Портал «Ұлт порталы» представляет вашему вниманию интервью известного журналиста Санжара Керимбая с доктором теологических наук, профессором Досаем Кенжетаем.
Вы часто критикуете дело «сопы» за несправедливость. Если бы это дело было проведено справедливо, какие недостатки вы бы отметили?
– Недостатки были. Были допущены юридические ошибки. Например, в медресе проводилась принудительная реабилитация наркозависимых и алкоголиков. Хотя и говорим «принудительно», но родители наркозависимых дали согласие, написали расписку. Но даже в этом случае это незаконно. Потому что у них не было лицензии, разрешающей лечение наркозависимых. Это – раз. После принудительного удержания наркозависимых неизбежно возникали конфликты. Несколько раз случались драки между охранниками и наркозависимыми. Из-за этого один-два наркозависимых написали заявления без колебаний. Факт нарушения закона – вот он. Но есть «криминальный мотив». При удовлетворении заявлений трех-четырех наркозависимых можно было бы учесть мнение около трехсот наркозависимых, прошедших лечение в этом медресе. Наказали бы. Но, учитывая мотив преступления, 14 лет лишения свободы – это немыслимо. Похоже, в документах объединения, созданного сопы, тоже были те или иные недостатки. Но все это, в крайнем случае, дела уровня административного наказания и штрафа.
– Вы упомянули наркозависимых, как они оказались в подвале медресе?
– Это закрытая тема. Имена наркозависимых никогда не называются. Потому что многие из них – дети или родственники известных чиновников. У бедных детей не бывает наркозависимости. Когда ребенок, подсевший на иглу, разрушает благополучие семьи, влиятельные лица сами привозили и запирали их.
– Значит, зикрчи не виноваты?
– Виноваты. Сопы стремятся к раскрытию духовного глаза через любовь к Аллаху. В учении Яссауи должна быть тонкая духовная связь между учеником и учителем, основанная на любви. Для выполнения этого условия, мюрид должен обладать свободой воли и страстью. Они, пытаясь лечить наркозависимых, чуть не превратились в наркологический диспансер. Это учение любит внимательного верующего. Они должны были собирать молодежь, имеющую интерес к учению, и работать с ними. Я думаю, они сделали упор на лечение алкоголиков и наркозависимых. Эта ошибка привела их к краху. Перед закрытием объединения число грамотных людей среди них сократилось. Это – их первая ошибка. Вторая – путь Яссауи начинается со слов «борьба с собой», «победи свою душу». Они отклонились от этого золотого правила. Они потратили все свои ресурсы на борьбу с ваххабизмом, говоря: «Ваххабизм мешает распространению суфизма». Это правильно, но не следовало переходить границы. В конце концов, те из них, кто был неграмотен, дошли до того, что стали считать «ваххабитом» каждого, кто не совершает зикр. Они начали преследовать имамов, не присоединившихся к их кругу. Они часто критиковали даже религиоведа Кайрата Жолдыбая, который положительно относился к суфизму. Нажили врагов из друзей. Они настолько увлеклись этой борьбой, что их суфийское медресе стало напоминать не обитель учения, озаряющую сердце светом, а отделение комитета госбезопасности, борющееся с ваххабизмом.
– Почему наставник сопы позволил этому так развиться?
– Сам шейх – хороший человек. Если сидеть с ним в беседе, он наизусть читает газели известных поэтов и восхищает слушателя. Он полностью овладел борьбой со своей душой. Он не допускает самовосхваления. Он не спотыкается в богобоязненности. Он выполняет предписания фард и сунны без пропусков. Не говоря уже о Рамадане, он постился добровольно по понедельникам и четвергам. Он совершил хадж 14 раз. В его характере заметны мудрость и искра внутреннего знания, присущие истинному сопы. Его интеллект, способный видеть глазами и понимать сердцем, остр. Но он не понимает по-русски. Он не умеет читать кириллицу. Он не в курсе того, что происходит в казахских газетах и журналах. Возможно, поэтому он не мог контролировать, с кем спорят и с кем конфликтуют его мюриды.
– Но ведь многие сомневаются в том, что он истинный сопы. Вы измеряете его суфизм богобоязненностью?
– Нет. Я узнал по его бедности. В учении Яссауи бедность, то есть нищета, – это обязанность. Это даже основная категория. Потому что многие сопы, получая много бесплатного, не хотели делиться с мюридами, завещали своим детям и потеряли авторитет. Поэтому Яссауи написал специальную книгу под названием «Пақырнама». Обычно состоятельные люди дают милостыню, закят. Обязанность шейха – принимать только закят, покрывающий ежедневные расходы. Остальное он должен тут же раздать нуждающимся. В этом отношении Исматулла кари – истинный бедняк. Посмотрите на этот парадокс. Кари был осужден как лидер организованной преступной группы. Обычно при осуждении по этой статье имущество конфискуется. Но судебные исполнители не смогли изъять у аксакала даже нитки. Они проверили все счета, думая, что у него есть деньги, спрятанные в банке. Из-за границы тоже не поступило ни копейки. Этот факт удивил следственные органы.
