В прессе появились некоторые мнения о поэзии Акберена Елгезека. Из них видно, что творчество Елгезека — это сложное явление с множеством направлений, которое трудно поддается какой-либо одной формулировке. Но все эти многогранные вопросы он сводит к одному: кто я, действительно ли я это я, или просто пустая оболочка, или призрак кого-то другого? Не слишком ли обманчиво отражение, смотрящее на меня из этого зеркала? Или у него есть основа? Если есть основа, то какая? Самое интересное, что его не удовлетворяет быть просто определенным субъектом, он стремится погрузиться в космологическое сознание, равное Земле и Небу, предшествующее субъектности, и, более того, он хочет взвесить полные ужасов призраки постсубъектного сознания, которое подключается к различным системам через различные современные интерфейсы. Разве древние китайцы не говорили: «Да сохранит тебя Бог от рождения и роста в эпоху перемен»? Следовательно, Акберен Елгезеков — порождение и мыслитель, жертва и самоэкспериментирующий исследователь именно этой эпохи перемен.
Ауезхан Кодар
Он не пришел к стихам. Стихи пришли к нему. К поэту. Не внезапно. Место, которого он ждал — его судьба. На первый взгляд, его внешность напоминает Есенина. Душа… Есть страсть. Это чувство — движущая сила его мира. Бодр. Новатор. Не отрицающий традиции. Любит красиво одеваться. Эстет. В отношениях с близкими людьми он ставит себя на второе место. Целеустремленный, заинтересованный. Стремится к неизведанному, таинственному. Ищет мир седьмого дракона. Его поэтический поиск — стремление познать себя.
Ерлан Жунис
– Акберен Елгезеков, появившийся в казахской литературе в начале двухтысячных и заставивший старшее поколение задуматься своим сборником «Шепот теней», не могли бы вы начать наш разговор именно с этого сборника?
– Вообще-то я не думал писать стихи и становиться поэтом. В жизни происходят такие интересные вещи, которые нам неизвестны. Одно из них — мое пришествие в литературу. Многие парни и девушки говорят: «Я начал писать стихи с такого-то возраста, еще в детстве я чувствовал себя поэтом». У меня такого не было. Конечно, я очень любил литературу, жадно читал казахскую и зарубежную литературу. Потому что литература была очень близка моему внутреннему миру, как родная вселенная. Однако в детстве я представлял свой будущий образ совершенно иначе. Возможно, пережив немало тягот бедности и сиротства, возможно, устав от слов: «Если этот сынок собаки станет человеком, мы отрежем ему нос!», я поставил перед собой цель: «В будущем я должен во что бы то ни стало подняться на высокую вершину». Путей к этому много. Стать акимом или бизнесменом, если перечислять, их немало, конечно! Но… Но, как говорится, «если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Или «Человек планирует, Алла делает, что хочет». Короче говоря, пока я так жил, в 26 лет неожиданно начал писать стихи. Говоря «с 26 лет», я имею в виду, что и раньше, еще в студенческие годы, я писал стихи девушкам и развлекался, но первое стихотворение, соответствующее требованиям поэзии, я написал за четыре года до тридцати. Потом стихи пошли сами собой. Собранное я издал в виде книги, о которой вы говорите, и представил читателям.
– Как меценат казахской литературы, вы создали фонд «Поддержка казахской литературы», и группа творческих людей издавала в Алматы литературную газету под названием «Кентавр». Расскажите об этом.
– Да, это был проект, рожденный из шаловливой мысли развивать литературу. Шучу, конечно. К счастью, наш проект оказался успешным и был очень хорошо принят в литературной среде в свое время. На страницах этой газеты было положено начало творчеству многих молодых людей, опубликовано множество свежих статей и новых идей. Нашей главной целью было познакомить казахов ближе с зарубежной литературой, попытаться связать ее тренды с казахским мировоззрением. Я не берусь утверждать, что все связалось, но считаю, что мы добавили кое-что к базе знаний казахов. Потом вмешался кризис. И наша газета сейчас приостановлена.
– «Волна рождает волну, волна гонит волну» — как выглядит связь между старшим поколением, которое стало основой для стихов Магжана, и младшим поколением, идущим по их стопам? Каков уровень ваших сверстников или молодых прозаиков и поэтов, идущих по вашим стопам?
– Есть легенда, что старшее поколение тоже когда-то было молодым. Исходя из этого, наши старшие хорошо чувствуют настроение молодежи. Надеются. Радуются нашим новшествам, указывают на наши ошибки. Было бы неправильно хвалить всех так. Есть и старшие братья и сестры, которые воспринимают то, что мы говорим и пишем, как чужое, говорят: «так не бывает, надо писать так», «ой, непонятно», «темно, если не читать при свете лампы». Я бы сказал, что это еще одно своеобразное проявление преемственности поколений. Возможно, мы тоже будем так поступать в будущем. Тем не менее, молодые люди не испытывают зла со стороны старшего поколения. Все прекрасно. А что касается моих сверстников или молодых людей, идущих за нами? На первый взгляд, все они быстры, все новы. Жизнь-скачки покажет. Я не берусь говорить о литературном будущем кого-либо, у меня самого есть сомнения, останусь ли я в истории как поэт или нет. Время само отберет нужное и передаст будущим поколениям.
– В последнее время звучат мнения: «В казахской литературе нет критики, она живет в тени советского периода. Состоит из чрезмерной похвалы и восхваления». Действительно ли в казахской литературе есть критика? Если есть, то каков ее уровень? Пишете ли вы критику?
– Нет, я не пишу критику. Я мастер давать устные советы. Если кто-то дает почитать свои стихи и просит совета, я открыто высказываю свое мнение. Но чтобы писать критику кому-то, самому нужно сначала пройти через эту критику. Быть профессиональным критиком, ничего не написав, только благодаря своим знаниям — это другой разговор. Для этого нужна природная проницательность и исключительная наблюдательность. Современная критика в казахской литературе, как вы и сказали, — это две крайности: либо похвала, либо очернение. Критика полезна только тогда, когда она объективна, и читатель, и писатель признают это.
– Молодому поколению, приходящему в литературу, уделяется мало внимания. Кто может гарантировать, что это творческое сообщество не потеряет себя в условиях глобализации, совпавшей с рыночной эпохой? Какие идеи чаще всего поднимает сегодняшняя молодежь? О чем основной круг тем?
– Что мы подразумеваем под заботой? Выдать книгу, предоставить жилье или дать премию? У каждого человека есть только один покровитель — Аллах. Остальное зависит от него самого. А бояться, что мы потеряем нынешнее молодое поколение в эту рыночную эпоху, не стоит. Литература существовала и во время войны, и в другие смутные времена. Вообще, хорошая литература не пишется во время сытости и изобилия. Литература — это душа нации. Что бы ни переживала нация, это отражается в литературе. Даже если все уйдут осваивать целину, один поэт или писатель обязательно будет сидеть за письменным столом. Когда Тангри создавал жизнь, он повелел ему. Никто не может это изменить. Молодежь сейчас исследует себя. Что найдет внутри себя, то и пишет. Кажется, они больше не сидят, любуясь полной луной, считая звезды, прислушиваясь к шелесту реки.