«Если говорить местной пословицей, то над нашим тургайским горизонтом сгустились черные тучи, и его разрушительные последствия будут долго ощущаться в жизни местного населения», как говорил сам Ыбырай Алтынсарин [О джуте. Избранные произведения. – Алматы: «Ғылым», 1994. -162 с.], реформа административного управления 1868 года юридически закрепила колониальное положение казахской земли и поставила народ в угнетенное положение.
В результате введения новой системы управления по Временному положению было увеличено штатное расписание, расширен весь состав колониальной администрации. Должности областного и уездного начальства заняли только русские офицеры и чиновники. Местному населению достались лишь должности младшего помощника уездного начальника и органы «самоуправления» казахов.
Российская администрация посредством реформы объявила казахские земли казённой собственностью и начала открытую колонизацию Казахстана. Правительство размещало казаков и русских крестьян, переселившихся из внутренних губерний России, на плодородных черноземных землях казахов, вытесняя местное население в пустынные и полупустынные районы.
В 1879-1880 годах в Тургае произошел джут, и народ столкнулся с голодом. Ыбырай, видя тяжелое положение народа, не мог оставаться в стороне и написал несколько статей в газету «Оренбургский листок», рассказывая о постигшем народ несчастье. Однако никто не протянул руку помощи. В отчаянии он собрал стихи местных поэтов, отражающие их протест против реформ административного управления, а также описывающие голод, назвал их «Народным поэтическим творчеством» и в 1882 году направил военному губернатору свое предисловие под названием «Казахское горе».
Одно из предложенных великим учителем стихотворений называется «Плач казахов», автор не указан. Об этом стихотворении в своих воспоминаниях пишет ученик Ыбырая и его последователь-коллега Габдолгали Балгынбаев: «У Кудери было стихотворение под названием «Плач казахов», повествующее о том, как тургайские казахи в 1879-1880 годах, во время сильного джута (год зайца), почти полностью лишились скота и остались ни с чем». – Здесь мастерски описано жалкое положение народа, лишившегося табунов лошадей, отар овец и крупного рогатого скота, а также несправедливость, проявленная администрацией и начальством по отношению к голодающему народу».
Далее автор затрагивает тему стихотворения акына Сейдахмета «Слово плохого человека справедливому судье», вошедшего в хрестоматию Ыбырая, где говорится о справедливости и честности великого учителя, и отмечает, что Ыбырай справедливо решал самые сложные и спорные дела, особенно часто вынося решения в пользу бедных в спорах между богатыми и бедными. Он вспоминает, как Ыбырай давал советы местным акынам, направляя их на воспевание социально значимых проблем [Уроки Ыбырая Алтынсарина. – Алматы, Жазушы, 1991.-366 с.].
Академик Кажым Жумалиев в своей книге «Казахская литература XVIII-XIX веков», вышедшей в 1967 году, также отмечает, что акыны Сейдахмет, Кудери, Акмолда, Нуржан находились в хороших отношениях с великим учителем Ыбыраем Алтынсариным, многому у него научились, благодаря чему идейно-художественный уровень их произведений значительно вырос.
Академик Академии наук Казахской ССР, ученый-абаевед М.С. Сильченко в своей книге «Творческая биография Абая», вышедшей в 1957 году, пишет, что песня (стихотворение – С.О.), бытующая в волости Бестал (правильно – Бестау – С.О.) Тургайского уезда, написана в стиле «заман», и отмечает преобладание трафаретного изображения индивидуальных способностей поэта: «Стихи, призывающие к наставлению, в основе своей жанра побудили поэтов, пишущих в этом жанре, к полному противоречий изображению патриархально-родовых отношений народа. Примером этому может служить песня «Горе казахов» («Қазақтың қайғысы»), которую, как говорят, написал тургайский акын Кудери Жолдыбаев. [Издательство Академии наук Казахской ССР. – Алматы -1957. 20 с.].
Автор, связывая мысль и цели поэта Кудери с духом времени, приводит перевод его стихотворения на русский язык построчно.
На 24-й странице книги приводится отрывок из другого стихотворения Кудери под названием «Год зайца»:
«Бий и волостной сельский староста не виноваты,
Не исполняют сказанное тобой.
Если упадет камень в руку пятидесятника,
Не смотрят на плохое или хорошее дело.
Опьянев от жара одного камня,
Не видят правого и левого».