– Соответствует ли зикр, совершаемый в этом медресе, суфизму?
– В мире много суфийских течений. А видов зикра еще больше. Но большинство из них выходит за рамки. Есть и классические зикры, очищающие духовное око. Если нет специалистов, которые, как я, роются в рукописях и проводят специальные исследования, обычные люди не смогут отличить. Зикр, принесенный Исматуллой кари, относится к классическому зикру, имеющему тысячелетнюю историю.
– Значит, можно не сомневаться в его зикре?
– Это учение – не религиозная доктрина одной общины или Исматуллы. С ним связана история и духовная судьба казахского народа. В этой школе есть все компоненты, пробуждающие национальный код. Например, мы уже говорили, что они боролись с синдромом салафизма с чистым патриотическим чувством, не получая ни копейки от правительства. Если взглянуть на историю, то единственным антивирусом против салафизма всегда был суфизм. Они уравновешивали исламские весы. Утверждение Наиры Нуртазиной: «По мере ослабления суфизма в мусульманском мире усиливаются фанатизм, невежество, культурный застой» – не случайно. Путь Яссауи должен был гарантировать недопущение распространения религиозного фанатизма…
– Не преувеличиваете ли вы, говоря, что «духовная судьба казахов связана с учением зикрчи»?
– Обратите внимание на этот факт. До них несколько течений, занимавшихся религиозным экстремизмом, были преследованы и распущены. Например, многие молодые люди, проповедовавшие «Хизбут Тахрир», были осуждены. Вы думаете, вместе с ними исчезли казахский устный фольклор, поэзия жырау, история ханов, традиции, обычаи, учение Яссауи, хикметы, сказания, легенды, терме, казахская духовность? В крайнем случае, исчезли распространенные ими листовки. А когда были разгромлены зикрчи, исчез целый культурный феномен. Достаточно упомянуть исчезновение только вокальной группы «Яссауи»… Какое сожаление… А «Шакаримские чтения», получившие новую трактовку? Полностью уничтожены. Ежегодно во всех областях проводились интеллектуальные олимпиады «Шакаримские чтения», «Яссауи чтения». Вы можете воспринять это как субъективное мнение, но ни одна команда, пришедшая после них, не смогла вызвать такого духовного вдохновения, какое вызывали эти ребята на телевидении. В конце концов, все телевидение заполонил дешевый юмор. То, что люди до сих пор скорбят по журналистам того времени, по вокальной группе «Яссауи». Они скорбят не по зикрчи. Они скорбят по культурным ценностям, ушедшим вместе с ними. Сколько течений закрывается и сколько людей осуждается ежегодно, помимо них. Ищут ли их простые люди?
– Значит, на зикрчи лежала такая тяжелая ответственность? По-моему, они не осознавали ответственности такого уровня.
– К сожалению, зикрчи не смогли до конца нести эту ответственность. Если ты следуешь пути Яссауи, ты должен соответствовать ему. Иначе ты растопчешь не свои личные интересы, а цели всего народа. Поэтому я больше скорблю не по самим зикрчи, а по духовным ценностям, разрушенным вместе с ними.
– Кто в этом виноват? Силы, осудившие их, или они сами?
– Трудно дать односторонний ответ. У них были враги, которые день и ночь выжидали, когда они споткнутся. Они и сами это знали. Тем не менее, они не укрепили свои слабые места.
– Например?
– Они выдвинули идею Мади. Хотя эта идея существует в ахли сунна, в пути Яссауи ее следа нет. Механизмы сохранения учения были слабыми. Они не установили связь ни с одним общественным институтом, глубоко анализирующим и изучающим Яссауи и Шакарима. Они сидели в своей ханаке, говоря: «Никто не знает это учение лучше нас». Нет связи с учеными. Во время суда, кроме профессора Мекемаса Мырзахмета и меня, ни один ученый не выступил в их защиту. Особенно теологи остались безмолвны. В конце концов, узбекский религиовед Бахтияр Бабаджанов выступил в защиту Исматуллы кари, гарантируя, что он является последователем пути Яссауи. Это парадокс. Я помню, как тогда Бахтияр предупредил прокуроров: «Эй, ребята, вы знаете, что вы делаете? Завтра вы будете страдать от терактов». Сбылось ли его предсказание? В 2010 году, когда были уничтожены зикрчи, салафизм вышел из-под контроля. В Астане, Атырау, Актобе, Таразе, Алматы произошла серия терактов. Резко возросло число уехавших в Сирию. Мне было понятно, что религиозный фанатизм усилится, как только начнут преследовать сопы. Поэтому я написал письмо Елбасы и сделал все возможное, чтобы предотвратить опасность.
– Из ваших слов я понимаю, что у них тоже был взлет и падение?
