Отец мой – Тенгри, ты –
Умай, мама,
А я –
Дитя Божье.
В ауле, где я вырос, слушая рассказы стариков, словно ровесников Кара-Тау, и проклятия старух, словно золовки Кёлиншек-Тау, я не слышал этих слов. Позже я расспросил. Оказывается, и у нас в народе есть такое. Только, возможно, не было человека, которого бы так называли. И это меня радует…
«Дитя Божье». Услышав эти слова, фанатики, коротко стриженные, вздрогнув, восклицали «Субханаллах» и трясли «черными колючками» на подбородках. Те, кто пытался соединить религию с казахскими традициями: «Ойпыр-ай, говорят, голова человека – игрушка Аллаха, неужели и от этих казахов выйдет такое слово?» – метались бы в поисках истинного смысла. Перед глазами тех, кто водрузил крест на купол, предстал бы Иисус, распятый на кресте. А большинство, у которых сформировалось казахское мировоззрение, не смогли бы пойти дальше «е-е»… Но даже те, кого мы считаем близкими к казахскому пониманию, иногда теряют связь со своим мировоззрением и не понимают.
ЗАВИСТЬ СУДЬБЫ
Я давно знал, что у Акберена Елгезека есть повесть «Несостоявшееся детство». Мой старший брат часто говорил: «В 2008 году я, высушив глаза, читал ее на маленьком экране своего старого телефона». Когда Акберен ага недавно написал, дополнив, эту повесть, я попросил рукопись. По пути обратно из Астаны я остановил такси у центра копирования и распечатал рукопись повести «Несостоявшееся детство». Войдя в вагон с рукописью на вокзале Астаны «Нурлы жол», я вышел на вокзале Алматы, объятый завистью. Я не завидовал письму. Я завидовал судьбе автора. Не как человеку, а как писателю.
Знатоки любят искать ответы на косные нравы и мысли народа в идеологии, а я не знаю, от какой идеологии заразился этим нравом, но ведь существует же такое понятие: «судьба человека пера должна быть трудной»? Вот и от этого понятия во мне тоже остались следы. Ну, об этом я скажу позже.
«Несостоявшееся детство» невольно увлекло меня в мое «состоявшееся» детство. Каждый персонаж там словно есть и в нашем ауле. Даже кажется, что все события происходят в моем ауле, и любой, кто прочитает это, представит себе так же. Вспоминаются детские чувства, когда я впервые прочитал романы «Путешествие в детство», «Дикая яблоня». Когда я окончил начальные классы, отец вручил мне книгу Бердибека и Сайына. Детские чувства того времени, словно недостающие части «пазла», дополнила повесть «Несостоявшееся детство». В целом, повесть можно разделить на четыре части.
1. Ангел
2. Бог
3. Человек
4. Мир
АНГЕЛ
Та прекрасная моя Мать, отвернувшись,
Кого она крепко обнимает?..
Помните ли вы фильм Сатыбалды Нарымбетова «Черные глаза. Биография молодого аккордеониста»? Ескен, выбежав из школы, спешит домой. Ему 7-8 лет, но он не отрывается от груди матери. Он прижимается к матери, заставляя ее плакать, стонать, ругаться. Он сосет грудь, не стесняясь даже старухи, собирающей кизяк. Это вполне естественное поведение для единственного ребенка отца и матери. Жизнь избалованного Ескена, который ничего не боится, дерется с ребятами постарше, если нужно, и даже ругается с взрослыми на улице, если ему что-то не нравится, резко изменилась, когда НКВД забрало его отца. Говорят ведь: «У сына, у которого жив отец, топор рубит камень»…
В один из таких моментов мать Ескена садится рядом с ним, снимает одежду и говорит: «Не будешь сосать?» – есть такая деталь в фильме. Наверное, она хотела утешить сына… Но Ескен в этот момент, отступив от привычки, говорит: «Нет, не буду!» – и встает. По этой детали можно судить о том, что Ескен в фильме повзрослел раньше времени.
Конечно, трудно точно определить корни такой детали в повести Акберена Елгезека «Несостоявшееся детство». Если период, когда отец ребенка жив и он его не помнит, назвать ангельским периодом, то этот ангельский период, вероятно, закончился с замужеством его матери. И кажется, что судьба слишком торопит этого ребенка повзрослеть. В тот же год, когда мать вышла замуж за другого, его единственная сестра уезжает учиться в Талдыкорган. Хотя говорят, что «племянник не станет хозяином», часто говорят в шутку о племянниках, но истинная тяжесть этого слова, кажется, раскрывается в судьбе «Желтого пушка», оставшегося у дяди.
Читая произведение, вы осуждаете тетю «Желтого пушка», которая отдала своего ребенка своей матери, отправив его к отчиму. Вы думаете, что можно было бы, проявив казахское великодушие, поесть за одним столом с этой семьей. Но перечитав слова старухи, вы замечаете, насколько разрывается и ее сердце.