(Под пятидесятником автор имеет в виду пятидесятника – старшину пятидесяти дворов – С.О.).
На 48-й странице этой монографии автор вновь останавливается на том, откуда и как родилось стихотворение, говоря: «Например, песня (стихотворение – С.О.) Кудери Жолдыбаева «Горе казаха» («Қазақтың қайғысы») переполнена гневом и возмущением народа против байских и царских чиновников».
То, что «Зар заман» является названием стихотворения Шортанбая, жившего в XIX веке, и что его стихотворение, «объединившее в себе все настроения и мотивы всех предшествующих и последующих крупных акынов, стало сборным произведением, благодаря чему все акыны, певшие в одном настроении на протяжении целой эпохи, были названы акынами «зар замана», и что Ыбырай Алтынсарин, присоединяющийся к течению «зар заман» по некоторым мотивам стихотворения, был первым, кто это показал, – это М. Ауэзов [Акыны «Зар замана». История литературы. Для студентов высших учебных заведений. – Алматы: Ана тілі, 1991. – 192, 215 с.].
Позже, поддержав мнение М. Ауэзова, Халел Досмухамедулы писал о литературе «зар замана»: «Еще одним направлением народной поэзии являются «зар заман» (скорбная поэзия) и толгау. – В этих стихах воспевается разрушение мировоззрения. Описывается упадок старых обычаев и традиций народной жизни, коррупция и несправедливость биев и аксакалов, ухудшение быта, сокращение поголовья скота и джут, сужение пастбищ и зимовий, выделение плодородных земель переселенцам, истощение земель, упадок народа, голод, джут и т.д.; восхваляется прошлое и старые традиции, оплакиваются последующие изменения».
Автор дает такое определение течению «зар заман» и отмечает, что таких стихов и толгау много среди народа и они разнообразны по содержанию, переплетаясь со стихами против царского правительства и Кокандских правителей, их чиновничьего беспредела, и переходя в агитационную литературу, называемую «разогревающими словами». Он отмечает, что такие произведения особенно усилились во второй половине девятнадцатого века, когда царское правительство установило российский порядок в степи и начало отбирать казахские земли для переселенцев: «Например, положение казахов при введении «Степного положения» 1869 года описывается в народной литературе следующим образом», – приводит он четыре строфы стихотворения Кудери, а в конце добавляет «Слова акына Елеусиза» [Аламан. Алматы: Ана тілі, 1991. -23-24 с.].
Определение Х. Досмухамедулы о литературе «зар заман» точно соответствует смыслу стихотворения Кудери. Даже если сравнить, оно похоже на определение этого стихотворения.
Также Х. Досмухамедулы, говоря о значении плачей, условиях их исполнения, авторах, исполнителях, и о том, что плачи могут быть связаны не только со смертью, но и с другими причинами, приводит в пример два куплета стихотворения «Зар заман» («Плач казахов» – С.О.), говоря: «А в одном из его видов оплакивается прежняя свободная жизнь», и один куплет, говоря: «Нижние строки описывают тяготы джута 1879 года» [20 с.].
Ученый Бегежан Сулейменов в своем докладе на научно-теоретической конференции, посвященной актуальным проблемам казахской литературы, состоявшейся в 1959 году, отметил, что сочинение Ыбырая Алтынсарина «Казахское горе» ясно отражает его взгляд на течение «зар заман»: «Это был итог, который он подвел произведениям туркестанских казахов, поэтов Туркестанского края о «Зар замане», – подчеркнул он. – Я считаю эту оценку Ыбырая Алтынсарина очень уместной. Здесь он утверждает, что литературное течение «зар заман» было порождено колониальной политикой царского правительства, джутом, голодом и нищетой, называемыми годами зайца. Здесь правильно то, что Ыбырай Алтынсарин считает колониальную политику царского правительства причиной возникновения течения «зар заман». Ыбырай Алтынсарин приводит их в своем тексте, говоря, что нет человека, который бы не писал о «зар замане» [Литературное наследие и его изучение. Алматы: Издательство АН КазССР, 1961. -376 с.].
Ыбырай первым понял природу этого литературного течения и осознал, откуда и как оно возникло. Однако он не дал названия этому литературному течению и не обосновал его научно.