– Да. Я наблюдал за процессом формирования суфийской школы в стране с весны 1999 года. Сначала их стремление к науке и знаниям было огромным. С 2006 года они перешли в период духовного застоя. Я предупредил об этом тех, кто был просвещен. Я предоставил возможность одному-двум, склонным к науке, учиться за границей. Ни один из них не воспользовался этим. В 2009 году я привез группу «Яссауи» на фестиваль мистической музыки в Конью. Даже тогда они не шелохнулись.
– Почему не шелохнулись?
– Иерархия суфийского тариката привела их к краху. Если скажешь что-то одному, он будет говорить: «Нужно посоветоваться с великим наставником». Но они не советуются напрямую с наставником. Потому что внутренний бюрократизм, созданный ими за последние 5 лет, задушил их. Предложение, поступившее снизу, не доходит до верха. Пока они советуются с одним наставником, потом с другим, они забывают о проблеме. В конце концов, даже если мюрид из отдаленного региона начнет читать русскую книгу, он будет зависеть от рассмотрения ее иерархией многочисленных наставников. Таким образом, распространилась неграмотность. А ведь до 2006 года они были самой грамотной религиозной общиной. Доказательством тому служит то, что молодежь, узнав: «Толстой был наставником нашего Шакарима», массово начала учить русский язык и соревноваться в анализе Льва Толстого. В 2010 году эта тенденция ослабла. С 2007-2009 годов разговоры изменились. Начали произноситься конфессиональные проповеди. Они потеряли свой потенциал. Суфизм направлен на внутреннюю суть. Он не вмешивается во внешние споры. Они попали в эту ловушку. Где бы ни был спор, там были ученики Исматуллы кари. Это называется профанизацией суфизма. То есть, потеря рассудка.
– Это присуще всему суфизму?
– Да, примеров много. Когда суфийский тарикат переходит к иерархической системе, начинается процесс регресса. Не говоря уже о мировой практике, в истории казахов это видно из эпоса Аубакира Кердери. Он пишет:
«Второй раз софийский путь стал жалким,
Этот путь держал в руках сильнейший из мужей,
Суфизм был выше горы Каф,
Он достиг рук народа ровно,
Невежественный сопы, не знающий буквы Алиф,
Боюсь, что это станет горем религии».
– Допустим, Яссауи возродился, и правительство поддержало сопы. Не повторят ли зикрчи допущенные вами ошибки?
– Вот это я и хотел сказать. Феномен суфизма должен существовать в казахском обществе. Потому что без оживления суфизма вы не сможете провести процесс деколонизации сознания. Националисты, в крайнем случае, не могут выйти за рамки прославления интеллигенции 30-х годов. Потому что за этим, в течение десяти веков, сиял суфийский путь Яссауи. Волна интеллигенции начала XX века была инерцией этой культуры. Когда большевики уничтожили путь Яссауи, прежняя инерция прекратилась. Теперь, если он снова оживет, я, как специалист, требую от зикрчи следующего. Если вы хотите оживить путь Яссауи, подпояшьте свои чресла. Вы не имеете права споткнуться. В суфизме есть такая притча: Баязид говорит ребенку, идущему по льду: «Осторожнее, ребенок, не упади». Ребенок отвечает: «Учитель, не я, вы смотрите. Если я упаду, сломается нога одного ребенка. Если вы споткнетесь, погибнет целый народ». Точно так же, когда нога Исматуллы кари споткнулась, это стало ударом по культуре целой эпохи. Культурный слой обеднел.
– Возможно, ему помешало то, что он этнический казах, родившийся и выросший в Афганистане?
– Конечно, это тоже есть. Как бы то ни было, рождение и воспитание за границей не могут не оказать влияния. Тем не менее, личность Исматуллы кари – это отдельный разговор. Но, проповедуя путь Яссауи, он должен был максимально глубоко осознавать огромную ответственность. Или же современные мюриды, которые были рядом с ним, должны были глубоко ознакомить его с историей Отечества. В основе наследия Яссауи лежат историческая память тюркского народа, мир ценностей, священные традиции, весь устный фольклор, сказания, школа жырау. Помимо этого, там лежит государственное сознание. Потому что казахские ханы и бии-батыры похоронены вокруг голубого камня. Инаугурация ханов проходила в Кэсенэ. Государственно важные собрания обсуждались на Култобе. Вместе с суфизмом оживала историческая память казахов. Мы, как специалисты, радовались, видя это.
– Но ведь им пытались предъявить обвинение в терроризме. Не было ли угрозы терроризма со стороны зикрчи?
– Нет. Это не соответствует философии, идее суфизма. Учение Яссауи в основном уделяет внимание постижению божественного знания (магрифы) и внутреннего смысла (батина) через путь сердца (калб), любви (заук), вдохновения (илхам). Это учение, придающее значение различению желаний души и низменной души. Там нет таких личностей, как Ибн Таймия, которые доктринально обосновывали идею джихада. Истинным сопы мы называем человека, который за дастарханом не делит мусульманина, христианина, огнепоклонника, идолопоклонника. В его хикметах говорится: «Не обижай даже неверного». Приведу пример. В XIX веке русский офицер по фамилии Лыкошин участвовал в зикре ишанов в Ташкенте. Он привел с собой нескольких офицеров. Тогда ишан не сказал: «Среди нас есть неверный, мы не будем совершать зикр». Они спокойно совершали зикр, а в конце помолились и дали им благословение. Затем, сидя за дастарханом, они беседовали вместе. Это – очень важный феномен. Сейчас вы не найдете ни одного зикрчи среди казахов, уехавших в Сирию. Даже самый невежественный из сопы понимает, что идея джихада – пустой разговор. То есть, они не пойдут на такой шаг.
