МИФОЛОГИЯ СОЛНЦА
Имя «Алаша хан» встречается в родословных легендах казахского народа. Слово «Алаш», считающееся вторым именем казахского народа в его национальном самосознании, имеет огромное значение. Алаш — это паспорт казахского народа, поэтому необходимость понимания его природы само собой разумеется. Полных родословных легенд об Алаше мало, и большинство из них сохранилось лишь в виде нескольких слов. Поэтому, несомненно, нелегко сразу постичь мифическую тайну этого слова. Остановимся теперь на двух имеющихся легендах.
Первый вариант легенды. «Давно, очень давно, был в Туране государь по имени Абдулла, а по другим Абдул-Азис-хан, у этого государя был прокаженный сын, названный потому Алача — пестрый. Отец его, исполняя древний обычай изгонять всех одержимых этой прилипчивой язвой, изгнал и сына своего, в то же время многие подданные, недовольные жестокостью Абдуллы и побуждаемые голодом, отправлялись в степи, лежащие на север от реки Сыр, в пески Каракум и Бурсук, и начали казачествовать. Храбрые и удалые батыры усилились до трех сотен и приобрели в скором времени известность, силу и богатство. Проходят несколько лет, начинаются бедствия; шайка казаков всюду терпит беспрестанное поражение от соседей. Степная вольница чувствует голод, а безначалие и несогласие членов братства приводит их в расстройство и междоусобие. К довершению несчастия сам Абдаллах, пользуясь временем, начинает поиски, и только сила провидения спасает их от конечной гибелию. При таком плачевном ходе дел среди двух сотен является мудрый старец Алач (иностранец, чуждый) и говорит им речь до того сильную и убедительную что казаки провозглашают его своим родоначальником и судьей, а по совету его приглашают прокаженного сына Абдуллы Алача и ставят его ханом. Таким образом, степные бродяги-казаки, сделавшиеся уже благоустроенным обществом и в некотором смысле нацией (если слово это можно применить к народности кочевой), в ознаменование своей независимости, отдельности, в память именно своего хана Алача и отца суды Алача, назвались Алач или по числу сотен — Уч Алач. Но, несмотря на внешнее перерождение, соседи и сам Абдулла смотрели на них все еще как на бродяг-разбойников, и название казак осталось за ними и тогда, когда Алач, с сыном Алача, в полном составе трех сотен, пользуясь голодом болезнями в народе Абдуллы, заставил его письменно признать их независимость. Так Алач сделался народом Алача его ханом44
Второй вариант легенды. «В степной стране жил хан по имени Кызыл Арыстан. Во время одной из войн хан взял в наложницы красивую девушку, попавшую в плен. Эта девушка родила сына, тело которого было пестрым. Хан, считая это дурным предзнаменованием и суеверием, по наущению своей старшей жены бросил новорожденного ребенка в воды Сырдарьи. Ребенка, плывшего по воде, спас старик, который усыновил и воспитал его. Он дал ему имя Алаш. По мере взросления Алаш прославился как могучий батыр. Услышав об этом, отец захотел вернуть сына к себе, но бии хана Котан и Майкы посоветовали не приводить ребенка в ставку, а оставить его там и дать ему отряд воинов в подчинение. Согласно легенде, к Алашу присоединились три жуза воинов во главе с тремя сыновьями бия Котана — Уйсин Болат и Алшын45.
Историки пытались сделать различные выводы, считая имена из этих двух легенд конкретными историческими личностями, но, кажется, ничего убедительного не получилось. В любом случае, очевидно, что «присвоение» Алаша бухарскому правителю Абдулле или могольскому хану Алаше не принесло результата. А то, что исторические личности — Акназар и Чингисхан — называются Алаша ханом, верно лишь в определенном смысле. Только в этом случае Алаш — это не собственное имя Чингисхана или Акназара, а лишь внешнее имя, данное историческим ханам, соответствующим имени Алаш в легендарной памяти поздних казахов. Алаш — это не имя исторического человека, а очень древний мифический образ, это имя давалось разным людям в разное время и в разных местах. Итак, кто же такие Алаш и Алаша?
АЛАШ — имя бога солнца и договора в мифологии среднеазиатской группы прототюрков46.
АЛАША — мифический первочеловек, основатель первобытного общества, правитель, батыр. Хотя о нем практически не сохранилось четких легенд, его можно показать через реконструкцию имеющихся фольклорных материалов.
ПЕСТРОТА АЛАША. Рассказы, связанные с пестротой, пятнистостью, проказой, не возникли на пустом месте, они являются лишь результатом упрощения или вульгаризации чисто мифических представлений. Упрощение (профанация) — это когда забывается древний смысл и идея, а сохранившаяся словосочетание и фрагмент рассказа в последующем толкуются иначе. Пестрота — это знак солнца, то есть его атрибут. В казахском мировоззрении в качестве таких солнечных знаков используются следующие слова: калша, кол, пес, алапес, шубар, курең и т.д. Все они являются остатками черт древнего солнечного образа; в казахских песнях и сказках они были сравнениями, данными самому батыру или его коню. Пестроту и проказу позднее стали понимать только как болезнь, на самом деле слово «пес» также означает «знак на теле», «пятно», и его отнесение к определенной болезни — это традиция позднего казахского языка, древние протоказахи сравнивали пятна на лице солнца с пятнами и родинками на теле.
Фрагмент, показывающий солнечную природу Алаша в легенде, — это бросание ребенка в воду: ребенок, плывущий по воде в колодце или в реке, на мифическом уровне — это солнце или зародыш солнца, плавающий в первобытных, вселенских водах. Зародыш — это первоначальная форма существования чего-либо, например, у казахов младенец, которому еще не исполнилось сорок дней, называется зародышем, то есть ребенок еще не родился, еще считается не от мира сего. Вот и солнце в сюжете с бросанием в воду в упомянутых легендах является еще не родившимся солнцем. В легенде образы солнца и солнечного человека сливаются воедино, что породило множество вариантов повествования. Река Сырдарья не может указывать на место исторического события, так как это лишь позднее добавленное «заимствованное топоним», но нетрудно догадаться, что это вариант легенды, рассказываемый вдоль этой Сырдарьи. Отцы Алаша, Абдул-Азиз, Абдулла и Кызыл Арыстан, также являются примерами нового толкования-комментария к древним мифологическим понятиям, а не историческими личностями. «Абд» — это название числа «семь» на иранских языках, то есть Абдулла и Абдул — лишь перевод древнетюркских слов «йетиал», «итаал», «жеті ал». Стоит отметить, что слово «ал» могло перейти в иранский язык из древнетюркского языка, предшествующего периоду кочевых тюрков (о Абдал-абдул-итаал мы поговорим отдельно). Точно так же слова Кызыл Арыстан сохранили свой древний характер в некоторой степени; слово «кызыл» здесь также имеет значение, схожее с понятиями «ал», «ал-кызыл», «алау-алаг» (о Арыстане отдельный разговор). Чтобы как можно лучше понять мифичность и универсальное значение слов Алаш и Алаша, следует прежде всего знать значение слова «ал» в казахском языке. — АЛ И AJIA. Самое часто употребляемое слово в повседневном казахском языке — Ал. Сколько существует словосочетаний с «ал», таких как «ал кеттік», «ал сонымен», «ал отырдым», «ал енді», «ал жақсы». Специалисты по казахскому языку говорят об этом слове следующее: это всего лишь частица, аналог русских слов «и, ну, итак, таким образом». Значение слова «ат» шире, чем просто частица, вероятно, это священное имя древних казахов.