Термин «Зар заман» впоследствии прочно занял свое место в науке литературоведения, его особенности были проанализированы и оценены. Одним из свидетельств этого является объемная монография ученого Бауыржана Омарулы «Литература «Зар замана», опубликованная в 2005 году. В ней исследуются истоки, этапы формирования, пути развития этого литературного течения, его признаки в поэзии «зар замана» других народов (сравнительное исследование), единство идейно-познавательных и художественно-эстетических взглядов в поэзии «зар замана» (типология), художественность поэзии «зар замана» (поэтика), а также взаимосвязь и преемственность стихотворений поэтов в целом, основанные на духе времени и национальных целях и интересах [Астана: Елорда, 2005.].
Б. Омарулы в своем труде пишет: «По нашему мнению, «Казахское горе» или «Горе казахов» – это не название стихотворения, а название рукописи Ы. Алтынсарина, написанной как комментарий к этим произведениям. Архивные данные говорят об этом. Стихи, приписываемые поэту Елеусизу Х. Досмухамедулы и поэту Кудери М. Сильченко, были признаны просветителем-педагогом как стихи «зар замана», выражающие открытое сопротивление народной реформе» [Литература «Зар замана». – Астана: Елорда, 2005, -213 с.].
Действительно, в архивных данных и в пояснениях Ыбырая автор не указан.
Б. Омарулы также приводит отрывки из стихотворения Ы. Алтынсарина «без указания автора» и раскрывает смысл предисловия Ыбырая и стихотворения Кудери [212 с.].
Кудери Жолдыбайулы, с сочувствием к народу, создал произведения о джуте 1879-80 годов и о голоде 1930-32 годов, правдиво изобразив истинную природу постигших народ бедствий. За это он преследовался и был заключен в тюрьму в советское время. Только его стихи, изображающие национально-освободительное восстание 1916 года, такие как «Взятие Тургая Амангельды», «У озера Куйык-коль», «Родился герой», «Слезы мои стали озером» [1916 год. Алматы «Рауан», 1996. -149-157, 185-193 с.], были опубликованы, а его стихи о голоде были запрещены к публикации.
Мы – его правнук М. Набиулы и я – с детства слышали и заучивали стихи нашего деда-поэта, являясь его искателями, собирателями и исследователями, знали о существовании этого стихотворения «Плач казахов», его содержании, некоторых строках. Однако, когда мы собирали и составляли стихи поэта и издавали их в Астане в издательстве «Фолиант» под названием «Тургайский акын Кудери», мы не смогли найти это стихотворение, и оно не вошло в книгу.
Историческое произведение, ставшее основой исследований многих выдающихся ученых, – сочинение Ыбырая «Казахское горе» – было опубликовано в газете «Қазақ әдебиеті» (№44, 29 октября 2011 г.) с предисловием старшего преподавателя Актюбинского университета им. К. Жубанова Бибигуль Абеновой и докторанта КазГУ им. аль-Фараби Бауыржана Омарулы, а также в журнале «Архивы Казахстана» с предисловием Б. Абеновой.
Б. Абенова в своей монографии «Административная реформа 1868 года и Оренбургский край (1868-1891)», вышедшей в Актобе в 2006 году, всесторонне и глубоко раскрыла причину возникновения и смысл стихотворения, а также полностью привела вариант под названием «Печальная песня среди оренбургских казахов» из Центрального государственного архива РК с предисловием Ыбырая (на русском языке) [367-372 с.]. Поэтому наша благодарность Б. Омарулы и Б. Абеновой безгранична.
К. Жолдыбайулы – поэт-воин, активно участвовавший в национально-освободительном восстании 1916 года. Его пламенные стихи поднимали дух повстанцев и вели их к победе.
Любой, кто сравнит и прочитает вышеупомянутое предисловие Ыбырая «Казахское горе» и его сочинения, написанные в 1879-1880 годах, без труда поймет, что Кудери написал стихотворение по совету Ыбырая.
Это длинное стихотворение акына Кудери «Плач казахов» («Жалпак койан»):
«Боже, Ты знаешь мое состояние,
Все известно в Твоей могущественной руке.
За то, что этот казах не знал своей меры,
Ты лишил его всего великолепия за одну зиму.
Боже, нам мало того, что мы видели этой зимой,
Мы забыли Тебя, Бога, сверх меры.
Все вещи, которыми мы пользовались, были золотом и серебром,
Очаг – алмаз, котел – медь»
При чтении этих строф вспоминаются «Завещательные стихи» Ыбырая Алтынсарина о Карынбае, который, будучи наказанным Всевышним за свою скупость и безжалостность, попадает в преисподнюю. А также строки Ыбырая:
«Не хвастайся своим счастьем,
Стареть – трудная торговля на троне.