– А фанатизм?
– Их нельзя убедить в том, что мы защищаем наших братьев-мусульман за границей. Тема Сирии, Афганистана, Ирака их совершенно не интересует. Их фанатизм усиливается патриотическим чувством, что мы должны защищать страну от искаженной религии. Например, я восхищаюсь проницательностью зикрчи. Они предупреждали об опасности ваххабизма с 1997 года. Когда я учился в аспирантуре, я посетил медресе кари в Карасу. Там его просвещенные мюриды анализировали исследования о ваххабизме, опубликованные в журнале «Азия и Африка». В то время правительственные органы не осознавали такой опасности. Сопы, пусть и диким путем, создали системы предотвращения ваххабизма. Благодаря этому тысячи молодых людей остались невредимы, не попав под влияние опасных течений. Мы должны признать это. Сопы всегда неохотно вступают в споры по вопросам вероучения. Они также не проявляли интереса к изучению этой области. Они любят оживлять эпитеты духа и любоваться ими. Они воспринимают ваххабизм как врага, нарушающего спокойствие общества. Это механизм, автоматически включающийся внутри суфизма, когда стране угрожает опасность. Если посмотреть на историю казахов, предводителями восстаний против захватчиков были исключительно сопы.
– Разве не батыры возглавляли все известные нам восстания?
– По истории, написанной советами, – да. А по нашей еще не написанной истории – иначе. Если восстание не происходило при поддержке ишанов, сопы, мулл, аулие, калпе, то невозможно привлечь людей к войне. Человек, который должен умереть на войне, должен быть уверен, что он погибнет шахидом. Такую уверенность может дать не батыр, а институт ходжей. Сам Бухар жырау, вдохновлявший солдат в казахско-джунгарской войне, был ишаном, окончившим Кокилташ и бывшим имамом в Карнаке. Поэтому Мангышлак так долго не сдавался русским. Там находился крупный очаг учения Яссауи. Восстание в Созаке 1930 года также называют восстанием «Алла ху». «Алла ху» – это один из текстов, произносимых в зикре. Они сражались с большевиками не потому, что не соглашались с их религиозной доктриной. Коммунисты проявляли чрезмерное насилие по отношению к простому народу. Ишаны не терпели явной несправедливости. Они собрали людей и перешли к вооруженной борьбе. Еще одно доказательство. Акмырза Дамолла ишан из Кармакши погиб от рук большевиков во время восстания. До этого ишан был добрым моллой, открывшим медресе и обучавшим детей. Когда красные не давали ему покоя, он стал вооруженным солдатом. Поэтому следует учитывать боевой характер сопы в борьбе с оккупантами. Сейчас зикрчи нет. Вместо них вся общественность борется с опасностью салафизма. Правительство выделяет огромные средства на профилактику. И все же, эффект не достигает уровня сопы.
– Какой метод борьбы зикрчи был результативным?
– Культурный фронт. Или, в интеллектуальной войне, зикрчи победили. Самым ярким доказательством является создание вокальной группы «Яссауи». Это подвиг Исматуллы кари. Несмотря на отсутствие специального музыкального образования, создание такой удивительной группы – это чудо. За последние 80 лет они легко оживили хикметы, которые почти исчезли из сознания и исторической памяти казахов. Можно сказать, что они создали их из ничего. Потому что не было даже золотого образца для создания вокальной группы. Я удивляюсь, откуда они взяли эти религиозные мелодии. Успешный синтез профессиональных певцов и мелодичной музыки быстро нашел путь к сердцам слушателей. До этого хикметы были как хобби ученых, занимавшихся исследованием Яссауи. Ежегодно защищалось несколько научных работ по яссауиведению. Простые люди не видели ни смысла, ни красоты в этом. Нельзя недооценивать эффект этого. Хикметы пробудили народную религиозность казахского народа.
– Например…
– Я скажу тонкую вещь, которую не каждый заметит. Салафы импортируют религию извне. Сопы производят ее изнутри и экспортируют. То есть, опираясь на религиозный опыт своих предков, они производят религиозную ценность внутри страны.
– Интересное определение.