Ал
Указатель времени — ал/ғашқы. ал/дыңғы. ал/ғы
Указатель движения — ал, алу, алдыру (что-либо)
Красный цвет — ал-қызыл, албырау, алый
Огонь, пламя — алау, лаулау
Таким образом, слово «ал» — это древний корень слова с универсальным значением. Обычно к нему добавляется слово «ак» (ағ), выполняющее функцию окончания и суффикса, и образуется новое слово — Алағ. В казахском языке это древнее слово сохранилось в четырех вариантах и существует, не мешая друг другу.
Алақ
Произношение в древнетюркском, огузском языках
Алаш
Изменение слова «алағ» в «аладж», а затем в «алаш».
Алау
В кыпчакско-казахском языке звук «ғ» в конце слова превращается в «у».
Ала
В кыпчакско-казахском языке звук «ғ» в конце слова отпадает.
Если верх и низ или белое и черное находятся в противоположном, дуалистическом положении, то средний мир является третьим миром, расположенным между ними, в котором присутствуют как верхние, так и нижние характеристики, свойства, то есть его цвет и название могут быть не «белым» или «черным», а именно ала (алағ).
Цветовая характеристика трех миров48
Цвет Оттенок
Место по мифической вертикальной модели мира
Характеристика
Белый цвет
Верхний или небесный мир
Как место обитания неба и высоты, то есть богов, белый — символ чистоты и непорочности.
Ала |ғ] или красный
Средний, земной покров
Как срединный мир между двумя крайними [верхним и нижним] мирами, он смешивает и вбирает в себя свойства и характеристики белого и черного, верхнего и нижнего. Поэтому он не имеет стабильного характера во всех отношениях, не белый и не черный, а многоликий мир «ала» и т.д. В устной речи он называется «ала, алаш», но в устойчивой цветовой характеристике обозначается «красным цветом» [ал, алау, алағ, ал-қызыл].
Черный
Нижний водный, подземный мир
Нижний мир — обитель зла, в то же время слово «черный» — символ богатства и тайного знания и познания.
Здесь значение «ала» (пестрый, разный) не является первоначальным значением слова, это производное, вторичное49 значение, вытекающее из мифического представления.
Таким образом, упомянутые значения «ала-алағ» слились со значениями «огонь-алағ» и «красный-ал», породив многозначное, синкретическое понятие «ал-ала-алағ-алау-алаш», от которого произошли слова Алаш, Алан, Алғи, Алғадай, Алшын, Алтай и другие. К некоторым словам, имеющим мифические корни, связанным со словом Ала, можно дать краткий обзор.
АЛА ЖІП. У казахов есть выражение «ала жібінен аттау», что означает совершить кражу и причинить вред другому. А его более глубокое познавательно-мифическое значение — выход за установленные пределы, нормы, то есть граница определенного порядка — это ала жіп. Например, между двумя спорящими сторонами бросают или натягивают ала жіп. Это тоже граница, зона соприкосновения белого и черного для судьи — тот самый ала-алағ между белым и черным, средний мир. Ала жіп также используется как путы для ног маленького ребенка, в этом случае перерезание пут, когда ребенок встает на ноги, означает переход ребенка из загробного мира (у казахов рожденный человек считался «еще не от мира сего до сорока дней или одного-трех лет») в число живых людей, пересечение границы, перерезание ала жіп.
АЛА ҚАП. Это сохранилось в историях об Алдаре Косе и шайтане. Алдекең заставляет шайтана нести ала қап, в который помещается весь мир, здесь ала алаша қап, вмещающий мир, — это сам мир, средний мир — освоенный космос.
АЛА ТУ также является часто встречающимся мифическим атрибутом в казахском фольклоре. Ту — это форма воплощения, символика определенного мира, группы, общества и личности. Если поднятие белого ту для мира и черного ту для траура (был обычай поднимать белый или красный ту в зависимости от возраста умершего) указывает на верхний и нижний миры, то ала ту (красный ту или пестрый ту) является символом среднего мира, то есть земной поверхности, бытия, живого мира50. Привязывание Алашом пестрого ту означает прежде всего отделение космоса от хаоса, установление жизни. Здесь можно привести слова Ж. Карагозовой, которая постигла глубинные основы казахского мировоззрения, не изменяя их: «ала как символ срединного мира, земной жизни находит применение во многих обычаях, А.Х.Маргулан приводит пример того, что, если умерший был человеком среднего состояния, то нескольких коней привязывали к разноцветной веревке» (стр. 42).
Образ «ала тай», «алаша ат», часто встречающийся в фольклоре, также имеет синкретическое значение. Ала тай, во-первых, это зооморфный (мифический образ животного) образ самого мифического батыра, во-вторых, общая модель воплощения среднего мира, в-третьих, сам образ солнца, в-четвертых, ала тай — это знак времени (об этом мы поговорим в следующих рассказах). Образы ала ту, ала ат в сохранившихся строках песен, связанных с Алашом, представляют собой целостное мифическое время-эпоху.
С тех пор как Алаш стал Алашом.
С тех пор как сел на алаша ат,
Привязав пестрый ала ту,
Воззвал к Алашу,
или:
Когда Алаш стал Алашом,
Без клейма тай,
Без клейма овца, — основная мифологическая картина здесь: древние времена, время, когда в мире не было порядка и гармонии. Вот в этот момент Алаш-солнце побеждает хаос, устанавливает порядок в космосе, создает первое человеческое общество, привязывание ала ту здесь означает власть, воззвание — определение места и статуса каждого сословия, каждого племени и народа, каждой группы мифических образов. Безклеймовый тай и безклеймовая овца также являются признаками хаоса, непринадлежность скота, являющегося источником жизни для кочевника, — это беспорядок, бесплодие во всем мире.
В казахском устном народном творчестве достаточно словосочетаний, связанных с Алашом, мы считаем, что смогли показать основную мысль на этих двух-трех примерах, а полный список «ала-слов» придет свое время. Кочевое мировоззрение не ограничивается приданием одному слову только одного значения, в одном слове два или несколько разных понятий гармонично сочетаются, не противореча друг другу. Это, по сути, основной закон кочевой культуры.
— Алаш и Алаша — два образа —
В легенде два Алаша. Один — старый Алаш, другой — молодой Алаш хан. Чужеземец старый Алаш дает имя Алаша прокаженному юноше. В мифологической реконструкции бог солнца Алаш передает власть на земле первочеловеку — Алаше, то есть Алаш хан — «солнце на земле» или «Алаш — тень солнца на земле». Алишер Акишев в своем прекрасном труде «Искусство и мифология саков» пишет, что подобные образы существовали и в древнеиранской мифологии. В авестийском иранском мифе бог солнца и договора Митра передает власть своему «тени», «солнцу на земле» — Йиме. Это точно совпадает с передачей Алашом, солнцем, власти своему «тени на земле» — Алаше.
Хотя сюжетная модель Алаш-Алаша давно утратила свой мифический характер, образы типа Алаш в казахском эпосе сохранились в большом количестве. Через сюжеты и отдельные слова в песнях можно восстановить хотя бы частично мифическую функцию Алаша — древнего бога солнца и договора.
