Говоря об Абае и его мировоззрении, невозможно не остановиться на личностях, оказавших влияние на формирование его мышления, особенно на его глубокие восточно-религиозные размышления. Несомненно, огромное влияние на то, что гений, впитавший с детства степные традиции и народную философию, а затем учившийся в медресе, изучавший языки и самостоятельно искавший знания, поднялся на общечеловеческий уровень, впитав Восток и Запад, оказали прочитанные им книги и учителя, у которых он учился. Одним из таких выдающихся и уникальных личностей, оказавших влияние на Абая, является великий сын татарского народа Шихабеддин Марджани (1818-1889).
Известно, что он был одним из основоположников джадидизма – движения за обновление, начавшегося к концу XIX века среди мусульманских тюркских народов, находившихся под властью Российской империи. Его ученики писали: «Несмотря на то, что идеи Шихабеддина Марджани по обновлению методов обучения и воспитания встретили множество возражений, они нашли широкую поддержку среди широких народных масс, а его размышления дали народу новое направление. Благодаря этому возникла дискуссия о чудесах бухарских медресе, и была обозначена необходимость обновления школ и медресе. Мыслители и интеллигенция быстро поняли и глубоко осмыслили это движение, лед тронулся, и в школах начали преподавать по-джадидски – по-новому. Марджани хазрет, оказавший огромное влияние на основоположников джадидизма среди татар, таких как Исмаил Гаспринский, Дамла Галимджан Баруди, Хайрулла хазрет Османи, хаджи Эфенди Атласи, Ахмед и Гани байы, считается первым учителем, который повел народ к новому, джадидистскому пути», – писали в предисловии к специальному сборнику, вышедшему в 1915 году.
Татарский поэт Акмолла, общий мыслитель казахского, татарского и башкирского народов, придерживавшийся нового направления:
«Брат, прошу тебя, напиши привет,
Обрати взор на Марджани – он железный полюс.
Иначе заблудишься, не найдя киблу,
В темноте, не зная пути, собьешься с дороги»,
Шихабеддин Марджани, воспевший его в стихах, оказал огромное влияние на Абая и на формирование нового типа национального мировоззрения, которое продолжилось вместе с деятелями движения Алаш. Поэтому приходится обращаться к мировоззрению Абая и школам и учителям, у которых он учился.
Акжан Машанов, подробно остановившийся на гармонии между Абаем и Марджани, в своем труде «Аль-Фараби и Абай» отмечает: «В медресе Каркаралы и Семипалатинска преподавали люди, учившиеся непосредственно у самого Марджани. Абай – один из тех, кто учился в Семипалатинске у учеников Марджани. Отсюда и то, что в трудах Абая часто встречаются проблемы, поднятые Марджани». Это правда. Один из лучших учеников Марджани, Кашафеддин бин Шахимардан (Шахмарданович), до конца своей жизни служил имамом и учителем в медресе в Каркаралы, обучая детей. Тем самым он способствовал широкому распространению идей Марджани в казахской степи.
Буркит Искаков пишет, что Шокан Валиханов, ставший яркой звездой Востока, был в тесном контакте с Марджани, а его ученик, знаток арабского, персидского и тюркских языков, татарский ученый Хусаин Файзханов, преподававший в Петербургском и Казанском университетах, был близким другом мудреца. В свое время академики В. Вельяминов-Зернов, В. Бартольд высоко оценили труды Файзханова по востоковедению. По словам Ануара Дербисалина, Файзханов также был в тесном контакте с еще одной великой казахской личностью – Ыбыраем Алтынсариным. Он несколько раз встречался с Ыбыраем в Оренбурге, беседовал с ним, и, несмотря на разницу в возрасте, они нашли общий язык и понимание как друзья. А через эти встречи Ыбырай, несомненно, познакомился с идеями Марджани. Поэтому мы воспринимаем Марджани как выдающегося мыслителя-мудреца, оказавшего влияние на формирование трех великих казахских личностей, таких как Шокан, Ыбырай, Абай.