«Эй, Турлыгайша, возьми своего ребенка и воспитай сама. У меня больше нет сил. К тому же, вместо того чтобы быть отвратительной для своих невесток, пусть он сам получит от тебя по заслугам». Только ребенок, ставший ребенком деда и бабушки, а затем переданный своим родителям, мог почувствовать это. «Дитя мое! Ты вырос. Теперь тебе нужно ехать в город, к родителям. Какое образование есть в ауле?» – сказал он и мне. Но в то время меня не беспокоило, что дед и бабушка сказали эти слова именно тогда, когда мой старший брат женился и привел невестку. Позже, разговаривая открыто со взрослыми, я сам, повзрослев, кажется, понял.
Кажется, не нашлось таких теплых слов, которые сказала бы бабушка «Желтого пушка». Потому что место, куда едет ее внук, известно. Как бы она ни утешала, это не укладывалось в картину.
Вообще, ребенок делает то, что ему говорят, один, два раза. В третий раз, если бы не было брата, послушал бы он его? «Желтый пушок» тоже, наверное, так поступил. А невестке, конечно, хочется, чтобы ребенок выполнял ее поручения. В этом плане часто возникают споры между свекровью и невесткой. Бедная старуха до тех пор, пока хватает сил, защищает и оберегает своего внука. А потом, конечно, и сама суровая свекровь уступает невестке, смотрит на ее настроение. Этот период «Желтого пушка» кажется периодом, когда силы старухи ослабли.
Мы ушли от темы. Ну, так когда же «Желтый пушок» повзрослел? После смерти брата Данышпана? Нет. Правда, ребенок потерял брата, и его душа была растерзана. Но ребенок, у которого рядом есть мать, а если мать уйдет, то мать вместо нее – сестра, вряд ли повзрослел от этого события. Это событие, возможно, расширило детское понимание смерти. Но он не повзрослел.
Замужество матери Турлыгайши? Да. Это было нечто, не укладывающееся в детское сознание. Это событие стало первой ступенькой на пути его взросления. Но чтобы полностью встряхнуться, его сестра Маржан должна уехать учиться. Это – вторая ступень его взросления. А то, что отняло у ребенка истинную ангельскость, детство, – это, вероятно, жалость. Раньше люди, выслушав его «фантастические» рассказы, посмеявшись, давали ему сладости, а теперь, не слушая его рассказов, увидев его, доставали из карманов все, что было. Именно эта жалость в глазах людей, которая заставила «Желтого пушка» по-настоящему повзрослеть, стала решающей ступенью на пути к взрослению.
Тем не менее, это – одна сторона вопроса. Другая – еще глубже. Хотя мы говорим, что отъезд сестры на учебу, замужество матери, смерть брата стали причиной раннего взросления «Желтого пушка», самым главным было бы смерть отца. Просто ребенок этого не знает. Ему это лишь смутно помнится.
Если бы отец не умер, мать не приехала бы к своим родственникам. Мать Турлыгайша не вышла бы замуж за Каланга. Она не увидела бы гнета отчима. Возможно, и Данышпан остался бы жив? Кто знает? Но, что случилось, то случилось. Виноват в этом не ребенок, не отец, не мать, а Семипалатинский полигон. Об этом автор упоминает вскользь:
«Болезнь Данышпана – болезнь, возникшая в результате воздействия Семипалатинского полигона, созданного руководством проклятого СССР. Поскольку наш отец родом из Шубартауского района, он родился и вырос недалеко от испытательного полигона. Я думаю, что даже его ранняя смерть произошла в результате этих ядерных испытаний».
Автор посвящает полигону всего одну страницу в своей книге. Читатель, вероятно, проскочит это место со словами: «Е-е, такого было много». И автор, похоже, намеренно обошел это место, чтобы не отклоняться от основной линии. Тем не менее, вся трагедия в детской голове началась именно с того места, которое автор проскочил. Точнее, 29 августа 1949 года, в 7 часов утра.
Можно было бы говорить о 70-летнем гнете СССР, о времени царя до этого, о том, что воюет политика, а не народ, и развить эту тему. Но зачем? Судьба ребенка, лишенного детства, расскажет об этом лучше нас с вами.
Итак, в ангельском возрасте «Желтый пушок» увидел смерть брата, почувствовал истинное одиночество, узнал, что он дитя Божье. Теперь он ищет «отца»…
БОГ
Образ Бога
в детском
сознании,
описанный
писателем,
можно назвать
уменьшенной
моделью
человеческого
богословия.
Этнограф Лев Штернберг говорит: «До сих пор не было ни одного народа без религиозных представлений. В науке таких данных не зарегистрировано». А исламская религия говорит: «Не было общины без увещевания». Скажем, что оба слова имеют одно значение.
Наука заключает: «В основе любого божественного, религиозного представления лежит идея опоры на кого-то, кто превосходит человека по разуму и силе». Но зачем хозяин нужен свободному человеку? К тому же, такой грозный, такой жестокий хозяин вряд ли