«Маленькому народу нужен большой кинжал». Это сказал Шамиль в 1841 году.
«Маленькому народу нужен большой друг». Это сказал Абуталиб в 1941 году», – говорит Расул Гамзатов в книге «Мой Дагестан».
А в 1991 году мы бы сказали: «Современному маленькому народу прежде всего нужен высокий дух». Если нет духа, какая польза от кинжала, какая выгода от большого друга! И сейчас кинжал – бессилен, большинство друзей – непостоянны.
У бездуховного нет воли, нет чести; народ без воли, без чести – не народ, а толпа. Чем толпа, которая слушается сказанного и идет, куда гонят, отличается от скота?!
В любое время, в любой стране великие сыны нации прежде всего думали о поднятии духа своего народа. Ради этого боролись, ради этого переживали, горевали. Посмотрите, когда Индия освободилась от англичан, Махатма Ганди сокрушался: «Наш народ за долгие годы колониального гнета лишился многих своих ценностей и дорогого. Мы боимся, что в ближайшее время не сможем вернуть хотя бы одну нашу святыню. Это – дух народа. Большего богатства у нас и не было».
Мы должны первыми узнать ценность этих слов. Ведь для казаха, пережившего муки колониального гнета двести пятьдесят лет, слишком много считать: «Ты потерял то, то, то». Однако разве можно забыть, что до недавнего времени ты не мог даже сказать: «Я казах!»? В такие моменты ты, наверное, не раз чувствовал некую силу, которая подавляла твою волю, заставляла тебя оглядываться по сторонам, давила на тебя, угнетала тебя. Знаешь, что это было? Если не знаешь, скажем, это – чужой дух. Но ты не виноват. Отец твой тоже не сильно виноват. Вся беда – в колониальном насилии, которое проводило множество политик подчинения, начиная с твоих предков. Сначала Уставом о сибирских казахах 1822 года оно лишило тебя целостности страны, затем Новоуставом 1864 года посягнуло на твое единство; после этого оно разделило твою нацию на богатых и бедных; наконец, за двадцать лет оно трижды изменило твой алфавит, пытаясь стереть твою историческую память. Недостаточно других его бедствий. Сколько духа потерял народ при каждом из них! Правда в том, что все это делалось по плану, насильственно. Ведь любой колонизатор по старой привычке боится только духа порабощаемого народа. Поэтому, чтобы задушить его (дух) в колыбели, они не жалели ни ума, ни хитрости. В результате нам казалось, что «нет человека лучше Петра Первого, нет невежды более Абылая». И еще одна правда: если кто-то говорил: «Наш муж – муж, ваш – скот», мы искренне верили этому. Даже некоторые из наших старших, сидящих там, наверху, часто верили этому. Если вы хотите найти доказательство этому, вспомните, как когда-то притесняли «АЗ и Я», какие обсуждения вызывали исторические романы, кто и что говорил о них в свое время. А мы скажем только об одном.
В середине восьмидесятых годов Центральный Комитет дал устное указание газетам и журналам. Это была критика исторических романов Ильяса Есенберлина. Зачем? Конечно, под надуманным предлогом – за «национализм». Теперь посмотрите: знаете ли вы, насколько высоко подняли эти романы народ, который годами унижали, говоря, что его история поверхностна, культура скудна, а грамотность отсутствует, и насколько возвысили дух скольких поколений? Знаете. Знали и те, кто наверху, и Москва. Поэтому они боялись этих книг.
Когда говоришь о духе, вспоминается, что перед декабрьскими событиями 1986 года Москва не учла или не знала одного обстоятельства. Это – вот что. Для казахов Кунаев был фигурой, возвысившейся