Функция бога солнца и договора
СОЛНЦЕ — главный бог у любого кочевника, будь то тюркоязычный, ираноязычный или монголоязычный. Если мифологическое значение солнца в мифологии ираноязычных саков-скифов и массагетов, а также сарматов-аланов, несколько исследовано, то верования хунну и тюрков, можно сказать, не исследовались из-за соответствия заранее установленным узким стандартам, под предлогом «у них такого нет». В книге К. Салгараулы «Алтын тамыр» (1986, стр. 42-43) имеются краткие пояснения об обрядах «дарения ребенка» [созидание] и «назначения хана» [власть] в отношении хунну-гуннов:
«дарение ребенка» [созидание]
В песнях, легендах к нему как к святому обращаются, он дарит детей.
«назначение хана» [власть]
Придает статус хана сиротскому ребенку51.
Забота о воинах и путниках [забота]
Помогает в бою как покровитель.
Дарение имени [созидание] «произнесение слова», [порядок и власть]
Дает имя ребенку. Приводит в порядок страну, потерявшую благодать.
Суй и сый (китайская транскрипция)53.
Анализируя современные значения казахских слов «күн көру», «күндеу», «күншіл», «күнелту» и т.д., можно показать мифические представления, повлиявшие на их возникновение. Главное — знать, сколько новых слов породило слово «күн». А в словосочетаниях «күн жауды», «күн күркіреді» нетрудно заметить, что глаголы «жауды», «күркіреді» относятся не к солнцу, а к осадкам (дождь идет) и грому и облакам (гремит), но их функция отдана солнцу, то есть солнце выполняет универсальную мифическую роль. Это также свидетельствует о том, что для древних казахов солнце было более важным мифологическим образом, чем Тангра и Умай, о которых говорится в современной научной литературе.
СКАЗОЧНЫЕ АЛАШИ. Прежде всего, давайте выберем сюжеты из казахских сказок, которые можно назвать «невидимыми» образами Алаша. Первая легенда — жили близнецы по имени Еркемайдар и Наран. Во времена войн они спрятались в колодец — нижний мир. Это равносильно бросанию пестрого ребенка в воду. Наран происходит от монгольского слова «күн» (нар), а Айдар — один из мифических атрибутов солнца, мода на ношение волос сохранялась у кочевников до принятия ислама, мы знаем, что украинские запорожские казаки сохраняли эту моду до XIX века (эти отрывки взяты из четырехтомного сборника «Сказки»). Эти сказочные Еркемайдар-Наран — солнечные образы, они имеют более мифический архаический характер, чем родословные Алаш и Алаша. Коричнево-пестрый тай Еркемайдара также является одним из таких солнечных показателей.
Вторая легенда: Жена одного хана родила сына и дочь с золотым айдаром, завистливая старшая жена, сказав колдунье, заставила бросить обоих детей в колодец, а младшую жену оклеветала, обвинив в том, что она «родила щенка», и выгнала. По воле Божьей ангел Джебраил, приняв облик птицы, вытащил обоих детей из колодца и отнес их бездетной старухе.
Третья легенда: В сказке-дастане «Муңлық-Зарлық» есть лучший пример сравнения. В стране десяти тысяч ногайцев жил хан по имени Шаншар, в старости он взял в жены дочь старика, живущего на берегу моря (в мифе — водный мир — нижний мир). Хотя старику в дастане не придается значения, в мифологии он является хозяином водного мира, а его дочь — русалкой. Упомянутая девушка родила ребенка с золотым айдаром и ребенка с серебряным айдаром, из-за коварства старших женщин девочка была брошена на «семь слоев островов» (мифическое загробное царство) под ложным обвинением «родила собаку», а оба ребенка были пущены по реке.
Четвертая легенда: Жена Ертостика, девушка Дудар, родила сына с золотой головой и серебряным задом. В этой сказке один из близнецов отсутствует, зато у ребенка есть волшебный черный конь.
Пятая легенда: Жена ногайского хана по имени Акборык родила сына и дочь, по известному сюжету детей бросили в колодец, а мать отвезли на остров посреди реки Куласу.
Шестая легенда: В примитивном дастане «Алтынбас-Кумисаяк» говорится, что бездетный хан женился на 85-летней старухе, и старуха родила ребенка:
Поверил в Аллаха, обрел веру,
Ложь прикрыла истину.
Когда прошло девять месяцев и девять часов,
Эта старуха родила сына с золотой головой.
Этот златоглавый ребенок увидел во сне девушку по имени Кумисаяк (из сборника В.В.Радлова).
Седьмая легенда: В полупримитивном дастане «Ак сак Темир», встречающемся в записях В.В.Радлова, также развивается подобный сюжет. Жена хана «однажды младшая жена родила сына с серебряной головой и золотым задом», этого ребенка также пустили по реке.
Помимо этих сказочных «алашей», существуют и другие варианты, являющиеся параллелями родословной легенды об Алаше. Один из них — легенда о Чингисхане из сборника В.В.Радлова. «Жил хан по имени Алтынбель. Однажды его дочь родила, хан спрятал дочь под землей. Через несколько лет, когда эта дочь вышла на простор, она забеременела от солнечного света, хан приказал посадить беременную дочь в сундук и пустить по реке. Двое охотников, Домбагул слепой и Токтагул меткий, охотившиеся на берегу реки, увидев сундук, вытащили его на берег. Предварительно договорившись, Домбагул взял золотой сундук, Токтагул — девушку внутри. Беременная девушка, ставшая женой Токтагула, родила сына, ребенка назвали Чингис. Позже эта девушка родила от самого Токтагула троих детей. Когда трое сыновей выросли, из зависти к власти они изгнали Чингиса, он ушел к истоку реки и жил охотой. Когда трое сыновей не смогли примирить и управлять народом, народ призвал Чингиса обратно с берега реки и избрал его главой страны, а трое его братьев признали его власть. У самого Чингисхана было трое сыновей и одна дочь, позже его трое сыновей стали ханами в странах Рум, Крым и Араб, а дочь — в стране Рус. Хотя имена Чингис и Домбагул в этой легенде являются казахскими вариантами имен Чингисхан и Добун Мерген из монгольской легенды, сама легенда основана на чисто тюркском сюжете. Следует также отметить, что монгольские имена Алан Гоа, Борте-Чино, Хо Марал, Бодончар имеют схожие с тюркскими легенды в определенной степени.
Из приведенных сказочно-дастанных и родословных сюжетов видно, что, хотя они излагаются в разном качестве в различных фольклорных материалах, они берут начало из одного, общего мифического источника. Правда, в каждой сказке отсутствуют один или несколько сюжетных элементов. Например, в одной сказке есть и девушка, и ребенок, в другой упоминается девушка, но никакого события не происходит, в третьей рассказывается только о ребенке. Все это — закономерности, связанные со временем, характером литературного жанра (дастан, родословная, песня, сказка), и прежде всего с мировоззрением, религиозными представлениями, уровнем образования рассказчика этого литературного наследия, местом проживания и временем жизни.