Легко остаться без богатства и счастья,
Когда счастье покидает тебя»
Ыбырай начинает свое сочинение «Казахское горе» с того, что представляет вниманию читателей оригинал и перевод стихотворений, выражающих взгляд местного населения на избирательный порядок, введенный в казахской степи, и на экономическое положение народа после голода 1879-1880 годов, с кратким предисловием. Он объясняет, что без этого скорбные мысли о новом периоде и новом порядке в казахских стихах останутся непонятными. Далее Ыбырай уточняет, что такие стихи часто встречаются среди казахов, и он отобрал из них те, которые наиболее кратко, ясно и открыто выражают их взгляды на новую ситуацию, и напоминает о введении в 1869 году нового Временного положения об областных управлениях, которое коренным образом изменило прежний порядок управления оренбургскими казахами: «Таким образом, – говорит автор, – вместо единого областного управления, общего для казахов Оренбургского края, были созданы три – Уральское, Тургайское и Сырдарьинское областные управления. Вместо трех старших султанов, избранных из потомков казахских ханов Восточной, Средней и Западной частей Орды, в каждом из вновь образованных областей были организованы уездные управления, по меньшей мере, по 4-6 человек».
Кудери в стихотворении «Плач казахов» («Жалпак койан») воспевает, как казахи разводили огромное количество скота, получали обильный урожай, проявляли храбрость в военное время, «подпоясав меч к поясу, взяв копье в руки», и говорит: «Мои герои теперь оплакивают тот день, и слезы текут из глаз, как капли».
Он рассказывает, что во времена ханства хан знал о жизни народа, и если наступали трудные времена, они шли к белому царю, получали от царя разрешение и подарки, и останавливается на том, что время совершенно изменилось:
«После этого вышел указ о штате,
Бай и хан, не давая слова,
Всех сокрушили.
Ну-ка, попробуй сказать, что не подчинишься этому приказу,
Если ты силен, как хочешь?!
Остались судьи, достойные Всевышнего Творца,
Постановили поставить одного судью на десять домов.
Поставив еще одного судью на пятьдесят домов,
На сто домов появился сельский староста.
На тысячу домов поставили волостного,
Рядом с волостным поставили русского.
Споря, убивая друг друга за должность,
Давая лошадь, зарезали барана для старосты».
Ыбырай: «Мы не можем перечислить здесь все статьи Временного положения, поэтому ограничимся лишь тем, что покажем то, на что казахи в своих стихах и устных рассказах выражали особое недовольство. Прежде всего, конечно, запомнились казахам 1879-1880 годы, принесшие джут, этот джут лишил их почти всего скота, и его следы до сих пор угнетают казахов, бродящих повсюду в Тургайском уезде, особенно между Елекским и Николаевским уездами Уральской области; поэтому мы не встретим ни одного казаха-акына того времени, который бы не вспоминал об этих тяготах».
Кудери: «Наконец, мы испытали страдания от голода,
Неужели мы, казахи, не можем накопить денег?
Мы ели траву и лук, вырывая их,
Рассеялись по пустыне, как скот.
Уездный староста дал по одной чашке муки,
Если бы мы смогли ее достать, то, даст Бог.
На сколько дней хватит одной чашки муки,
В конце концов, они возьмут деньги, считая их по крупицам.
Те, кто раньше покупал одежду и меха,
Нас и сарты, и ногайцы тоже высмеивали.
Даже не имея возможности помочь своему народу, будучи мусульманами,
Если попросишь хлеба от голода, они, отвернувшись,
Протянут руку за деньги».
«Народ, видели ли вы такой год?
Боже, Творец, смилуйся над нами.
Мы плачем от недостатка, о Боже,
Словно разлученные со своими спутниками.
Мы не видели радости ни в чем,
Прости, Господи, грехи нечестивых.
Пророк Мухаммед, о Посланник,
Куда ушло твое заступничество за умму?!
Сколько дней мои байи жили в долг,
Дети и жены плачут от голода.
У некоторых певцов нет даже куска хлеба,
Мы, казахи, раньше брали верблюдов и лошадей».