Шихабеддин Марджани родился 3 января 1818 года в селе Япанчи, на земле нынешнего Татарстана. Первоначальное образование получил у своего отца Бахаеддина, который сам учился в Бухаре. Марджани пошел в медресе в 6 лет. Таким образом, в возрасте 6-10 лет он начал изучать арабский язык. В 16 лет он начал работать помощником учителя в медресе своего отца. Уже в этот период Марджани, помимо своей набожности, критически осмысливал труды ученых и проводил исследования. Поэтому, занимая свою первую преподавательскую должность, Марджани, заметив беспорядочность традиционной системы образования, оставил преподавательскую деятельность и стремился учиться в Бухаре. Так, в 1839 году, в возрасте 21 года, он отправился в Бухару и начал брать уроки у известных учителей своего времени. Однако через год-два обучения Ш. Марджани понял, что не добился значительного прогресса, и не достиг того, чего ожидал в Бухаре. Причина заключалась в том, что в Бухаре уделяли внимание только религиозным наукам. Поэтому, обучаясь в Бухаре, он более глубоко исследовал медресе, критиковал слабые и недостатки системы образования в этом регионе, а также ошибки религиозных наук. Об этом он пишет в своем труде «Вафият ал-аслаф уа тахият ал-ахлаф», опубликованном в Казани в 1883 году: «Наш народ берет бухарские медресе за образец в обучении. Однако народ и правительство Бухары мало осведомлены в области образования, судебная система беспорядочна, и система образования также лишена порядка. Они изучают «Шерх-и Кафие-и Молла Джами» (комментарий Абдурахмана Джами к книге «Кафие» Ибн-и Хаджиба) по синтаксису и занимаются этим 3 года. При этом они изучают не в том порядке, а наоборот, с конца к началу, и пропускают самые необходимые части. На уроке «Кияс» (логика) после прочтения нескольких строк книги «Шамсия» они уделяют внимание комментариям и знакам, и так проводят 2 года. Начиная с книги «Техзип» (исправление), они выделяют год на комментарий к слову «Аль-хамду-лиллах». Это они называют «Бахс-и Хамд». Однако какая связь между этими восхвалениями, прямым путем, указанием, анализом и наукой логики? В чем причина этого? Мы не смогли получить ответы на эти вопросы. В Бухаре нет никаких сведений по философии, географии, истории и положению дел в мире. Эти науки не считаются необходимыми. В Бухаре также мало встречается людей, стремящихся к знаниям».
Критика Абаем системы образования и обучения в медресе, когда он говорил: «Нынешнее обучение наук ведется по обычаям старых медресе и бесполезно для этого времени», вероятно, показывает, что он шел по пути джадидизма, заложенному Марджани. Поэтому, когда Абай говорил: «Нынешние муллы враждебны к званию хакима. Это невежество, а скорее порочное поведение, «аль-инсан адду ляма джахильге хисап». Большинство их учеников, выучив язык по нескольким арабским и персидским текстам, изучив немногочисленные бесполезные слова, радуются этому, тратят время на то, чтобы придать себе особую значимость, и вместо того, чтобы принести пользу людям, причиняют всевозможный вред, «хай-хой!» – с хвастовством они вводят народ в заблуждение», – Абай подчеркивал важность изучения понятного тюркского письма для казахских детей, а не арабского и персидского языков.
Не оправдав надежд в Бухаре, Ш. Марджани начал проводить самостоятельные исследования. Таким образом, большую часть своих 11 лет, проведенных в Бухаре (1838-1849), он провел, изучая редкие ценные произведения в бухарских библиотеках. Среди них он также посетил Самарканд (1843-1845), познакомился с известным ученым, кази Абу Саидом и начал проводить исследовательские работы в его богатой библиотеке. В этой библиотеке Марджани изучал труды имама Газали, и его взгляды оказали на него большое влияние. Среди книг, прочитанных Марджани в Самарканде, были такие книги имама Газали, как «ат-Тефрик байнал-Ислам уэз-Зындыка», «эль-Мункиз минад-Далал», «Кимия-и Саадат», «ал-Маднун бих ала гайри ахлихи». Особо следует отметить, что Марджани был больше всего впечатлен книгами имама Газали. Потому что имам Газали был не только великим ученым, но и выдающимся мыслителем, глубоко погрузившимся в науку суфизма. Поэтому неудивительно, что поэт Акмолла, ставя Марджани в один ряд с Газали, писал: «Он, хоть и подобен ученому Газали, / Пишет опровержения «Техафот» для вас». Марджани, подобно своему учителю Курсави, под влиянием Газали критиковал каламистов.
«Разумом все постижимое
Не познать, сердце чувствует,
Мутакаллимы, логики
Зря топчут впустую»,
Его резкая критика логики, то есть науки логики, и каламистов в этих строках, вероятно, свидетельствует о том, что Абай также был знаком с трудами Газали через Марджани.
Одним из важнейших трудов Марджани является «Эт-Тарихатул-есна уэль-акиде-тул-хусна», написанный в рамках полемики с каламистами и в ответ на них.