Из семи-восьми сказочных отрывков нас интересует на данный момент только природа солнечного образа (есть и другие мифические элементы). Во-первых, в сюжете речь идет о близнецах, и хотя внимание сосредоточено на мальчике, а девочка рассматривается лишь как сказочное дополнение, баллада, это является традицией позднего сказочника или сказителя, но в древней мифической структуре и девочка, и мальчик имели свое конкретное мифологическое место и функцию. Восстановление этого является одним из главных дополнений, необходимых для понимания образа Алаша. Золотой мальчик и серебряная девочка — это мифические воплощения солнца и луны, это образы астральной мифологии. А учитывая универсальность и синкретизм, свойственные кочевникам, мальчик и девочка в антропогонической (миф о сотворении человечества) мифологии являются первоначальной парой людей, близнецами. Таким образом, золотой мальчик и серебряная девочка — это первые два человека, но они давно утратили свое мифическое значение и стали героями песен и сказок. Во-вторых, характеристики золота и серебра присваиваются не только мальчику и девочке, но и другим вещам, например, золотая голова — серебряный зад, или наоборот, серебряная голова и золотой зад, золотой-серебряный айдар, золотой-серебряный локон (образ Алпамыса) и т.д. Главная проблема здесь — вмещение двойственной характеристики в один образ, то есть иногда два образа, как золотой мальчик и серебряная девочка, а иногда только один образ — золотой-серебряный мальчик. Это не случайность. мифическая закономерность. Золото и серебро — два цвета, два свойства, два качества, их объединение показывает смешанный цвет, смешанное свойство, смешанное качество, то есть возникает «пестрота». То, что мы называем Алаш или Алаша, — это золотой мальчик и серебряная девочка, а также их объединенный образ — златоглавый, среброзадый ребенок. Хотя это может показаться вульгарным современному читателю, это явление часто встречается в мифологической традиции других народов. Например, первочеловек в древнеиндийском мифе — Яма в других вариантах рассказывается как близнецы — Яма и Ями, а его древнеиранский параллель Йима иногда рассказывается как Йима-мальчик и Йимак-девочка. К этому ряду можно добавить имена Майкы-мужчина и Умай-женщина. Если в этом списке казахский Алаш предстанет как мальчик-Алаш и девочка-Алаш (вероятно, в древности Алаш понимался как мужчина, а Алаша — как женщина), это будет логично. Бог солнца Митра в иранской мифологии в некоторых вариантах изображается в женском облике, так же как и бог Эрлик в алтайско-тюркской мифологии иногда изображается в женском облике. В любом случае, образ Алаша является сложным явным. В заключение, в сказке золотой мальчик — это мужской образ Алаша, а серебряная девочка — его женский образ, в качестве дополнительной опоры можно упомянуть реконструированную пару казахской мифологии — Майкы и Умай.
Сказочные близнецы — девочка и мальчик — это мифический образ первочеловека, а их золотое-серебряное свойство — это мифическое свойство бога солнца (точнее, солнца и луны). В сказке образы первочеловека и Солнца слились, то есть здесь образ солнца-Алаша и человека-Алаши идет параллельно.
Алгадай и пестрые близнецы
Двойственный характер сказочного ребенка, то есть золотая голова и серебряная задняя часть, золотой и серебряный айдар, а также другие двойные характеристики, два свойства, два качества имеют еще одно мифическое значение — это образы двух близнецов-мальчиков, объединенных в один образ и всегда называемых одной личностью. Близнецы — очень важный элемент казахской мифологии, это свойство стало постоянным показателем богатырского эпоса, сказки еще в древние времена. В качестве яркого примера можно привести Орак-Мамай, Карасай-Кази, Аламан-Жоламан, Тегис-Бегис, Агыс-Көгис и т.д., а также существуют «невидимые близнецы». А кто же могли быть древние близнецы, ставшие необходимой мифической моделью для этих эпосов и сказочных близнецов, — вероятно, Алғадай.
О Алғадае в казахской памяти не сохранилось никаких легенд или сказок. Поэтому мы опираемся только на краткое описание его измененных характеристик и лингвистический анализ слова «алғадай». Алғалаштар, согласно легенде, — это юные воины, обладающие особым патриотическим чувством, способные пожертвовать собой ради страны, родины, народа, земли. Их имена, количество не сохранились, до нас дошло только их общее название «алғадай». Есть основание полагать, что древняя казахская (кыпчакско-огузская) форма произношения слова Алғадай была «Атығ-дай» или «Алағ дай»54.
Алағ — имеет значения «огонь-пламя», «красный», «солнце» и «пестрый», и самое главное — в этом слове мы видим двойственный характер, два свойства, два качества. Из этого имени можно заметить золотое-серебряное свойство, присущее сказочному ребенку.
ЛОЖНЫЕ БЛИЗНЕЦЫ. 1) В архаической сказке «Одноглазый великан» мать главного героя вступает в связь с великаном, находящимся в плену, рожает сына и бросает его на обычный путь сына. Ерен приносит младенца домой. Главный герой сказки и этот младенец — «близнецы», неотличимые друг от друга. Когда младший Ерен исчезает, он отправляется на его поиски, придя в дом брата, невестка не узнает его и думает, что это ее муж. Ночью она укладывает его рядом с собой, но мальчик-юноша не прикасается к невестке, а лишь опирается на локоть.
2) В сказке «Путешествие юноши» мать также вступает в связь с одноглазым великаном, находящимся в плену, рожает ребенка, и здесь он также брошен на дорогу. Этот ребенок и главный герой — «близнецы», как и в предыдущем случае, сказочные события повторяются, и ребенок, лежа рядом с невесткой, опирается на локоть56. Из этой архаики мы видим «близнецов», рожденных от одной матери, но отцов которых разделяют два мира (солнечный светлый бог и загробный великан), но они «неотличимы друг от друга» и преданы друг другу, верные «близнецы». Здесь мать и сестра предают обоих детей.
3) В архаической сказке «Страшный старик» вместо неверной матери появляется сестра. Сестра Ерена вступает в связь с великаном, находящимся в плену, рожает ребенка, и здесь он также брошен на дорогу. Ребенок и Ерен — «близнецы». Сюжет повторяется, ребенок, ночуя рядом с невесткой, опирается на локоть57.
4) В сказке «Батыр Желим, вышедший из земли» также повторяется цепочка сюжетов (связь с великаном в плену, рождение ребенка, бросание на дорогу). Этот ребенок (батыр Желим) и батыр — «близнецы». Только здесь «сюжет с лежанием рядом с невесткой» отсутствует, не упомянут58.
5) В сказке «Потомки одинокого юноши» Шашбай и Темирбай — это также неотличимые друг от друга «близнецы» такого типа. Здесь также есть сюжет с лежанием рядом с невесткой, но ребенок, ложась, кладет между собой и невесткой меч. Здесь «опирание на локоть или помещение меча между собой» должно иметь отдельное толкование, так как подобные примеры не ограничиваются только этими. Для нас важна — эта проблема «ложных близнецов».
При структурном анализе пяти примеров выявляются следующие моменты:
Первое. После победы над великаном батыр не убивает его, а сажает в яму, темницу. Здесь вспоминается дуализм Ульгена и Эрлика в мифологии алтайских тюрков, а также дуалистическая мифология родственных кетских, финно-угорских, тунгусских, самоедских народов, основанная на двух братьях. В нашем случае: батыр — светлый бог верхнего мира, а великан — правитель нижнего, загробного мира.
Второе. Жена батыра (или сестра) освобождает великана из ставки (темницы) и начинает вступать с ним в связь. Это совпадает с мифом «жена громовержца, вступающая в связь с его противником», который называется «индоевропейским мотивом». Таким образом, можно реконструировать конкретные мифические функции образов. Только от определения «индоевропейский» пока приходится отказаться.
Третье. В браке жены батыра и великана рождается сын, который оказывается неотличимым от упомянутого батыра, а не от своей матери или отца. Этот сюжет сохранился только у казахов. Мы не встречали его в других традициях. Это — «ложные близнецы», но они должны иметь мифическое значение.
Четвертое. Когда батыр находит великана и вступает с ним в схватку, мать и сестра проявляют неверность, только «чужой отец, брат по матери» помогает батыру.