– Например, возьмем зикрчи. Исматулла кари не учил ни одного своего ученика за границей. Напротив, он искал источник учения в казахских культурных ценностях. В учебные лекции он включал суфийские газели Шакарима. Он заставлял учить наизусть хикметы Яссауи. Он анализировал стихи Абая и Машхура о исламе. Он полностью исследовал труды поэтов Сырдарьи, Мангыстау. Он издал книгу под названием «Мелодии святых». Он собрал духовные стихи Шакарима и переиздал их под названием «Иманым». Затем, собрав все материалы, он создал двухтомник Шакарима. Люди пытались читать старые книги, покрытые пылью в сундуках, висящие на коврах, и искали ценности. Сопы торжественно отмечали праздник мавлюд. Они возродили традицию сияр, сказаний. Например, только они говорят концепцию Нури-Мухаммад: «Восемнадцать тысяч миров были сотворены из света пророка».
– Но ведь и ДУМК отмечает мавлюд…
– Да, конечно, отмечает. Здесь я обращаю внимание на то, что он отмечается с особым торжеством. Ведь ДУМК на празднике мавлюд не читает хикметы Яссауи, «Назым Сияр Шарпи» Шади торе. У сопы это поставлено на поток. Если не верите, посетите мавлюд Курбанали ишана. Читаются сиярские стихи Шади. Преобладает национальный колорит. Народ воспринимает пророка как своего предка. А у других это проходит как привозной религиозный фестиваль. Здесь я хочу упомянуть один подвиг Курбанали. Он издал книгу Шади «Назым Сияр Шарпи» для народа и поставил ее на путь проповеди. А другие переводят не такие ценности, а только труды зарубежных ученых по акиде и фикху. Это не доходит до широкой публики. Интеллигенция не интересуется этим.
– Почему вы так думаете?
– Сам религиозный опыт ценнее религиозного знания.
– Почему?
– Потому что, освоив учение, вы не знаете, чем оно закончится. Например, молодой человек учится 15 лет и становится ученым. Но он не может учить детей. Потому что он не знает, каким явлением станет его наука через 20 лет. Люди, поверхностно понимающие аяты Корана, могут использовать это в неверных целях. Может возникнуть совершенно противоположная волна. Ученые набираются опыта из этого. В академическом образовании этому дается отдельное название – «религиозный опыт». То есть, вместе с вопросом «обладает ли он знаниями?» задается вопрос «обладает ли он религиозным опытом?». В казахском исламе весь этот опыт был в институте ходжей. Они знали, какую информацию распространять среди народа, какие условия соблюдать внутри себя. Потому что у людей, занятых повседневной жизнью, нет возможности толковать аяты и обсуждать хадисы. Они потребляют только ценность религии. В науке это называется «народная религия». Она существует вместе со священными традициями. Поэтому ценности религиозного содержания, такие как сказания, эпосы, стихи, легко распространяются в народе.
– А если бы народ был грамотен в Коране и хадисах?
– Тогда общество не знало бы покоя от религиозной полемики. Каждый второй проповедовал бы, толковал Коран или попал бы в плен не религиозных ценностей, а догм религии. Тогда все пошло бы вспять.
– Но ведь у нас в мечетях есть курсы, повышающие религиозную грамотность народа?
– Это правильно, в определенной степени. Но имамы допускают здесь большую ошибку. Они не учитывают понятие «религиозный опыт». Они думают, что все нужно начинать с нуля. Они верят, что всему научат народ. Из-за этого религиозные споры вышли за рамки. Некоторые имамы очень грамотны. Есть и те, кто учился в Каире 14 лет. Возможно ли обучить широкие массы народа, занятые повседневной жизнью, сложной науке, освоенной за такое время? Если бы они опирались на религиозный опыт традиционной школы ходжей, в обществе не было бы такой религиозной полемики. Шариат нужно преподавать понемногу, а ценности давать без ограничений. В этом сила сопы.
– Является ли это причиной того, что стихийно созданные сопы конкурируют с поддерживаемым государством ДУМК?
– Да, в 2005 году, когда имамы встречались с Елбасы, они жаловались: «Сопы мешают нам, не дают работать». Через 5 лет сопы распались. Но имамы не получили от этого никакой выгоды. Напротив, борьба с салафизмом стала в десять раз тяжелее. Грамотная молодежь, ищущая ценности в мечети, превратилась в салафитов, уставших от догматических споров. В интернете полно видео, где люди устраивают беспорядки на пятничной молитве, говоря имаму: «Где твой усы? Почему мы должны следовать ханафи? Истинный путь – это мазхаб ханбали». Имамы стали плакать, жалуясь на сопы.
– Так что же нужно было делать?
– Правительство придумало концепцию «одна религия – один мазхаб». Они насильно внедряют ее. Если эта идея будет реализована, то и сопы должны получить возможность читать хикметы и газели в мечетях. Они тоже – ханафитского мазхаба. Нельзя обойтись без опоры на их религиозный опыт. Если не предпринять такой шаг, небольшое число грамотных имамов окажется в окружении фанатичной толпы. Потому что невежды, которые сами заучивают хадисы и выносят решения, быстро умножатся. А для обучения одного имама требуется минимум 8 лет. Если бы имамы в мечетях говорили о Яссауи, Бакыргани, Сопы Аллаяре, Физули, Навои, Руми, то просвещенные люди стекались бы в мечети. Если бы число грамотных на пятничной молитве преобладало, они бы обязательно оказали культурное влияние на своих короткобородых братьев.
