Лира Коныс с первых же рассказов поразила читателей. Когда вышел ее первый сборник «Вечная тоска», молодежь передавала его из рук в руки, а когда появилась книга «Мороженое с клубникой», уважение к Лире возросло еще больше. Мы, студенты филфака в те годы, были тому свидетелями. Но после этой книги имя Лиры исчезло из литературной среды. Ее рассказы и новеллы перестали публиковаться. Оказалось, писательница эмигрировала за океан. Мы связались с ней через социальные сети и спросили о новых произведениях, на что она с благодарностью ответила: «Я много печаталась в «Ақ желкен» в свое время» и предложила читателям свой новый рассказ. Прочтем новое произведение казахской писательницы из-за рубежа.
В день переезда из Калифорнии в Нью-Йорк я начала искать работу. После нескольких недель напряженных поисков, как и все, кто приезжает в этот город в поисках удачи из несчастливых стран, потерянных народов, безымянных островов, вдруг понадобился сотрудник в антропологический отдел компании, управляющей местными музеями. Хотя я и смущалась, имея в кошельке лишь горстку мелочи, мое бедственное положение не оставляло выбора. Именно так я и встретила Патагонскую деву.
Кто скажет, что жизнь не щедра? Какое отношение имеет мое уныние после падения, когда я споткнулась о собственный ботинок, к тому, что, если бы я была в хорошем настроении, она бы просто опрокинула на тебя корзинку с маргаритками? Когда я услышала, что антропологический отдел находится на втором этаже Национального исторического музея Америки, я чуть не подпрыгнула от радости. На следующий день, спускаясь в метро, я столкнулась с хорошо знакомой мне неудачей. Она стояла в углу, дрожа от ревности и куря сигарету. Посмотрите, у меня длинные ноги, даже если я ношу дешевые ботинки, и сильные руки, даже если на запястьях не сверкают дорогие украшения. Я встаю до рассвета, сажусь на поезд на остановке в Квинсе и здороваюсь с пассажирами с улыбкой, некоторым желаю хорошего дня! В ушах играет музыка EXO, дарящая неиссякаемое вдохновение, и я пою любимые партии Кая вместе с ним:
Don’t be afraid
Love is the way
You can call me monster.
Затем я выхожу на остановке прямо за Центральным парком и направляюсь к музею, полному туристов. И тогда мне хочется плакать от радости. Я вспоминаю свое детство в глуши Азии, скудные вечера, когда после сытного ужина с лапшой, приготовленной бабушкой, я читала при свете керосиновой лампы, вспоминаю свои залатанные шерстяные носки, длинные, не по размеру платья от сестер и себя, несущую тяжелый мешок, равный моему росту, по хлопковым полям. В такие моменты мне хочется остановить каждого незнакомца на улице и крикнуть: «Посмотрите, я не осталась навсегда на тех хлопковых полях, а теперь работаю в этом музее, картинку которого я видела только в журнале в детстве!» Иногда я не стесняясь рыдаю, а когда коллеги замечают и спрашивают, все ли в порядке, я лгу, что мне в глаз попала пыль. В тот момент, когда я выхожу из фиолетовой пыли, не понимая, нахожусь ли я на земле или над белыми облаками, и внимательно смотрю вокруг, я понимаю, что работаю здесь ровно месяц.
В отделе работает всего шесть человек. Широкая комната с окном, выходящим на Коламбус-авеню, разделена деревянными перегородками на шесть отдельных кабинок, за которыми следуют стеллажи с документами и книгами. Далее находится исследовательский отдел, куда можно войти только в белом халате и маске, туда мне не хочется совать нос, тема костей и горшков, найденных на каком-то кладбище, меня не интересует, да и для специалиста, ответственного за публикацию научных выводов, там слоняться неуместно. Отделом руководит женщина за пятьдесят по имени Малиса Харрисон. Высокая, с лицом, унаследованным от предков-немцев, с орлиным носом, европейской внешностью, но с хитрыми, холодными глазами, унаследованными от гавайской бабушки, она энергична и сурова. Десять лет своей жизни она посвятила изучению мумии, известной в науке как «Патагонская девушка», а среди сотрудников ее прозвали «Спящая красавица». По первому образованию она лингвист, изучала язык индейцев Араукан, обитающих в степях Аргентины и Чили, в том числе диалект Мапудангу.