Пятое. Батыр и ребенок начинают жить вместе. Когда батыр уходит в поход и пропадает, он отправляется на его поиски. Ночуя в доме брата, невестка, не узнав его, думает, что это ее муж, и укладывает его рядом с собой. Тогда ребенок кладет между собой и невесткой меч (саблю) или опирается локтем, разделяя их. Узнав, где находится брат, он спасает его. Эти сказки демонстрируют лучшие образцы верности друг другу, то есть они изображаются как настоящие близнецы. Однако идея «мотива ложных близнецов» непонятна, ее можно хотя бы частично понять через другие мифологические традиции и реконструировать как особенность древнетюркской мифологии.
ДИОСКУРЫ. Кастор и Полидевк — по греческой мифологии дети Зевса (Диоса), бога неба и грома, братья Клитемнестры. По одному мифологическому варианту, Полидевк и Елена — дети Зевса от Леды, а Кастор и Клитемнестра — дети Леды от одного человека (царя Спарты Тиндарея). Поэтому Полидевк — бессмертный (сын Бога), а Кастор — смертный (сын человека). Позднее бессмертный Полидевк был взят отцом Зевсом на Олимп, но Полидевк, любя своего «близнеца», отдал половину своего бессмертия Кастору, и они поочередно являются в созвездии Близнецов как Вечерняя и Утренняя звезды. Миф о Диоскурах сохранил элементы древнего индоевропейского мировоззрения, почитавшего божественных близнецов как помощников человека (воинов, всадников, моряков). В Спарте их почитали в виде фетишей в виде плотно соединенных бревен. В мифе о Диоскурах наблюдаются мотивы смены жизни и смерти, смены света и тьмы.
АШВИНЫ (МС.-79). Это имя переводится с древнеиндийского как «имеющие коней» или «рожденные от лошади». Ашвины в ведической и индуистской мифологии — это божественные близнецы, они также связаны с предрассветными и вечерними сумерками.
Ашвины — знатоки времени, их место в двух мирах…
Ашвины — спасители, они помогают в трудных ситуациях, даруют человечеству богатство и счастье, детей, жизненную силу, долгую жизнь, скот, победу, защищают певцов…
Среди богов ашвины, в отличие от других, тесно связаны с солнечными богами, как и они, ашвины участвуют в брачных обрядах.
Они — самые молодые среди богов, одновременно и самые древние. Их цвет — цвет меди, то есть золотой и красный цвета.
Примечательно — ашвины, будучи близнецами, родились раздельно. Это не только сопоставляет их с греческими диоскурами, называемыми «однородными» с ними, но и позволяет сравнить их с упомянутыми «ложными близнецами без имени», которые постоянно повторяются в казахской архаике. Даже глядя на список «отцов и матерей», приписанных ашвинам в словаре, возникает мысль: «не являются ли эти казахские сказочные близнецы первоначальным вариантом индоевропейских близнецов?». Ведь отцами казахских сказочных близнецов являются сами верхний мир (небо, громовержец) и нижний мир (правитель загробного мира). Если казахи скопировали такой вариант, то это произошло как минимум 2-3 тысячи лет назад. Но ведь говорят, что «тогда не было даже тюрков, не говоря уже о казахах».
Еще одна характеристика ашвинов — их связь с лошадьми, сменой дня и ночи, то есть с Солнцем, спасительной функцией. А слово «ашва» в слове «ашвин» означает лошадь, общее значение переводится как «имеющие коней» или «рожденные от лошади». А в имени казахского Алғадая есть слово дай — тай — «молодая лошадь, молодой конь». В целом, учитывая, что молодые животные верблюдов и коров также называются тайлак, тайынша, и что среди казахских имен, связанных с лошадьми, большинство происходит от этого «тай» (Тайман. Саралтай. Каратаи. и т.д.), мы предполагаем, что одно из древних значений этого слова — «молодой, юный, подросток». Ашвины также изображаются только в виде юношей, Алғадаи тоже. Ашвины золотого или красного цвета, знатоки времени, защитники ариев, в различных мифологических легендах изображаются через утренние и вечерние сумерки, день и ночь, день-ночь, солнце-луну, дуализм неба-земли. Все это соответствует казахским Алғадаям, имеющим значения, связанные с алатай — временем, солнцем и равновесием, солнцем и ночью, утром и вечером, а также с понятием солнца и луны для злато-серебряных детей и значением слова алағ, и необходимо определить их культурное родство. Учитывая исторические возможности тюрко-индийских культурных связей, можно предположить, что образное сходство Алғадай — Ашвин существовало в III тысячелетиях до н.э. Правда, это предположение противоречит устоявшимся выводам об истории тюрков, но мы надеемся, что последующие казахско-индийские мифологические параллели смогут устранить это противоречие.
Таким образом, Алғадаи — это понимание Алаш-Солнца как близнецов и как собственного ребенка солнца, в мифе образ не сохранился, но в песнях и родословных сохранился закон, что у главного героя обязательно должно быть двое детей.
Родословные алаши
Имя Алаш существует в казахской родословной традиции, стоит отметить, что и здесь сохранились признаки мифологического процесса. Имя Алаш было известно во всех историко-географических регионах Казахстана с давних времен, но следует отметить, что историки не обращали внимания на мелкие детали. Не вдаваясь в длинные исторические доказательства и рассуждения (хотя это и возможно, но объем книги не позволяет), кратко изложим выводы.
Во-первых, основой для формирования мифологически-квазиисторического образа «алаш» послужил ареал алан-кангюй и эфталитов I-VI вв. Имя «алаш» связано прежде всего с племенами алан-алаг, использовавшими слова «ал», «алаг» в качестве своего названия. А можно ли исторически понять легенду об Алаше-сыне?
Исторические данные указывают на происхождение этого политико-этнического названия в I веке, китайский документ «Хоуханьшу» зафиксировал изменение названия общины «Яньцай» в то время. Можно строить различные предположения об этом политическом изменении, пока кратко подытожим: «В I веке над сарматской общиной яньцай к северу от Аральского моря установили политическую власть кочевые племена, вытесненные с юга, вероятно, из Жидели Байсын. Правитель новоприбывших, вероятно, был из рода Аршакидов, парфянской царской династии60.
Эти «аланы» Приаралья, находившиеся на южной окраине племенного объединения Теле-Bap во II-VI вв., через четыреста лет их потомки под названием «семь алан» (эфталиты) или «белые гунны» захватили власть в Средней Азии. То, что мы называем «превращением ала ребенка в Алаша хана», вероятно, связано с событиями I-VI вв. Теперь рассмотрим вопрос: «Какими путями древний алан-кангюй-эфталитский образ «алаг» вошел в память средневековых казахов?». Образ «алаш» проник в память казахского народа двумя путями (предположительно).
Первый — это кангюи или печенеги, продолжившие название общины кангюй в VI-VIII вв. Часть из них, попав под натиск огузов, ушла в западные степи, другая часть вошла сначала в объединение огузских племен, а затем в объединение кыпчакских племен. Таким образом, в X-XII вв. язык «кыпчакского народа» на территории Казахстана был кыпчакским, но основной дух — кангюйским, то есть древним кангюй-кангским. Вот так имя «Алаша хан» сохранилось в легендах кыпчак-канглы, говоривших на кыпчакском языке до монголо-тюркских нашествий.