Когда Марджани находился в Самарканде, он переписал некоторые книги: «…фи улум-ул Куран», «Мизат-и Шарани», Фатхул-кадир «шарх-и хидая», «шарх-и меват», «фусул-и ситта», «Асфар-и Арбаг» Ширази, книгу Абу Али ибн Сины «Шифа уэ ишарат», тафсир Кады Байдави, некоторые книги Шехристани, Ибн Хазма, Суюти, Ибн Араби, Сухраварди. Книги выдающегося Джалаладдина Дауани, на которого ссылается Абай:
«Написавший это, знающий раб,
Ученый Дауани»,
и его ученика Юсуфа Карабаги также были среди книг, на которые опирался и которые с удовольствием читал Марджани.
Как видно из упомянутых книг, Марджани во время своего пребывания в Бухаре глубоко занимался суфизмом – тасаввуфом. Он присягнул сыну одного из известных накшбандийских шейхов этого региона, Ниязкулы ишану Туркмани, – шейху Убайдуллаху бин Ниязкулы хазрет. Не расставаясь с духовным учением, он впоследствии, вернувшись из Бухары на родину, присягнул шейхам Абдулкадиру бин Нияз Ахмаду ал-Фаруки ал-Хинди и Мазхару бин Ахмеду ал-Хинди. Потому что, с точки зрения Марджани, тасаввуф служил медресе, будучи, с одной стороны, шариатским учением, а с другой – истинной исламской философией, обладающей такими основными отличиями, как воспитание, муджахеда и наличие этических особенностей. Поэтому Марджани в своих трудах дает глубокую оценку учению тасаввуфа. Однако Марджани отмечает, что некоторые невежественные шейхи, впавшие в мирскую алчность, присягая пиру, собирая вокруг себя людей и не давая своим мюридам нового направления в пути знаний, являются главным препятствием для развития науки и образования. Он критикует корыстных ишанов, которые, совершая зикр, воспринимают упование и довольство как лень, живут за счет своих мюридов, не работая. Поэтому в критике Абаем тариката, когда он говорит: «Если бы все люди вступали в тарикат, произнося «ху», мир бы погиб… есть опасность, что люди этого пути окажутся в нищете…», есть смысл. Потому что среди шейхов-ишанов того времени, которые не постигли должным образом учение суфизма, были распространены такие явления, как жить за счет других, не работая и не прилагая усилий, или полностью отрекаться от мира под предлогом «тарки дунья» и уходить далеко от людей. Именно таких людей критиковали Марджани и Абай. А если рассматривать учение суфизма как учение духовного мира и сердца, или как торжество сердца, то основным направлением истинного суфизма является воспитание совершенного человека. Совершенный человек, по Абаю, – это целостный человек, очистившийся от чуждых человечности поступков, просветленный внутренним миром, духовно возросший, приближенный к идеалу совершенства и основе творения. Совершенный человек – это путеводная звезда для заблудших, мост для оставшихся на пути, открытая дверь для потерявших надежду. Его принцип – по словам Мауланы Джалаладдина Руми – быть с Всевышним среди людей, то есть жить обычной жизнью вместе с народом, изливая вокруг себя любовь к Творцу, воссевшему на троне в сердце, и свет благодати, укоренившийся в его мудрости. Поэтому совершенный человек – это тот, кто оставил мир только сердцем. Ведь, по Абаю, «где нет жизни, там нет совершенства».
Использование разума тесно связано с бодростью и направленностью сердца. Именно тогда, благодаря чистоте сердца, достигнутой в результате очищения от различных пороков, этической красоты и правильных поступков, возрастает созидательная сила разума. Один из мыслителей, уделяющих особое внимание сердцу, – Абай. «Аллах безграничен, а наш разум ограничен. Невозможно познать безграничное через ограниченное», – говорил Абай:
«Разум творения не может постичь Творца,
Все, что познано разумом, – это мирское»,
Он пел, намекая на невозможность полного постижения Творца, размышляя о Нем ограниченным разумом творения. «Я встал на сторону сердца», – он обращается к сердцу, одному из основных понятий суфизма. Он ссылается на хадис: «Аллах смотрит не на облик и имущество человека, а на его сердце».
Следует отметить, что в учении тасаввуфа сердце считается средоточием, зерном человека. Это сокровищница, очаг могущества, ведущий человека по прямому пути через божественные повеления. Сердце, то есть внутреннее око, может проникать во внутреннюю суть вещей, понимать потусторонний мир, чувствовать невидимое, обретать вдохновение и не знать границ. Все добрые качества человека находятся в сердце. Поэтому сердце, не подчиняющееся силе и разуму, считается повелителем всех органов тела.
