможно, поэтому его брат-айтыскер Ринат Заитов говорит:
– Ты – знамя, которое держал в руках светлой памяти Рымгали ага.
Ты – перо, оставленное Какишевым,
Наполненное чернилами его веры.
Современный читатель не ценит казахскую кара-олен.
Потому что нет среды, которая бы его читала и слушала. Мы так думали. Но мы ошибались. Читатель тоже жаждет стихов. Один из читателей: «Мы жаждали казахской кара-олен. Мы жаждали образности, колорита, простоты, языкового запаса, не исчерпанного в кошеле. Мы жаждали этого. Мы – это, прежде всего, читательская сторона. В связи с этим вы ищете поэтов, которые источают запах казахскости и доказывают богатство своего словарного запаса с первой строки стихотворения… Мы нашли поэта, который утоляет эту жажду, не утратил этот запах. Это – Даулеткерей Капулы.
– В моих ушах кружится голос Кыдыра,
Когда мой голос сливается с голосом Кыдыра.
Мой силуэт освещен молочным светом Луны,
Я – один из тех, кто гонится за призраками, будучи безумным, – говорит он.
На самом деле, он не гнался за призраками, он встал на путь песни. За ним гнались стихи. Стихи – это святыня. Удача, которая не каждому дается. Даулеткерей Капулы осознал силу этой святыни и взвалил на себя бремя поэта. Начав свой путь с айтыса, поэт позже перешел к поэзии.
Даулеткерей не ушел из айтыса зря. Его наставники направили его в письменную поэзию. Один из них – Улукбек Есдаулет. «Я бы назвал Даулеткерея двукрылой птицей. У него есть как импровизаторская поэзия, так и письменная. Каким бы сильным ни был айтыскер, он не может провести вечер в одиночку. Обязательно должен быть соперник. А благодаря письменной поэзии ты проводишь вечер в одиночку. Мы с Жукеном будто соревнуемся, как в кокпаре. Он тянет в сторону своего айтыса. Я тяну в сторону письменной поэзии. В любом случае, письменная поэзия будто увлекла его за собой. Еще в шестидесятые годы прошлого века мы читали стихи матери Егеухан апы в газетах «Лениншіл жас», «Қазақ әдебиеті». Она тогда была студенткой нынешнего Казахского государственного университета. В ее стихах чувствовалась удивительная насыщенность слов. Он сам шутит, называет меня «братом», отец Капеке тоже писал стихи. Разве не из такого дома, где живут стихи и дарован талант, может родиться такой скакун? Читая его стихи, мне вспоминается казахское выражение «родился, пропитавшись молоком». На самом деле, он ребенок, выросший на самой сути родного языка. Он как нынешний взгляд наших жырау Казтугана, Актанберды, Доспамбета. В стихах Даулеткерея я нашел суть прекрасного слова Мухтара Ауэзова и Калыхана Искака, а также драгоценные камни в языке Жумекена, Кеншилика, Нурлана Маукенулы. На самом деле, кажется, что он правильно сделал, что вовремя оставил айтыс. Иногда мы думаем, не совершили ли мы грех, не поступили ли несправедливо, будто «ударив по колесу» многих машин. Однако, если бы он не обратился к письменной поэзии, он бы не написал столько оборотов, таких ярких стихов», – говорит поэт Улукбек.
Его любовь – степь. Его любовь – стихи. «Мы знаем, что страсть Даулеткерея к степи, к лошадям – это страсть к свободе». Он:
– Черная поэзия – моя печаль, мои слезы,
Пусть она пробудит мою застарелую боль.
Поскольку это песня моего предка,
Который несет гру