Второй — это аланская община, вероятно, именно они являются авторами образа «алаш». Название «Алан» после I века стало названием всех сарматских племен. Аланы также внесли вклад в формирование казахского народа. Печенежско-аланское объединение (IX-X вв.) на западных степях, предшествовавшее огузо-кыпчакам, стало основным этноэлементом, составившим основу будущих алшынов, «детей Алау», то есть западных казахов. Именно эти два региональных образа «Алау-Алаш» в XIV-XVII вв. — в эпоху формирования современного казахского народа — слились в один поток, одно самосознание и стали единым «Алашом». Изучение Алаша не ограничивается этим кратким обзором, только анализ понятий с корнем «ал» в мифологически-историческом плане может занять целый том.
Главным мифологическим отголоском Алаша в родословном и песенном наследии является обязательное наличие двух детей у имен, которые он получил, и у других фольклорных героев, а также у родоплеменных имен-предков (то есть эпоним-героев, таких как Адай или Канглы). Два сына Алаша — это постоянный «кочевой» трафарет казахского, точнее, кочевого мировоззрения. Чтобы понять значение трафарета, его следует рассматривать вместе с его постоянным спутником — Есимом.
ТРАФАРЕТ. Этот термин можно также понимать как модель, образец, шаблон, формулу. Трафарет — это устойчивые сюжеты, цепочки сюжетов, функции образов и числа, сочетания чисел, передающиеся из века в век, сохраняющиеся независимо от изменений языка, религии, эпических изменений. Приведенные нами различные фольклорные отрывки, связанные с Алашом (бросание в воду, золотой мальчик-серебряная девочка и т.д.), являются трафаретами, сохранившимися независимо от изменений времени, языка, религии и мировоззрения. Умение находить их в духовном наследии казахского народа — одно из главных условий казахской мифологии.
ИМЯ-СЛОВО. История степей на протяжении трех тысячелетий показывает смену и исчезновение сотен кочевых и полукочевых цивилизаций в Средней Азии; только за последние 2000 лет казахская степь сменила Аланья-Яньцай, Кангюй, Усунь, Юебань, Угор, Хунну, Жужан, Теле, Тупо-Тюрки, Западно-тюркский, Тюркеш, Карлук, Кимак, Кыпчак, Огуз, Печенег, Карахан, и наконец, до Казахского ханства, прошло очень много общин. Даже признавая вышеупомянутые кочевые народы и общества предками казахского народа, очевидно, что между их языком, религией, литературой и мировоззрением существует огромное отличие от современного казахского народа. Под воздействием внешних сил определенное кочевое общество разрушается, большинство составляющих его родов-племен погибает, часть рассеивается, а оставшиеся присоединяются к завоевателям и со временем образуют новое общество. В этот период мифология и литература старой страны оказывают влияние на новую, по сути родственную страну, но принимаются только мифологические фольклорные трафареты, а большинство имен и терминологии, приданных им, забываются, и создаются новые имена героев и мифологические литературные термины. Таким образом, хотя мы знаем языковое, культурное родство кыпчаков и огузов, печенегов, живших бок о бок, мы предполагаем, что их эпико-мифологические трафареты были однородны, но уверены, что имена их эпических героев и мифологические имена были разными. Понятно, что ни один из современных тюркских народов, сформировавшихся на их этнической базе, не смог сохранить в наибольшей степени имена мифоэтнологических образов упомянутых народов — они, сохранив сами модели-трафареты древнего фольклора, забыли древние кыпчакские или огузские мифоэпические имена и заменили их своими именами, такими как казах, ногай, каракалпак. Таким образом, следует рассматривать закономерность, что мифоэпический трафарет-модель важен для кочевой культуры, а имена — непостоянны.
Если заглянуть в родословное древо казахов, мы увидим, что предки современных казахских родов (личности, чьи имена стали этнонимами) чаще всего имели двух сыновей. Например, от Тобея два сына — Бактиар и Байтерек, от Майкы два сына — Ойсыл и Уйсыл, от Уйсыла два сына — Абак и Тарак, если продолжать перечислять, то Когам, Байдибек, Канглы, Сиргели, Албан, Суан, Уак, Найман, Кыдырсыык, Исык, Маскар, Алаша, Тана, Адай, Бериш, Таз, Тама, Кердери, Кереит. Жагалбайлы. и т.д. говорится, что все родовые предки имели по два сына. Эти примеры бесчисленны, конечно, нет необходимости их перечислять, мы лишь покажем, что эти близнецы не случайны, а закономерны. А что касается образов типа Алаш, то они также имеют по два сына. Алшын имеет двух сыновей — Аргымак и Алау; Алау имеет двух сыновей — Каракесек и Кыдырбай; от Алаша два сына — Жайылхан и Сейилхан, его потомки также имели по два сына: Казах и Созак, Узбек и Сабиян и т.д. Такое наличие двух детей упоминается в песне, связанной с Анышбаем из цикла «Крым»:
Расскажу о твоем прадеде,
Алатайлы Анышбай,
Две женщины, дитя мое,
Родили двух детей.
Баба Тукти Шашты Азиз
Родил двух одинаковых сыновей.
От одного ребенка нет,
От другого родился —
Сын по имени Парпария.
(5-т. 74-с.).
Герои сказок, такие как Едил-Жайык, Аламан-Жоламан, Куламерген и Сурмерген, также являются трансформацией мифических близнецов. Герои эпоса с двумя детьми, такие как Кобыланды, Ер Сайын, также являются примерами этого «мифического трафарета близнецов».
Мифология близнецов, рожденных от солнца, является основным определяющим фактором, показателем мировоззрения древних кочевников-казахов.
Другие Алаши, Алатаилы Аншыбай.
Благодаря указанным трафаретам можно выделить и другие аналогичные образы легендарного Алаша-Алаши. Один из них — герой Аншыбай из цикла песен «Кырымнын кырык батыры», рассказанного Мурыном жырау.
Алатаилы Аншыбай — прародитель всех эпических героев, основатель легендарного «ногайского» народа, первый хан этого народа. Поскольку Аншыбай, оставшийся сиротой с детства, не имел покоя от людей, он бежал в степь, к реке и жил на берегу реки. Однажды к нему прилетели две дочери-пери в образе лебедей и, сказав, что они влюблены в героя, сообщили, что помогут ему вернуться на родину. Аншыбай, взявший в жены двух дочерей-пери, был вынужден признать и принять свой народ. После этого Аншыбай дважды совершает походы в земли ындысов и калмаков, и его отличие от других героев цикла «Кырым» в том, что он не разоряет два вражеских народа, а наоборот, добивается мира и заставляет их признать власть ногайлы. Вернувшись из похода, «мудрый старец ногайлы» благословил его от имени народа и избрал ханом. Став ханом, Аншыбай строит «город, соперничающий с небом». Судя по пестроте коня Аншыбая и тому, что его юность прошла на реке, нетрудно заметить, что он является «Алаша с пестрым жеребенком», потому что Алаша также провел свою юность на реке. Можно увидеть, что «ногайский мудрец», избравший Аншыбая правителем одного народа, и «чужеземный мудрец Алаш», избравший пестрого ребенка ханом казахского народа, — это один и тот же человек, один образ. То, что имя Аншыбай было дано позже, видно из слова «бай» в его имени, вероятно, на формирование этого имени повлияло сходство Алаш — Алшы — Аншы. Эпос «Аншыбай» близок не только к Алашу, но и к аналогичным легендам о Чингисхане (по версии В.В.Радлова) и Огуз-хане. Чингисхан также живет у реки, а Огуз-хан, как и Аншыбай, берет в жены двух дочерей-пери, строит город, устремленный в небо, как Аншыбай.
