Члену Политбюро ЦК КПСС,
Первому секретарю ЦК Казахстана
товарищу Динмухамеду Ахметовичу Конаеву
от поэта Макатаева Мукагалия,
проживающего в г. Алма-Ате,
по улице Панфилова,
147 кв. 95
ПИСЬМО
Глубокоуважаемый Димаш Ахметович, заранее прошу прощения за то, что внезапно обращаюсь к Вам с письмом и отнимаю Ваше драгоценное, очень нужное время. Я прекрасно это понимаю. Но иначе я бы не осмелился на такую смелость. Ведь у терпения есть предел, тем более, что эта боль уже много лет изъедает мою душу. Откровенно говоря, я долгое время боялся и не решался изложить Вам все, что меня беспокоит. Были и особые причины, по которым я не говорил об этом раньше. Именно об этом, дорогой Димаш аға, я хотел бы рассказать Вам без утайки, с болью в сердце.
Я родился 9 января 1931 года в семье крестьян Сулеймена Макатаева и Нагимы Макатаевой в колхозе имени Энгельса, сельсовет Шалкоде, Нарынкольского района Алматинской области. Мой отец С. Макатаев был одним из первых организаторов колхоза, затем руководил этим хозяйством. Происходя из бедняцкой семьи, он вступил в ряды коммунистов. В Великую Отечественную войну погиб геройской смертью под Калинином в 1942 году, оставив после себя престарелую мать, жену и трех сыновей. Мне тогда было четыре класса. Хотя мы и не были на фронте, мы, как и все, испытали тяготы тех суровых лет. Колхозное поле стало настоящей школой для меня и моих сверстников. Мы пахали на изможденных лошадях и быках, сеяли, собирали колосья, косили траву. И только после этого садились за парту, учились в школе кое-как. Все это нашло отражение и решение в моих произведениях, которые тепло принимали от чабана до академика, от студента до простого партийного работника.
Простите, я хотел сказать не об этом. Я хочу рассказать о своей беспорядочной жизни, которая жгла мне душу, о том, как я пришел в родную литературу, что я внес в казахскую советскую поэзию за двенадцать лет, о моментах, которые радовали и огорчали меня в жизни (хотя бы не в творчестве).
Итак. После окончания десятилетки в интернате, из-за тяжелого материального положения семьи, я не смог продолжить обучение в высшем учебном заведении. Мать стала стареть и болеть. Младшие братья еще учились в школе, бабушка совсем ослабла, и я остался единственной опорой семьи. Я работал секретарем сельского совета, заведующим клубом, парторгом колхоза, несколько лет преподавал в семилетней школе. В восемнадцать лет я женился, в этом году исполняется двадцать пять лет. Мы воспитываем с супругой четверых детей, старший учится в университете и окончит его в следующем году.
В 1961 году меня пригласили в районный центр и назначили ответственным секретарем районной газеты «Советтік шекара». Мне оказали большое доверие и приняли в ряды КПСС. Я был доволен этим и добросовестно трудился, не жалея сил. Постепенно я тайно занялся творчеством, не отправляя рукописи ни в одну редакцию, мучаясь внутри, погрузившись в страстные поиски. Я сам учил русский язык и ознакомился с сокровищницей мировой классической художественной мысли. В 1962 году я закончил давно задуманную серию поэм о В.И. Ленине и отправил их отрывки в «Социалистік Қазақстан», которые вскоре были опубликованы. После этого мои стихи стали часто появляться в республиканских изданиях, их стали передавать по телевидению и радио. После предшественников, таких как Жамбыл, Маяковский, Сейфуллин, я хотел рассматривать вождя как земного человека и максимально раскрыть его гражданский образ. Они вышли в 1964 году под названием «Ильич». Этой поэмой я открыл дверь в казахскую литературу. Вместе с тем, в жизни и в искусстве начался период, когда меня били и о скалы, и о горы. В 1962 году (во времена Н.С. Хрущева) наш район был упразднен, а родной колхоз перенесли на новое место в двух километрах. Это ударило по карманам колхозников и принесло много трудностей; разве легко разрушить свой дом и строить новый? Школа, в которую вложил труд мой отец, тоже была разрушена. Здание казалось ему родным глазом (это действительно было так, если хотите, от него не осталось ни одной картины как ценного наследия). После укрупнения района было сокращено и некоторое количество должностей. Я рискнул и, не имея работы и жилья, с большими надеждами переехал в столицу (у меня было четверо детей, мать, жена и младший брат). Снял комнату за тридцать рублей и устроился литературным сотрудником в «Социалистік Қазақстан». Хотя моя жена была специалистом казахского языка и литературы, мест в школах не нашлось. В жизни много бытовых проблем, старшая дочь, учась в шестом классе, попала в аварию и погибла. Проработав год в газете, я взял отпуск и уехал в село. Пришлось на праздник Первого мая, задержался там на три дня. За опоздание меня уволили с работы. Теперь для меня настали самые трудные дни.
