Гумилев
Это было прекрасное время в Москве. Особенно после Олимпиады Москва расцвела, засияла по-новому… Ведь мы поступили учиться.
Начался сентябрь, и мы приступили к учебе. Занятия начинаются рано. Лекция в 9:30. Поэтому мы рано выходим из общежития. Наше общежитие находится на улице Б. Галушкина на ВДНХ, а учебный корпус – рядом с Белорусским вокзалом. Рядом знаменитый кинотеатр, Тишинский рынок, а за ним – зоопарк. На Малой Грузинской улице учились старшекурсники, наши сценаристы и режиссеры. Недалеко от нас дом, где жил Владимир Высоцкий, кумир многих. Наши однокурсники тоже были выдающимися ребятами. Александр Кайдановский, сыгравший главную роль в фильме А. Тарковского «Сталкер», номинированный на «Оскар», или Стас Намин, лидер группы «Самоцветы», бывший главный редактор Рижской киностудии Лео Раге. Александр Зельдович, сын академика Ефима Зельдовича и известной писательницы Аллы Гербер… и так далее. Среди около 30 девушек и парней есть и я. Оказалось, что здесь преподают многие режиссеры, чьи имена я раньше видел только в газетах и журналах или слышал по телевизору. Первым, кого я узнал, был Эльдар Рязанов, ведущий программы «Кинопанорама». Затем Эмиль Лотяну, снявший фильмы «Табор уходит в небо» и «Мой ласковый и нежный зверь», Глеб Панфилов, Никита Михалков, Владимир Грамматиков, и мой мастер Сергей Соловьев тоже были здесь. Для нас это была большая радость и огромная честь, что здесь читали лекции и преподавали представители большой интеллигенции того времени. Особенно выступали с лекциями выдающийся философ, при жизни ставший легендой Мираб Мамардашвили, писатель-историк Натан Эйдельман, выдающийся ученый-культуролог Паола Волкова, один из первых советских режиссеров Леонид Трауберг, автор сценариев о Ленине Сергей Юткевич и другие. Я пишу все это спустя долгое время. Оказывается, я тогда не ценил многое.
Однажды нашу утреннюю лекцию перенесли на 10 часов. Что за лекция? Кто будет читать, тоже было загадкой. Но мы, только что поступившие студенты, тогда не знали, что такое пропускать занятия. Когда мы пришли пешком из метро, перед учебным корпусом было столпотворение. Не было места для машин, народу было больше обычного. Войдя внутрь, мы увидели толпу людей. Большинство из них были незнакомые нам люди. Пожилые мужчины с седыми волосами и «дамы бальзаковского возраста». Наш зал на первом этаже, где показывали кино, был полон людей. Мы робко вошли, как будто попали в чужой дом. Прямо напротив меня стоял знакомый человек…
«Ой, как же этого актера звали? Альберт Филозов, не так ли?»
Казалось, в зале не было свободных мест… Я подумал, что это лекция кого-то другого, но увидел студентов нашего курса. В этот момент, увидев Андрея Миронова, стоящего у деревянной стены в глубине зала, я чуть не потерял сознание…
«Вот это да… Это же сам знаменитый Миронов…»
В этом зале у каждого есть свое место. Это как неписаный закон. Мое место было свободно. Протиснувшись между дополнительно поставленными стульями, я уже собирался сесть, как вдруг увидел, что Андрей Миронов стоит. Мне стало неловко… Было обидно, что такой великий талантливый артист стоит, а Аман Джумаев из Туркменистана сидит развалившись.
— Здравствуйте, садитесь на мое место — сказал я, показывая свое место рукой. В этот момент заместитель директора Вера Игоревна Суменова сказала мне со спины: «Талгат, садитесь сами… лекция прежде всего для вас… А гости постоят». Миронов, довольный моим намерением, улыбнулся мне… «Спасибо, вы сами садитесь» — сказал он… Мое сердце колотилось от радости, и я подумал: «Эх, если бы мой друг Муса увидел эту сцену», и, довольный, уселся на свое место. Вскоре в зал вошли Никита Михалков, наш директор Ирина Кокорева и еще три-четыре незнакомых нам человека, и направились к президиуму, где должны были читать лекцию. Наш директор представил гостя, который сидел рядом с ней.
– Доброе утро, друзья! Сегодня у нас в гостях известный ученый, этнограф-историк, поэт, легендарный человек Лев Николаевич Гумилев – зал взорвался аплодисментами. Нам было непросто уговорить Льва Николаевича приехать и прочитать нам лекцию…
— Вам огромное спасибо, Лев Николаевич. Спасибо за то, что добрались к нам, не устав, даже приехав из Ленинграда ночью..!