– Вы упомянули «заучивают хадисы и выносят решения». Как началась эта тенденция?
– Из-за отсутствия религиозного опыта. Фанатики, которые, не проверяя текст хадиса разумом, понимают его в прямом смысле и неукоснительно выполняют, создавали проблемы еще в VIII веке. Ученые во главе с Абу Ханифой, увидев это, набирались опыта. Они создали механизм фильтрации хадисов. Особенно в вопросах, напрямую влияющих на судьбу человека, они не выносили решений, опираясь на хадисы. В основном они брали из аятов Корана. Затем этот опыт перешел в Среднюю Азию. При обучении детей в Самарканде, Бухаре, Туркестане, изучение хадисов откладывалось на последний курс. Только когда ученик усваивал ценности, его духовный глаз открывался, и он достигал совершенства, чтобы постичь смысл хадиса, им начинали преподавать. Поэтому до революции проблема хадисизма не достигла своего апогея. Народ слушал сказания, опирался на традиции и жил мусульманской жизнью со смыслом. А наши имамы считают этот опыт устаревшим. Они сами страдают от последствий этого. Они не нуждались в духовных жемчужинах, произведенных сопы. Они издавали только книги по акиде и фикху, увеличивали количество проповедей, и в итоге оказались втянуты в религиозные споры. С таким огромным багажом знаний они не смогли выйти за рамки поиска фетв о бороде и штанах.
– Наши тюркские братья, кроме нас, опираются на свой религиозный опыт?
– Конечно. Мой учитель Кемал Зейбек однажды сказал: «В правой руке имама должен быть Коран, а в левой – Диуани Хикмет. Только тогда он будет свободен от споров». Валиулла Якубов, заместитель муфтия Татарстана, погибший от рук салафитов в 2011 году, приехав в Туркестан в 2003 году, был удивлен: «У нас в каждом татарском доме висит «Диуани Хикмет» вместе с Кораном. Почему у вас чтение Диуани Хикмет не поставлено на поток?» Если наши имамы будут рассматривать Диуани Хикмет как источник ценностей, тысячелетний религиозный опыт начнет оживать. Он быстро привлечет к своим рядам простой народ и просвещенных казахов. В свое время в этом была сила зикрчи. Они сбивали с толку многих, будучи в малом количестве. А народ кричал: «Зикрчи гипнотизируют просвещенных людей и привлекают их в свои ряды». Нет причин для криков. В казахской духовной памяти и национальном генофонде находится Диуани Хикмет. Конечно, когда казахский дух слушает близкие ему хикметы, он пробуждается. Если бы любовные газели всех тюркских поэтов, начиная с Яссауи, звучали с высоты минбара, я не сомневаюсь, что все образованные люди нашли бы себя там. Поскольку этого не говорилось, образованные люди обратились к западной философии для усиления мыслительных способностей.
– Значит, наша религиозная проблема возникла из-за недостаточного познания личности Яссауи, его места в истории, его роли в религии, его духовного уровня, его наследия?
– Можно и так сказать. Я много раз говорил и писал об этом. Тем не менее, моллы воспринимают Яссауи как одного из многих сопы, косвенно связанных с исламом. Посмотрите на титулы, данные Яссауи исламским миром при его жизни. Азирет Султан, Пир-и Туркестан, Султан-и Тюрк, Султан ул-Арифин, Ахмад-и Сани, Кутб-ул Актаб, Шейх-ул Машаих, Яссауи ата, Шахиншах, Астана-и саадат, Кара Ахмет, Энди кара. Титул «Султан» использовался только для тюркских правителей. Видя влияние Яссауи на общество, его уровень приравнивали к царскому. То есть, он царствует над царями. Посмотрите на его титул Ахмад-и Сани. Это означает «Второй Мухаммед». То есть, ученые поднимают его уровень до уровня пророка. Кутб-ул Актаб – степень, обозначающая высшую ступень святости. Шейх-ул Машаих – титул «учитель учителей». Шахиншах – почетное звание «шах шах». Султан ул-Арифин – царь познающих Бога. Султан-и Тюрк – учитель тюркских народов. Пир-и Туркестан – духовный лидер, вождь тюркского народа. Азирет Султан – царь святых, Астана-и саадат – врата счастья. Кара Ахмет – означает «Великий Ахмет». Все эти титулы Яссауи не присвоил себе сам, и ученые не давали их от скуки. Они были даны за развитие тюркского направления исламской цивилизации Яссауи.
– Тогда почему говорят, что «Яссауи был аскетом, после 63 лет ушел в хильвет и впал в отречение от мира»?