В первые недели работы я не обращала внимания на «Патагонскую девушку». Что тут уважать, это лишь одна из многих находок археологов. Проходя мимо, я просто считала ее статуей. В любом случае, нелегко принять окаменевшую мумию как прекрасную девушку, жившую двести лет назад. То, что она была женщиной, подтверждают ее сохранившиеся части тела благодаря холодному ветру Патагонии. Глядя на ее длинные ресницы, наполовину опавшие брови, прядь темных волос, я представляла ее прежний облик. На ней было красное платье с широкой юбкой, украшенное белыми цветами. Профессор Харрисон объясняла это как свадебное платье. По моему предположению, это не свадебное платье, я узнаю в этом платье следы европейского винтажа. Это изменение моды, характерное для начала распространения испанской культуры на этом континенте. Возможно, чтобы не осуждать девушку, умершую в день ее самого счастливого бракосочетания, я категорически против того, чтобы называть это красное платье, от которого остались лишь лоскуты, свадебным. На плечах у нее было одеяло с изображением звезд и полумесяца. Небесные тела на нем символизируют тенгрианство индейцев. Несмотря на безжалостное завоевание испанской культурой, ремесла в индейских землях еще не были забыты. На шее у нее было пять рядов нагрудников-тана из белого серебра с монетами и колокольчиками, на лбу – подвеска из бисера. Все это убеждает меня в том, что эта девушка была не статуей, а одним из многих бедняков, живших благодаря природным газам, охватывающим атмосферу земли, как и мы.
К этому времени черные гуси вернулись, и наступил декабрь. Зимний день кажется коротким, поднимается на локоть, а затем быстро садится в гнездо. Пока рабочее время стабилизируется, наступает вечер, и я чувствую себя одинокой в здании, полном людей. Когда из каждого угла доносятся отголоски страха, я думаю, что зря смотрела тот фильм с Беном Стиллером. Я не говорю о тех, кто предсказывает твое будущее по ладони, или о тех, кто обнимает тебя, чтобы предсказать твое будущее, каждый человек – провидец для себя, и эти знаки предвещают, что приближается какое-то явление, которого я ждала, и мое настроение было беспокойным в те дни.
В тот день, хотя уже стемнело, я задержалась, ожидая сотрудника, который должен был принять какой-то документ. По моим расчетам, он должен был прийти в молочное время. Мои коллеги уже разошлись, и из окон доносился шум города, увенчанного красно-зелеными огнями в сумерках. Город еще не уснул, и страх, казалось, подкрадывался, я прошептала себе, что сейчас не время для них бродить в растерянности, и этот шепот сам по себе подчеркивал надвигающийся страх. На самом деле, я не из тех, кто работает с усердием, я бы ушла, не дожидаясь опаздывающего сотрудника, но какая-то сила удерживала меня на месте. Я бесполезно открывала и закрывала сумку, бессмысленно заглядывала в ящики, может быть, мне следует бросить все и бежать на первый этаж? Я явно ждала его, охваченная ужасным страхом.
Вот, дверь открылась. Это был не тот сотрудник, которого я ждала. Он медленно подошел. Затем я отчетливо услышала голос, говорящий «Привет» на испанском.
– Hola.
– Пожалуйста… сядьте на стул рядом со мной. Я не готова принимать гостей, лучше, чтобы вы не показывались мне.
– Esta bien, no te preocupes.
Я почувствовала спиной, что кто-то устроился. Хотя уши не слышали звука