Я никогда не слышал такой фамилии. Сначала я подумал, что это неизвестный мне сценарист или режиссер. Оказывается, он ученый. Наш гость был среднего роста, полноватый, с жидкими волосами, зачесанными на одну сторону. На щеке чуть выше усов была небольшая бородка, и казалось, он немного прихрамывал на одну ногу. Когда он начал говорить, у него был дефект речи – он не выговаривал «Р», и говорил немного заикаясь. Он начал свою лекцию.
Он начал рассказывать об истории – о происхождении человечества с древних времен и тайне его разделения на этносы. Новые сведения, которых я никогда не слышал. Тайны, неизвестные мне миры. Он говорил. В нашем маленьком зале не было свободного места. Все слушали, затаив дыхание. Интересно, что у гостя не было ни книги, ни тетради. Он все рассказывал наизусть, будь то любой век или любая страна. В тот день я впервые услышал многое об истории Европы, Ближнего Востока, Китая, Индии и Америки. Более того, когда этот ученый говорил, в каком веке, в каком государстве, какой царь или король, даже в каком году родились и умерли монахи Будды, мои глаза расширились, а рот открылся от удивления. Какое чудо, какое знание… Особенно поразительна была его память… Наша трехчасовая лекция пролетела как три минуты. Вместе с толпой я вышел на улицу. Ученый достал из кармана папиросу и закурил. Он курил папиросу точно так же, как мой папа. В один момент из толпы, окружившей ученого, кто-то выскользнул, и я быстро занял его место. Толпа расспрашивала его о чем-то. Гумилев на мгновение остановил на мне взгляд и сказал:
— Откуда будете, дорогой? — Я сказал, что из Казахстана.
— Мне нравится Казахстан… Когда-то мне пришлось побывать там в определенное время, — сказал он. В этот момент я, не теряя времени, как настоящий историк, занимающийся историей…
– Правда ли, что в истории существовал такой народ, как джунгары? Если да, то где они сейчас? Их ведь нет, — спросил я, и он, улыбнувшись, сказал:
– Вот эти вопросы мы будем обсуждать в следующий раз, — сказал он. В это время наш директор Ирина Кокорева открыла дверь своей «Волги», усадила нашего дорогого гостя и попрощавшись с нами, уехала. Я остался стоять на месте с открытым ртом… – Кто это? Ученый откуда? Если те люди, которых я видел раньше, готовы были стоять, чтобы просто послушать его, значит, этот человек не зря здесь. Как его звали?
Лев Николаевич Гумилев…
Я с нетерпением ждал второй лекции Льва Гумилева. Оказалось, он приезжал к нам из самого Ленинграда читать лекции. Ученый приезжал каждые две недели, иногда каждые три. Мы тоже с большим усердием слушали каждую его лекцию. Впервые я услышал о этносах от него. Я узнал, что этнос – это феномен биосферы. Я понял, что теория пассионарности – это явление исторического процесса. Лев Николаевич, когда говорил слова своего учителя академика Б.Я. Владимирцова: «Я хочу понять, как и почему все это произошло», они глубоко запали мне в душу. С одной стороны, это слова ребенка, мысль ученика. Но в них кроется глубокая философия. Гумилев приезжал к нам до начала декабря. Я понял тогда, что взгляды Льва Гумилева опережали общественные, исторические, научные представления того времени и особенно противоречили мнениям известных ученых и историков. Его открытие об этногенезе, сделанное после 30 лет тюрьмы и ссылки, – кажется, до сих пор не получило своей оценки на должном историческом уровне. Только после второй встречи я узнал, что мать Льва Николаевича – знаменитая поэтесса Анна Ахматова, а отец – Николай Гумилев.
Николай Гумилев – настоящий пассионарный человек, как говорил его сын Лев Николаевич…
Николай Гумилев
…Явилась юность – праздник мира,
В моей груди кипела кровь.
И в блеске солнечного пира,
Я увидал мою любовь.
Она во сне ко мне слетала,
И наклонялася ко мне.
И речи дивные шептала,
О золотом, лазурном дне.
Юность – песня яркого момента,
Кровь бурлила в моей груди.
В сиянии солнца,
Я встретил свою любовь.
Во сне, как сказка,
Она манила меня нежными движениями.
Дивным голосом она рассказывала
О золотом дне.
(Это перевод известной поэтессы Жанат Аскербеккызы).