После ухода из такого авторитетного издания, как «Социалистік Қазақстан», устроиться на работу было непросто. Однако, не теряя надежды, я верил в себя, в свою жену, в свое творчество. В таком неопределенном положении я написал поэму «Мавр», посвященную тяжелому лондонскому периоду жизни Карла Маркса. Она вышла в 1970 году. Параллельно я подготовил сборник «Армысыңдар, адамдар!», который увидел свет в 1966 году. Через два года, получив квартиру с общей кухней, мое положение несколько улучшилось, и я полностью посвятил себя творчеству. К читателям попали мои сборники стихов «Қарлығашым, келдің бе?», «Мавр», «Дариға-жүрек». Я перевел целиком «Ад» из «Божественной комедии» Данте Алигьери, «Сонеты» Шекспира и «Листья травы» американского поэта-демократа Уолта Уитмена. Я всегда откликался на призыв времени, воспевал созидательный быт наших тружеников, исследовал темы, дорогие и священные для меня: мой родной народ, Отчизна, партия. Если не считать моих стихов, так родились мои поэмы «Большевики», «Репортаж с Атажұрта», «Алатау — Алтай — Арқа — Атырау». Спасибо за все! Мой труд не пропал даром и не остался без внимания, я стал членом Союза писателей СССР. В 1973 году, когда я выразил желание учиться, Союз писателей Казахстана направил меня на Высшие литературные курсы в Москву, однако из-за некоторых личных недостатков я не смог продолжить обучение.
Дорогой Димаш аға!
Все вышесказанное не прошло бесследно. Если быть точным, мой район и колхоз были упразднены, меня уволили из «Социалистік Қазақстан», погибла моя дочь, к тому же скончались несколько близких родственников, я был убит горем и от всего отказался. Все это произошло в 1962-1964 годах (во времена Н.С. Хрущева). В тот период я совершил непоправимую ошибку в своей жизни. Конечно, признать ее непросто.
Умышленно или нет, судите сами, я сам вышел из рядов КПСС, не уплатив вовремя взносы. Билет изъял Советский районный комитет партии. Секретарем была Сырғабекова. Оказавшись в такой ситуации, я не нашел выхода и оказался в тупике.
Как бы то ни было, чтобы очиститься от своей вины, я метался в творческих поисках, размышлял, искал. Все упомянутые мной работы — это плоды после тех потрясений. Я хотел всем своим существом показать, что я вместе со своим народом.
Как прекрасно в нашем обществе человеку сохранять себя чистым, как цветок. К сожалению, сколько бы я ни трудился, ошибка, совершенная десять лет назад, не дает мне покоя.
Иногда мне казалось, что в родной литературе появились посторонние люди, заботящиеся только о себе. Поэтому я чувствовал, что моя ошибка неисправима, и старался остаться в тени, и некоторые пытались держать меня в тени. Что делать?
Во всем виновато, увы, поэтическое сердце. Тем не менее, я старался, трудился. Все равно было нелегко. Когда рука отрывалась от пера, я начинал пить с льстивыми друзьями, поверхностными поэтами. Я не заметил, как попал под их влияние. Иногда начиналась моя богемная жизнь. Хотя я сам сгорал от стыда, я стал поводом для небольших радостей моих сверстников. Я не скрываю, что пил, но никому не причинил вреда ни дома, ни другим, а что касается духовной стороны?!
Возможно, кто-то и беспокоился обо мне, но, ненавидя себя, я чего-то боялся. В такие моменты я оставался наедине со своими мыслями и молился богине поэзии. Я часами не отрываясь сидел за письменным столом. Только стихи были лекарством для моей души, исцеляли мою болезнь. Они служили мне честно и чисто. И я не остался перед ними в долгу.
Я никогда не был пьяницей и не буду им, а человек, который пьет, никогда не сможет содержать семью, воспитывать детей и совершать разумные поступки. Обычно недостатки человека бросаются в глаза больше, чем его достоинства. Грязь есть грязь. Если она пристанет к человеку, особенно к таким, как я, то очиститься от нее в ближайшее время непросто. В своих поступках я постоянно смотрел на людей без снисхождения, особенно когда выпивал, поддавался безбожию и совершал много ошибок. Никого не осуждая, не проявляя грубости, не церемонясь, я говорил правду, как она есть. В итоге, в январе этого года секретариат Союза писателей Казахстана исключил меня из Союза писателей СССР, и, возможно, мне это и нужно. Я никого не виню за это.
Когда-то я работал и в аппарате Союза писателей, и в журнале «Жұлдыз». Но все равно я всегда чувствовал себя лишним. Я ощущал холодное отношение ко мне со стороны коллег, словно пятно позора, прилипшее к моему имени.
Уважаемый Димаш аға!
Сейчас я разочаровался во всем. И в товарищах-друзьях, и в приспособленцах, и в дурных привычках. Дома я сижу и пишу, пишу. Кто знает, что это им даст? Я подготовил рукопись новой книги «Сырым саған, Отаным». Если издательство «Жазушы» или Союз писателей Казахстана не включат ее в план на 1975 год и вычеркнут, какой будет моя судьба? Два года я нигде не работаю, у меня большая семья, престарелая мать, четверо детей, жена работает учительницей в школе с половинной зарплатой.
Недавно вышел мой новый сборник «Аққулар ұйықтағанда». Была опубликована моя поэма, посвященная великому поэту Чили Пабло Неруде. Тем не менее, я не теряю надежды на завтра и продолжаю писать. Недавно я закончил стихотворение «Халқыма хат».
Дорогой Димаш аға!
Мне исполнилось сорок два года, и я понял, что ищу душевного покоя в другом. Помогите мне прийти в себя, смыть свою вину и вернуть то, что я потерял из-за собственной глупости. Я словно стою перед смертью, спасите меня!
Как Вы решите, так и будет.
С глубоким уважением, М. Макатаев 17.05.1974 г.
(Кто перевел на казахский, неизвестно)