От народа герой Улан получил благословение,
Собрал народ и построил красивый город.
Вокруг возвел шестислойную крепость,
Построенный город соответствует государственности народа.
Его минареты из камня высотой в тысячу локтей,
Возвышаясь, соперничают с небом.
Даже враги, не говоря о друзьях, ищут у него совета,
Считаются с таким героем, как Аншыбай.
Это не просто сюжет строительства города. Это упорядочение мира мифическим героем, установление порядка, освоенного космоса, проще говоря, государства и общества. Алаш-Аншыбай, согласно мифологической реконструкции, является цивилизатором, и его походы на ындысов и калмаков и подчинение их ногайцам — это приведение трех миров или трех сословий человеческого общества в определенную гармонию. Ногайцы, калмаки, ындысы — это не три исторических этноса, а лишь «исторические одежды» трех миров — верхнего, среднего, нижнего, и трех сословий — воинского, жреческого, трудового, представленные в эпосе. Это примеры сохранения в разные времена и в разных центрах древней общей мифической модели, такой как создание Алаша-ханом трех жузов казахов (трех миров, трех родов) или рождение у Огуза от двух жен по три сына. То есть, Тенизхан, Таухан, Кокхан (море, гора, небо — три мира), Кунхан, Айхан, Жулдызхан (солнце-царь, луна-жрец, звезда-воин; три сословия).
Аншыбай — эпическое имя казахского прародителя Алаши, его «ногайское общество» — лишь название легендарного казахского народа, а «казахский герой Крыма» — мифолого-историческая эпопея казахской государственности.
Лев Аллаха Арыстан.
Образ льва Аллаха Аршылып, героя Аллаха Арыстан (Арслан), часто встречающийся в казахском устном творчестве, объединяет в себе два разных отдельных образа. Один из них — Али (Али), зять пророка Мухаммеда, живший в истории, а второй — наш Алаша. Шииты и суфии мусульманского мира очень почитают Азирета Али (Газирета Гали), и через суфийскую «поэзию чилтенов» это имя стало постоянным элементом казахских эпосов. Образ Азирета Али, который был воином мусульман, в некоторых аспектах, прежде всего из-за внешнего сходства его имени с образом и именем Алаши (Али-Ала-Алаш), обеспечил в более поздних фольклорных произведениях вытеснение Азиретом Али «древнего мифического Алаши». Хотя имя Азирета Али, встречающееся в эпосе, принадлежит арабской мусульманской легенде, его «эпическая функция» — это функция древнего солнца-Алаши. Потому что главная функция льва Аллаха Аршылан — а) поддержка героев, воинов, путников; б) дарование детей бездетным, наречение их имен; в) наделение главного героя эпоса статусом власти. А это — функции Алаши и его других параллелей (Аспембет, Баба Тукти и др.). В целом, отдельное исследование того, как древние тюрко-казахские мифические имена впоследствии под влиянием мусульманских проповедников, особенно суфиев, из-за внешнего звукового сходства превратились в совершенно другие образы, — дело будущего.
Калша Кадыр.
Одно из названий прародителей народа, упоминаемое в одной из казахских летописных легенд, — Калша Кадыр. Однажды, после войны, молодой герой по имени Калша Кадыр был тяжело ранен и остался в дикой степи. Говорят, в то время с неба прилетела лебедь, капнула воду ему в рот, исцелила и поддержала героя. Эта лебедь (гусь) — дочь пери, то есть перизат, и после того, как Калша Кадыр выздоровел, он женился на этой дочери пери, и их сына назвали Казахом. У казахов было три сына: Акарыс, Жанарыс, Бекарыс, от которых произошел казахский народ. Есть два возможных варианта понимания этимологии слова «калша»: один — это региональное языковое произношение слова «Алаша», то есть изменение Алаша — Алыша — Алша — Калша; второй — слово «кал» является синонимом слова «проказа, бельмо». И проказа, и кал означают пятно, знак, рану на теле, коже, а в чистом мифическом смысле — «пятно на лице солнца, точка, пестрота, бельмо, пестрый». Даже если исследователи примут «бельмо» Алаши как «это действительно был больной проказой», то было бы стыдно прямо понимать, что у другого прародителя — Калши — также есть кал на теле. Потому что, во-первых, неужели наши предки были настолько больны, что их постоянно делали больными? Они лишь таким образом аллегорически объясняли древнее мифическое Солнце и его солнечное дитя. А связывать слово «Кадыр» только с арабскими «кадир, хизр» и другими понятиями неуместно. Учитывая частоту имен подобного типа в казахских летописных легендах (Кыдырбай, Кыдуар, Кудиар и др.), можно почувствовать, что этому слову следует уделить больше внимания, поскольку оно вполне может принадлежать к древнетюркскому (кот, кут и ыр, ырык) или иранскому (Кудай, худэ) словарному запасу. Конечно, это может быть и случайным результатом привычки поздних исламских комментаторов добавлять к любому имени слова «умбет, сейит, кожа, гали» при составлении летописей. Раненый и оставшийся в поле Калша Кадыр и помощь ему лебеди-пери, женитьба героя на этой красавице — связывают его с образами древних степных легенд о Ашина (VI-VII вв. н.э.) и гуньмо Усуни (II в. до н.э.), имеющих сюжеты о ранении и оставлении в степи, помощи им каких-то существ (волк, ястреб, лебедь), а также их женитьбе, подобно образу Алаши. Стоит также попытаться объяснить имена Ашина, Лежу, Лежау и др., переданные в китайской транскрипции, через возможное сходство Алаш-Алшы-Елши-Лежу или Алаша-Ашина, потому что за сходством того, что и Елжау-Лежау, и Алаш-Калша остались в степи во время войны, может скрываться прямое мифическое и языковое единство, кто знает.
Баба Тукти Шашты Азиз.
Существует достаточно утверждений о Баба Тукти Шашты Азизе, который считается святым всех святых в казахских легендах и эпосах, но они не выходят за рамки традиционных молдавских толкований. «Освоенная географическая зона» Баба Тукти — это место под названием Жылыбулак в Каратауском регионе Южного Казахстана. Легенды разворачиваются в этом регионе. Также есть еще одна «могила» Баба Тукти в районе Уштаган-Сазды в Мангыстау. Это две основные казахстанские области, где в средневековье жили суфии и проповедовали ислам. Казахстанские исламские комментаторы считают Баба Тукти человеком, жившим в истории, — Баба Икласом. Они считают, что это результат изменения Баба Иклас — Баба Туклас — Баба Тукти. Интересно, что современные исследователи, похоже, не вышли за рамки ученых и богословов XIV-XIX веков. Статус, присвоенный Баба Тукти в казахском легендарном эпосе, является высшим статусом, то есть нет оснований приписывать человеку по имени Иклас, который не оказал прямого влияния на судьбу казахского народа, роль мифоэпического главного персонажа, который является основой для рождения главного героя, дает ему имя, постоянно поддерживает его во взрослом возрасте и получает для него ханскую инвеституру. Баба Тукти Шашты Азиз — это измененная, адаптированная версия образа Алаши в соответствии с требованиями ислама, где «баба» — это титул, присвоенный древним мифическим предкам (подобно Папаю, богу неба в скифском мифе); «азиз» или «азиз» — это древнетюркское «ас, асык» — из-за внешнего сходства слова «верхний, небесный» происходит переход ас — аз — аз — азиз; а слова «тукти» и «шашты» — это чистая мифологическая атрибутика, связанная с солнцем, и ее синонимы, такие как «айдар», «кекил», также использовались как знаки солнца. То, что Алаша хан родился с волосами, также указывает на его солнечное происхождение. В мусульманской легенде, когда описывают Баба Тукти, его бросают в огонь, и его выход из огня невредимым — это также образ огня-солнца-пламени, а его брак с дочерью-пери и прямое отцовство таких героев, как Едиге, Парпария, означает, что в нем слились и смешались образы Солнца-Алаши и первого человека-Алаши. Баба Тукти Шашты Азиз — древний мифический бог солнца, но время кардинально изменило его функциональное значение, низведя его лишь до образа святого из святых. Однако это изменение не снижает культурно-литературное значение Баба Тукти.