– Все это происходит от незнания и неизучения Яссауи. Понимание того, что «он отрекся от мира, избегал общества, был аскетом, проявил неблагодарность к дарованной Богом жизни и ушел под землю», было создано советской наукой. Салафиты, размахивая этим советским знаменем, снова вытащили эту идею. В противном случае, 63 – это условное число. «Я отрекся от мира» – это намек на то, что я не буду вмешиваться в мирские споры. Я буду безмятежно воспитывать учеников и погружаться в лоно Корана. И он понимал это как свою личную миссию, не навязывая другим. Ни один из его учеников не ушел под землю после 63 лет и не отрекся от мира. И еще одно: если бы не Яссауи, мы бы не приняли ханафитский мазхаб и не усвоили бы убеждения Матуриди. Мы бы остались ограничены шариатом, привязанные к текстовому познанию, как нынешняя Саудовская Аравия.
– Что плохого в Саудовской Аравии? Разве один известный нам брат не сказал: «В Саудовской Аравии есть таухид. Поэтому Бог извлек нефть из-под земли»?
– Истина измеряется не подземными богатствами, нефтью. Если говорить так. Страна с наибольшим количеством полезных ископаемых – Россия. Следуя этому, должны ли мы говорить, что в России есть таухид? Сила страны всегда зависит от интеллектуального потенциала. Яркий пример: Израиль. Он сидит на голой скале. Но они признают богатство государства – интеллект человека. Израиль опередил арабские страны в науке и образовании. В науке это называется «философия призыва». Смысл в том, чтобы каждый человек раскрыл свой внутренний интеллектуальный потенциал для общества. То есть, каждому человеку Бог даровал разум и мудрость. Задача Яссауи – разорвать завесу невежества и проложить путь в лоно разума и мудрости. Врагами интеллекта всегда являются скупость и сребролюбие. Яссауи противопоставил им бедность и смирение. Когда человек обретает эти два качества, он перестает узнавать себя. Он несет народу ценности из «сокровищницы Бога». Можно назвать этих носителей ценностей силсила Яссауи.
– Но ведь есть и разговоры о том, что «силсила (цепочка) шейхов Яссауи оборвалась. Публичные зикрчи распространяли учение без иджазы (незаконно)». Что вы скажете на это?
– Силсила бывает двух видов. Одна идет по родословной, по цепочке. Мюриды записывают, не забывая своего наставника, передающего учение. Видно, от кого к кому перешло. Другие – те, кто осваивает учение хикметов упорным трудом. Или же, если умирает шейх публичного зикра, он может оживить путь, получив иджазу от наставника другого тариката, например, накшбанди. Те, кто учится без наставника, включают Шакарима. Он не принадлежал ни к одному тарикату. Его наставником был Абай. В его стихах чувствуется суфийский мотив, такой как пирмуган, вино, лик возлюбленной, мотылек, влюбленный в пламя, несчастный соловей. Напротив, этих категорий нет у Абая. Поэтому оценивать Исматуллу кари не по его вкладу в казахскую культуру, а по оборванности его цепочки – это глупость.
– Значит, силсила тоже условна?
– Да, условное требование. Например, я знаю ходжей, у которых силсила не оборвана, родословная полная. Но какая польза от этой силсила, если она не создает культурного всплеска? Разве не очевидно, что она условна? То есть, ценность производит не силсила, а человек. В средние века, во время многих войн и потрясений, шейх умирал, не успев дать иджазу. Ученики, оставшиеся без пира, находили наставника из другого тариката, укрепляли свое учение и оживляли прежний тарикат. Пир тариката Ходжагания, названного в честь Абдал Халик Гиждуани, был наставником Бахауддина Накшбанди. Кроме того, Накшбанди получил наставление от пиров Яссауи, таких как Халил ата и Касым шейх. Однако со временем он стал склоняться больше к хафи зикру, чем к джахри зикру, и заложил основу отдельного тариката. Он прилагал усилия для широкой пропаганды хафи зикра по завещанию Гиждуани, умершего два века назад, а не Амира Кулала, шедшего по цепочке. Позже его ученики, такие как Джами, Мухаммед Парса, в своих трудах назвали продолжение тариката путем уайсийа. Уайсийа – это оживление учения тариката путем продолжения пути предшествующего пира, считая его своим духовным ориентиром, не получая прямой иджазы от пира. Говорят, что святой, такой как Ваис аль-Карани, достиг святости, не увидев Пророка. Позже Пророк послал ему свою одежду через сподвижников. С тех пор ношение хирки стало символом продолжения суфийского пути и получения титула муршида. Если Исматулла оживил путь Яссауи, который, как говорят, оборвался, это следует рассматривать как явление уайсийа. Возрождение зикра, традиции чилханы, методов борьбы с низменной душой (риязат амалдары), учения Диуани хикмет, и, наконец, формирование духа общины трудами Абая, Шакарима, Машхура Жусупа можно оценить как оживление тариката Яссауи. Хотите еще один пример условности силсила?
– Да.