Ыбырай: «Второе недовольство казахов – выборы чиновников через десятников и пятидесятников, действующих среди народа. Они, по их собственным словам, открыто подталкивают их к растрате, чтобы получить место и уважение в волости, и к тому, чтобы отдавать избирателям последнее, что у них осталось, ради получения должности. После получения должности они пытаются возместить эти расходы за счет взяток. Кроме того, результат каждых выборов обычно приводит к непримиримой вражде между кандидатами на должности и их сторонниками, разделившими волость на несколько партий; притеснения со стороны биев, несправедливое решение дел, бесконечные жалобы пострадавших и т.д. Казахи видят то же самое от них и при решении земельных споров десятниками и пятидесятниками, их предвзятое решение доводит казахские хозяйства до вопроса жизни и смерти; здесь также вмешивается влияние спорящих сторон, ведется тайная торговля, конечно, бедные не могут себе этого позволить».
Кудери: «Хорошие люди приблизились к выборщикам,
В спешке мы не можем найти их имена.
Прежние бии и хорошие люди легли,
Продали себя со своим скотом.
Старые бии, отдавшие жизнь за народ,
Увы, где они теперь?!
Мы шли к ним, как дети, свободно,
Как мать к детям.
Давая мудрые советы непослушным,
Они не давали им ссориться.
Преклонив колени перед десятником, изложив жалобу,
Не решите ли вы мое дело, если это земельный спор?!
Тот спорщик дает свои деньги,
Не дадите ли вы свои, и останетесь?!
Как говорится, «кулак падает на упавшего»,
Все будет в порядке для беспомощного.
Поставили одного русского, одного казаха
«помощником»,
Они тоже не могут ничего сделать, наступая.
Единственное место, куда можно пойти, – это уездный начальник,
Он выгоняет тебя, говоря «пошел», убирайся.
Если не ты, то я пойду к нему,
Говоря слова, которые уходят с гневом.
Когда нет места, куда идти, и горы, на которую опереться,
Ты не сможешь выйти из ворот, кружась.
Ты не знаешь ни слова, даже одного,
Ты умер, отвернувшись, казах, бродяга.
Разве ты не подчинишься казаху, знающему язык,
Ты остался в муках ловушки.
Когда жалуешься, тебя не слушают, а смеются,
Ты будешь терпеть насмешки русского.
Ыбырай: «В этой стране два моих двоюродных брата боролись за должность волостного, враждовали десять лет; эта борьба, разделившая всю волость на две партии, была очень напряженной, дошла до драки и сильно измучила эту несчастную волость. Как только я приехал, простой народ, надеясь, что я помирю моих родственников, стал настойчиво просить меня об этом. Эти глупцы не согласились на мои призывы к примирению. Поэтому мне пришлось сказать народу: не выбирайте этих спорящих людей волостными, выберите другого человека. По моему совету, большинство избрало уважаемого аксакала волостным. Тогда один из моих родственников, поддавшись на уговоры разных злобных людей, начал подавать на меня жалобы попечителю, губернатору и даже министру внутренних дел…» (Из письма Н.И. Ильминскому от 14 сентября 1884 г.).
Кудери: «Пришли штаты, внесли взятки,
Разорвали нити из живота.
Разлучив сына с отцом, дочь с матерью,
Они заставили их бороться, сталкиваться друг с другом.
Сколько байев обнищали из-за споров,
Растратив все свое имущество туда и сюда.
Те, кто отдал за взятки, позже
Начали взыскивать с народа.
Во времена прежнего казахского уклада,
Видели ли вы такое поведение у биев?!
Когда дело было найдено по твоему преступлению,
Бедный казах все равно подчинится».
Ыбырай начинает свою статью «О джуте» с того, что говорит о больших трудностях, которые возникнут у народа, живущего скотоводством, если река не будет разливаться, а летом будет засуха, луга не будут расти, пастбища сузятся.
«Казахи этой земли не видели такой суровой зимы около двадцати лет, – пишет автор. – Те, у кого было 300-400 лошадей, 400-500 овец, 20-40 верблюдов, 50-60 голов крупного рогатого скота, не считались богатыми людьми, а те, у кого было не более 10-15 голов рогатого скота, 4-6 лошадей и 20-30 овец, относились к категории бедных (бедняков, то есть оседлых)».
Кудери:
«Верблюдов, которых ты гнал сотнями,
Лошадей тысячами, что ты привязывал.
Овцы, пасущиеся в отарах, из каждого аула,
Ты ел шею и ягнят.