Вернувшись в Бухару в 1845 году после плодотворной поездки в Самарканд, Марджани поселился в медресе «Мир-Араб» и начал знакомиться с трудами великих мыслителей Востока, таких как ханафиты, насафиты, тафтазани, фараби, в его богатой библиотеке. Поэтому в своих трудах он глубоко анализирует философские произведения аль-Фараби и высоко их оценивает. В одном из своих трудов, сделав справедливость своим знаменем, он утверждает, что Газали необоснованно обвинил Фараби, тем самым впав в заблуждение. Когда Акжан Машанов говорит, что «Абай познакомился с трудами Фараби через труды Марджани», он, вероятно, имеет в виду это.
Перелистывая различные рукописные книги в библиотеках Бухары и Самарканда, Марджани также глубоко занимался историей. Позднее, в своем фундаментальном труде «Вафият ал-аслаф уа тахият ал-ахлаф», опубликованном в Казани в 1883 году, он использовал это при написании биографий 6057 выдающихся личностей мусульманского мира. Аналогично, в своем известном труде «Мустефад ал-ахбар фи ахуал-и Казан уэ Булгар», опубликованном в Казани в 1897 году, он глубоко размышляет об истории. В этой книге Марджани подробно пишет обо всех казахских ханах, биях, Дешт-и-Кыпчакской степи и трех жузах, начиная с хана Жанибека. Интересно, что в труде он называет предка казахских ханов, хана Уруса, «Ырыс ханом». Абай, вероятно, читал и исследовал это произведение Марджани, принесшее новый взгляд на историю. Акжан Машанов отмечает, что в труде Абая «Несколько слов о происхождении казахов» отчетливо прослеживается влияние Марджани. Он доказывает, что положение Абая о том, что «благородное происхождение казахов – татарское, по-китайски пишется «татан»», совпадает с мнением Марджани. На наш взгляд, это правильное предположение.
Вернувшись в Казань в 1849 году и с 1850 года полностью посвятив себя имамству и преподаванию, Марджани сделал истину своим незыблемым железным полюсом. Поэтому его слава мгновенно разнеслась по всему миру. Это, конечно, не понравилось другим муллам. Так, в 1854 году несколько мулл написали жалобу на Марджани. Однако было установлено, что мудрец невиновен, и он был оправдан.
Когда между Марджани и другими кадимистскими муллами возникали разногласия, и он давал ответ на какой-либо вопрос из Корана и сунны, другие муллы оправдывались: «Марджани объявляет себя муджтахидом, у нас нет таких намерений, мы следуем только риваяту и фикху». А Марджани считал, что каждый должен стремиться больше читать Коран и хадисы, использовать их, извлекать уроки и укреплять свою веру в меру своих возможностей. Большинство же мулл считали, что выведение постановлений из Корана и хадисов – дело муджтахидов, путь иджтихада сейчас закрыт, и нам достаточно книг последних ученых.
В 1870 году российское правительство издало новый закон, обязывающий преподавать русский язык в медресе. Это решение вызвало протест мулл. Марджани не был против изучения русского языка, наоборот, он его поддерживал. Он подчеркивал необходимость различных областей науки для развития общества. Понимая важность русского языка, который является путем к Западу и новым наукам, и необходимость заниматься не только религиозными, но и светскими науками, Марджани 9 лет проработал учителем религии и истории в «Русско-татарской учительской школе», открывшейся 16 сентября 1876 года. Знакомство с русской интеллигенцией, дружеские отношения с учеными, такими как Радлов, и хорошее знание российской системы образования расширили кругозор Марджани, который полностью освоил исламскую культуру. Он обновил методы обучения и преподавания своего времени и предложил преподавать в школах множество предметов. Он говорил о необходимости преподавания искусств, естественнонаучных дисциплин, изучаемых в Европе, и русского языка, поскольку он жил в России. Он подчеркивал, что для изучения русского языка необходимо сначала понять свою сущность, исламское мировоззрение. В этой связи можно увидеть, что мысли Абая о русском языке совпадают со взглядами Марджани.
В заключение, идеи Марджани легли в основу джадидистского движения. Поэтому мы считаем, что наследие Марджани должно быть тщательно исследовано, чтобы глубоко проникнуть в суть мировоззрения Абая и смелых новаторских мыслей деятелей Алаша и дать им справедливую оценку.
Дархан Кыдырали,
Газета «Егемен Казахстан»