Аспембет — небесный уммет.
В произведениях мангистауских поэтов Кашагана Куржиманулы и Тумена Балтабасулы, а также в летописных легендах мангистауских казахов существует легендарное имя Аспембет. Сравнивая его с другими образными трафаретами, можно увидеть, что это региональный вариант образа, подобного Баба Тукти. В легендах сохранились три варианта Аспембета. Первый — в дастане Кашагана «Адай теги»; Кынырбай, нашедший ребенка своей дочери, зачатого от солнечного света, идет к ногайскому мудрецу Аспембету за советом. Он объясняет тайну и нарекает ребенка именем Адай:
На следующее утро он встает.
Истинный ногайский народ
С летописью в руках
Идет к уху одного старца
По имени Аспембет.
Аспембет посмотрел на историю,
Взглянул в летопись…
…раскрывая народу,
Аспембет произнес азан,
Нарекли меня Адай.
В стихотворной летописи Тумена Аспембет также нарекает имя Адай, но в этих двух случаях, а также в других легендах, происхождение Аспембета изображается по-разному. Таким образом, наш Аспембет у Кашагана — ногаец, Аспембет у Тумена — аргын, а в книге Кабиболлы Сыиыкова «АКЫН-жыраулар» (1974) род Аспембета — табын. Итак, благодаря пониманию мифической функции этих трех народов-родов и этимологии слова Аспембет, а также раскрытию мифологического слоя в упомянутых легендах рода Адай, мы видим, что Аспембет является одним из вариантов образа Алаши. Согласно летописи Тумена, Адай — не сын Баиулы Младшего жуза, а сын Елтая, сына Атакожи из Уйсун Старшего жуза. Елтай женился на дочери Кыдырбая (Бая) из Младшего жуза, и от них родился Адай, но поскольку Елтай рано умер, Адай остался у родственников по материнской линии и стал одним из 12 родов Баиулы, а нарекателем имени Адай является аргын Аспембет из Среднего жуза. Согласно мифической троице, Елтай — представитель среднего мира, дочь Бая — из нижнего мира, нарекающий ребенка — Аспембет, фигура верхнего, небесного мира. По современной казахской троице, Елтай и Адай — воины, Кыдырбай — владелец богатства, а аргын Аспембет — жрец. Казахи отдали жреческую функцию Среднему жузу (дав им право решать споры), а западные казахи часто обобщенно называли Средний жуз Аргынами.
Ногайлы — не конкретное этническое название для казахов, а название их легендарной страны. Поэтому ногайский Аспембет — главный жрец этой легендарной страны предков или жреческая персонификация всего общества. Это — остаток представлений адайцев XV-XVI веков.
Хотя история рода табын неизвестна, можно увидеть, что его разделение на три рода, а также названия и тамги этих трех родов несут в себе древнее мифическое представление. Три тамги табынов — гребень, черпак, кочерга. Гребень или трехзубец здесь — знак воинского рода, черпак или круг — знак жреческого рода, кочерга или палка — знак богатства, то есть в трех тамгах-именах мы видим три функциональных характеристики, присвоенные обычно Младшему, Среднему и Старшему жузам. А главная тамга табынов — чаша — символизирует жречество, мифическую законную власть и солнечное происхождение (солнце-чаша — глаз). О древней истории табынов дают представление отрывочные сведения из башкирского родословного фольклора о родах табын и тамиан. Учитывая, что в этих легендах говорится, что табынцы «когда-то имели свое государство на берегу моря» (А.Сараев), неудивительно, что в их тамгах присутствуют знаки мифических трех родов — трех функций (жреческой-юридической, воинской, продуктивно-богатой) (гребень, чаша, кочерга). Табынский Аспембет — мифический главный жрец-святой до монгольского нашествия (X-XII вв.) исторической среды, в которой жили адайцы; в более поздние времена его имя сохранилось, изменился только его род. Таким образом, в ногайскую эпоху он стал ногайским Аспембетом, а в казахскую эпоху — аргынским Аспембетом. Если убрать из имени Аспембет часть -мбет, то есть «умбет» (араб. — последователь), то получится понятие «небо»: Аспембет — это Небо или Небесный уммет. Отсюда мы можем узнать, что по своей функции наречения имени главному герою легенды, он является образом, подобным Баба Тукти, Коркыту, Ормамбету по своему генезису. Учитывая, что атаманы донских казаков XVI века были тюркоязычными и одного из них звали Сарыазман (Сарыаспан) в русских источниках, а также то, что влиятельный род Алим из современного Младшего жуза называется Аспан, мы можем заключить, что слово «аспан» было широко известно среди родов и племен, составлявших казахский народ, до полного проникновения ислама.
К числу казахско-тюркских легендарных образов типа Алаш можно отнести Коркыта, Ормамбета и Келимбета, а также других менее заметных фигур.
С целью не дать власть своему ребенку, младенца прячут и объявляют «мертвым» народу, затем ребенка сажают в сундук и пускают по воде. Один бедный ремесленник спасает его и воспитывает, дает имя Дараб. Позже этот ребенок прославился своей храбростью и вернул себе власть. Это уже персидский сюжет, но легенд о таком ребенке-сироте или близнецах в мифах, эпосах и дастанах немало. Из приведенных легенд видно, что они похожи на казахского Алашу. Эта легенда была записана и стала известной за несколько десятков веков до казахской легенды, и, учитывая это, можно было бы скоропалительно заявить, что «казахи взяли этот сюжет у персов или арабов», но чисто мифический характер ребенка Алаши не позволяет этого сделать. Если бы казахи скопировали знакомый им арабо-персидский сюжет, то казахское произведение, созданное по этому сюжету, было бы чисто художественно-литературным произведением без какого-либо мифического значения. Таких переписанных сюжетов достаточно в казахских любовных дастанах, частично в богатырских эпосах и сказках, поэтому было бы стыдно говорить «нет, все тюркское». Но сам сюжет Алаши мы называем кочевым. Потому что он сохранил мифическую схему о ребенке, рожденном от солнца, которой нет у Моисея, Бахмана, Саргона. Если мнения о сходстве шумерского языка с тюркским окажутся верными, и в одном из вариантов римского мифа дети Ромула и Рема являются не детьми волка или Марса, а детьми царя Албании Тархетия от рабыни и домашнего духа Лар, и если казахский род албан и обще-тюркский волк-тотем близки к этому римскому мировоззрению, это указывает на необходимость углубления в древнюю историю тюрков, то есть в историю до современного официального тюркского периода. Мы считаем своим долгом отметить, что в моменты тупика из-за нехватки исторических и археологических данных на помощь может прийти мифология, опирающаяся на легенды и слова, верования и обычаи.
Серикбол Кондыбай