Как говорил Абыз в «Енлик-Кебек» великого Мухтара Ауэзова… «Как же ему не вернуться, этот звонкий смех, смех-звон… Желает, бедный юноша. Какая красота весны… Майский луч солнца, не так ли. Если бы я видел молодость, то видел бы ее так…» Кажется, Абыз сказал эти слова именно об этом стихотворении Гумилева. Особенно первая строка в оригинале – «Явилась юность – праздник мира»… Какая чудесная фраза… «В моей груди кипела кровь»… Настоящий образ… Это та сила, энергия, о которой говорит Абыз… Бушующая, неудержимая сила, которая не помещается в узкой груди… Природный характер, который, подобно весеннему потоку, сносящему все на своем пути, не считается ни с чем… Вот она… Молодость… Это волшебство чувства, величие любви…
Николай Гумилев родился в семье корабельного врача Степана Гумилева в Кронштадте. Мать – Анна Ивановна. Николай Гумилев – известный русский поэт, переводчик, литературный критик, ученый, путешественник, солдат, трижды награжденный Георгиевским крестом за участие в Первой мировой войне. Муж Анны Ахматовой, выдающейся поэтессы русской поэзии.
Николай Гумилев был арестован 3 августа 1921 года под предлогом «участия в подпольной организации Таганцева». Вскоре по постановлению Петроградской Губчека он был приговорен к расстрелу. Среди 61 невинно убиенных был и талантливый поэт, верный патриот русского народа, этнограф, историк-ученый. Место их захоронения до сих пор неизвестно. В истории человечества сколько угодно жестокости, зверства, ужасающих преступлений совершалось под громкими предлогами. А самое чудовищное из этой жестокости – это чума большевизма, принесенная Лениным. Убийство человека – это грех, а расстрел поэта – это вершина жестокости, злодейства.
В 1910 году Николай Гумилев женился на молодой поэтессе Анне Горенко. Однако ни один из родственников Анны не пришел на их свадьбу. Причина – они сомневались в возможности их брака. Вскоре Николай Степанович уезжает в Африку, и Анна Ахматова остается одна. Однако в 1911 году Ахматова знакомится в Париже с художником Амедео Модильяни. Амедео Модильяни – известный художник и скульптор XX века. Модильяни, родившийся и выросший в Италии, был художником-экспрессионистом, модернистом. Модильяни приехал в Париж в 1906 году и остался там навсегда. Высокий красивый художник Амедео влюбился в Анну с первого взгляда. Он уделял особое место Анне Ахматовой в своих произведениях. Особенно ценной для художника была красота Анны в галерее «Обнаженные девушки»… По слухам, именно эти два таланта, Модильяни и Ахматова, стали прототипами для художника (Олег Видов) и японской девушки (Комаки Курихара) в фильме режиссера Александра Митты «Москва моя любовь». Однако Анна вскоре вернулась на родину. Потому что в это время Ахматова была беременна. В 1912 году у Ахматовой и Гумилева родился сын Лев. Молодая мать написала для своего младенца следующие строки.
Загорелись иглы венчика
Вокруг безоблачного лба.
Ах! улыбчивого птенчика
Подарила мне судьба.
Однако между ними уже пробежала черная кошка. В день рождения Льва отец Николай не пришел в роддом. Не появился и на следующий день. Потому что он был гулякой. Николай Гумилев – романтический поэт. Особенно его ранние стихи полны чувств и любви, они прозрачны, как холодный августовский кумыс, налитый до краев.
Принцесса
В темных покрывалах летней ночи
Заблудилась юная принцесса.
Плачущей нашел ее рабочий,
Что работал в самой чаще леса.
Он отвел ее в свою избушку,
Угостил лепешкой с горьким салом,
Подложил под голову подушку
И закутал ноги одеялом.
Почему же ей ее томленье
Кажется мучительно знакомо,
И ей шепчут грязные поленья,
Что она теперь лишь правду дома?
…Ранним утром заспанный рабочий
Проводил принцессу до опушки,
Но не раз потом в глухие ночи
Проливались слезы об избушке.
Принцесса
Когда хозяин проснулся,
Он отправил принцессу в путь рано утром.
…Много ночей красавица проливала слезы,
Тоскуя по шатру, сжигая грудь…
Разве это не момент, когда цветок любви начинает расцветать в груди, в сердце красавицы перед рассветом? Как сонное, полупробужденное чувство красавицы, ищущей сказку. Потому что она такая… Красавице нужен неожиданный подарок, неожиданный момент, волшебный миг. На рассвете, юноша на белом коне? Или неизвестный герой, все равно… Потому что у этой красавицы приоткрыты пухлые губы, жаждущие горячего поцелуя. Так поэт создает узоры стихами. Это можно назвать картиной природы, нарисованной на замерзшем окне. Все гармонично, и вы снова возвращаетесь к Абы