Думая, что коровы и козы – это скот,
Вот что ты получил, о чем думал.
Тысячами, гнали скот, перегоняя народ,
Выходили пастись на широкие степи,
Выбирая озера, не находя воды,
Привязывал кобыл к своим шелковым лугам…».
Ыбырай: «Некоторые пастухи из числа казахов, живущих поблизости от нас, вернулись пешими, лишившись всего скота или оставив его на произвол судьбы. У одного казаха из 1300 лошадей к 28 февраля осталось всего 60 голов. Мои отборные породистые табуны, в которые я вложил много средств для улучшения породы, состоящие из 250 лошадей, были почти полностью уничтожены».
Кудери: «…После этого, разозлившись, вошел заяц,
Он разбудил несчастных казахских детей.
Буран, дувший восемь месяцев без перерыва,
Не оставил в живых скот казахов».
Ыбырай: «У нас зима началась 24 октября, и с декабря, с небольшими перерывами, до конца февраля бушевал сильный снежный буран».
Кудери: «Создав невиданное время,
Небо заволокло тучами, стало темно.
Рыча, как голодный лев,
Буран выл день и ночь семь месяцев».
Ыбырай: «…Из-за отсутствия корма скот может найти пищу только под замерзшим глубоким снегом с помощью своих естественных орудий – копыт, а вокруг бушуют морозы и снежные бури. Представьте себе эту ужасную бурю, разинув пасть, как пропасть, сокрушающую, ломающую и сметающую все живое и неживое на своем пути».
Кудери: «Скот не может съесть ни травинки с земли,
Горы снега не выпускают скот из сараев.
Не только скот, но и люди в доме
Не могут выйти на десять шагов из дома».
Ыбырай: «Пронизывающий ветер со всех сторон, ураган, старики сидят, сбившись в кучу, дети кричат, плачут, старуха, лежащая под одеялом, в жалком состоянии…».
Кудери: «Дети и жены не могут есть без дров,
Родители не могут найти еду.
Старый шал, несчастная старуха плакали,
Боже, почему Ты послал такие дни».
Ыбырай предупреждает о третьем бедствии казахов – страхе, вызванном слухами о том, что два уезда Тургайской области будут присоединены к Оренбургской губернии, населенной казаками, и отмечает, что из-за постоянных конфликтов по материальным интересам у казахов сформировалось неиссякаемое недовольство казаками. Он говорит, что даже в те времена, когда казаков Оренбурга и Урала переселяли на самые плодородные земли оренбургских казахов, признавая казахов дикими кочевниками, это было исторической правдой, и даже сейчас казаки не перестают претендовать на оставшуюся небольшую часть земель, пригодных для земледелия.
Кудери: «Еще слышим одну новость,
Боже, не дай этой новости сбыться.
«Наши земли сделают казахско-русскими, –
Слышим такую правдивую новость.
Аргын-кыпчак, не расстававшийся с родными с рождения,
Что будет, если мы окажемся разделенными?
Будучи наполовину русскими, наполовину казахами,
Как мы будем жить, о Всемогущий Бог?!
Что бы ни сделали, это в воле правителей,
Будь единственным моим Богом, Ты – мой единственный.
Так каждый будет подвержен несчастью,
Если судьба склонится ради величия кого-то».
Два произведения перекликаются, дополняя и развивая друг друга. Хотя одно написано прозой, а другое – стихами, мысль, цель, сочувствие к народу, заботливое сердце – общие.
Кудери – поэт-критик, который болел за свой народ и говорил от его имени, который вскрыл застывший нарыв времени. В этом вы убедитесь, прочитав его стихотворение «Слезы глаз стали озером»:
«Звезды сместились, луна и солнце затмились,
Простой народ страдал, злодей ушел невредимым.
Мир окутала тьма, стало сумрачно,
Светлый светильник погас.
Тяжкая болезнь распространилась по стране,
Джут поглотил, крепко затянув узду.
От родных отвернулись, как от вороны.
Кому мне рассказать о своем тяжелом положении?
Наши жилища охватил огонь, в пламени,
Мы утонули в воде, нет никого, кто бы нас спас,
Есть ли у нас помощник, кто бы протянул руку,
В час моей борьбы с драконом?»
[1916 год. Алматы: «Рауан», 1996. -194 с.].
Разве здесь не говорится о горе и нужде казахов, о пережитых ими унижениях и насилии?
В конце сочинения «Казахское горе» дается примечание: «Мы недавно встретили в «Киргизской хрестоматии» Лютша «Зар заман» стихи казахов Туркестанского края, схожие с этими стихами».
«Сборник Я. Лютша, содержащий образцы литературы казахов Туркестанского края, был издан в 1883 году в городе Ташкенте. В той книге был опубликован сборник стихотворений под названием «Зар заман». [Омарулы Б. Литература «Зар замана». – Астана: Елорда, 2005 -15 с.].
То, что наш предок Ыбырай смог найти и прочитать книгу, изданную в далеком Ташкенте, является удивительным фактом! Это свидетельство его любознательности и учености.
Как было сказано выше, Ы. Алтынсарин в 1882 году отправил это предисловие («Казахское горе») и стихотворение Кудери Жолдыбайулы «Плач казахов» («Жалпак койан») военному губернатору Тургайской области. Вице-губернатор В. Ильин, исполнявший обязанности военного губернатора, получив сочинение Ы. Алтынсарина «Казахское горе» и дословный перевод стихотворений, 31 октября 1883 года сообщил министру внутренних дел: «Находка, отраженная в этих стихах, о взгляде народа на недостатки в работе местных общественных учреждений, созданных на основе Временного положения 1868 года, заслуживает внимания. Я считаю своим долгом представить эти стихи вместе с их переводом на ваше высокое рассмотрение», – и направил свои предложения «О структуре общественного управления киргизов по Временному положению» (25-л., 1-т., 2022-д., 185, 198, 207 лл.).
Также Ыбырай 31 октября 1883 года отправил это стихотворение вместе с предисловием в газету «Оренбургский листок» [Центральная научная библиотека, фонд рукописей, дело 1165]. Неизвестно как, но перевод попал в руки П. Распопова в Оренбурге.
Это был Распопов, который 7 июня 1880 года участвовал в торжественном открытии памятника А.С. Пушкину в Москве в качестве представителя казахского народа и заявил в зале собрания дворян Москвы, что вышла «Казахская хрестоматия», в которой Ы. Алтынсарин заставил Пушкина говорить по-казахски, и теперь казахские дети тоже начали читать произведения великого поэта.
П. Распопов, построчно переведя стихотворение Ыбырая на русский язык, намеревался включить его в свою готовящуюся к выходу в 1885 году книгу «Образцы киргизской поэзии в песнях эпического и лирического содержания» и 12 ноября 1883 года направил письмо в управление печати при Министерстве внутренних дел с просьбой о разрешении.
В ответе управления печати министерства от 8 декабря того же года П. Распопову сообщалось, что министр против включения этого произведения в книгу. Аргументом управления было то, что в стихотворении «есть сопротивление царской власти и ее местным органам власти». Таким образом, произведение, прошедшее через руки Ыбырая, дошло до министра внутренних дел и, в конце концов, не было опубликовано нигде [Дербисалин А. «Ыбырай Алтынсарин. О его жизни и деятельности». Алматы, 1965. -80 с.].
Эти слова из книги исследователя Ыбырая, ученого А. Дербисалина были подтверждены строками из Российского государственного архива: «Дело о запрещении к печати равных рукописей, в том числе перевода на русский яз. Казахской песни «Горе киргиза» / для «Сборника образцов киргизской народной поэзии составленного П.Н.Распоповым/ [ЦГИАЛ, ф. 776, оп. 20 д № 595 1883-1884 Л.Л, -18-20.]». Этот документ содержит 33 страницы материалов, поступивших с 26 апреля 1883 года по 31 февраля 1884 года.
Письмо Н.П. Распопова министру и ответ управления печати министерства на него следующие: (Эта рукопись ранее нигде не публиковалась, публикуется впервые – С.О.).
Записи Ыбырая свидетельствуют о его безграничной любви к своему народу и о том, что он ставил заботу о своей стране выше собственной жизни.
Кудери также, сопоставляя колониальную политику Российской империи с природными катаклизмами, с болью размышляет об усугублении казахского горя. Это – дальновидность Жолдыбайулы, певца свободы, не знающего увиливаний, его сочувствие к народу, наставничество великого учителя, подобного Ыбыраю! Народная любовь, сохранившая огонь стихотворения акына до наших дней! Народ никогда не забывает своего сочувствующего!
Серикбай ОСПАНУЛЫ,
акын, профессор Костанайского государственного педагогического института