– Все суфийские тарикаты, вращая свою цепочку ишанов, приходят к Яссауи. Например, как родословная восходит к Адаму, пророку Нуху, сподвижнику Анасу. Возможно, это показывает слишком высокий авторитет Яссауи, или же это сделано с намерением сохранить единое начало, чтобы тарикаты не разделились на девяносто девять. Все выводят свою цепочку от Яссауи. Например, я видел условия веры накшбанди сопы в Татарстане. Там всем сопы предписывается верить в то, что они из силсила Яссауи. Эта традиция у нас утеряна. Нынешние имамы, обучая исламу казахских детей, не включают силсила в условия веры. Однако она есть в фольклоре, в традиции «вопрос-ответ». Говорят: «Я раб Аллаха, я из уммы Пророка, я потомок Адама, я из народа Ибрагима, я из мазхаба Имама Агзама, я из убеждений Матуриди, я из силсила Кожа Ахмета Яссауи». Институт ходжей привил эту традицию казахскому сознанию до революции. Даже до недавнего времени некоторые старики говорили об этом. Если имамы оживят эту традицию, они приблизятся к народу и усилят свое превосходство в борьбе с салафитами. Потому что казахи, которые в детстве слышали о вопросах-ответах, сейчас чувствуют себя чужими среди нынешних имамов. Вопрос в подсознании: «Почему у этих людей нет учения, которому учил мой предок?» остается без ответа.
– Хорошо, все это оказывает приятное воздействие на человека. Тем не менее, сопы обвиняются в том, что они пренебрегают шариатом, легко относятся к предписаниям фард, не совершают намаз. Что вы скажете на это?
– Во-первых, правильность или неправильность тариката определяется по пиру. Выполняет ли пир предписания шариата? Как исследователь, я много раз бывал в их ханаках. Несколько раз участвовал в конференциях и высказывал немало критических замечаний. Когда наступало время поклонения, они массово совершали намаз по ханафитскому мазхабу. Есть видео, где шейх совершает намаз с мюридами. В суфизме есть такое понимание. Если во время намаза ваше сердце беспокоится о мирских делах, вы не получите удовольствия от поклонения. Когда ангел Джибриль объяснял пророку ихсан и учил его, он сказал: «Совершай молитву так, как будто видишь Аллаха, а если не можешь видеть Аллаха, то знай, что Бог видит меня». В суфизме это называется «видеть Аллаха здесь и сейчас». Возможно, они ждут, пока у новичка, пришедшего в круг зикра, естественным образом пробудится стремление к намазу. Потому что есть вред от спешного обучения намазу. Некоторые люди, научившиеся намазу под давлением общины, бросают намаз, потому что не получают от него удовольствия. Но делать вывод «сопы не признают намаз», основываясь на этом, – это клевета. Еще одно доказательство – книга Исматуллы кари «Доказательство публичного зикра». В ней автор четко указывает намаз как одну из пяти основ ислама. Кроме того, есть такой хадис. Один человек пришел к пророку и сказал: «Ислам – это хорошо. Мне нравится. Но условий шариата слишком много. У меня нет времени выполнять все неукоснительно. Скажите мне одно предписание. Но оно должно быть самым сильным из всех повелений Аллаха. Я буду выполнять только его». Пророк сказал: «Хорошо. Пусть твой язык постоянно возносит зикр Аллаха днем и ночью. Тебе этого будет достаточно». Пророк использовал здесь красивый метод. Сердце человека, постоянно поминающего Аллаха, смягчается, и он с любовью начинает выполнять другие предписания религии. То есть, он постепенно, эволюционно, полностью входит в ислам. Кроме того, есть родители, которые заставляют детей молиться. Их потомство, повзрослев, бросает намаз и начинает ненавидеть религию.
– Значит, сам Яссауи тоже был привержен шариату…
– Да, в хикметах Яссауи строго запрещается переходить к тарикату без шариата. Ученик не становился даруишем, не освоив законы шариата. Со стороны он выглядит как несчастный, одетый в шерстяную одежду. Если поговоришь с ним, он разберет шариат досконально. Об этом четко пишет английский шпион Вамбери в своей книге «Путешествие по Средней Азии». Чтобы проверить даруишей, моллы Бухары задавали им вопросы по шариату. Поэтому они знали законы мазхаба как свои пять пальцев. Яссауи сочинил стихи о Имаме Агзаме под названием «Сабитулы Нугман». У его ближайшего ученика Бакыргани тоже есть хикмет, посвященный Абу Ханифе. В целом, когда говорят о феномене Яссауи, вместе упоминают Абу Ханифу и Матуриди.
– Эти трое жили в разные эпохи. Почему их имена должны упоминаться вместе? Разве многие не думают, что достаточно знать имя пророка?
– Пророк оставил человечеству исламскую цивилизацию. Он оставил в наследство вечную книгу – Коран. Он честно выполнил свою пророческую миссию и покинул этот мир. Теперь передача его учения другим людям – это отдельный вопрос. В классическом тексте есть понятие «Ислам. Иман. Ихсан». Абу Ханифа адаптировал ислам с правовой точки зрения для других народов. То есть, он регулировал, чтобы условия религии не противоречили любым социальным отношениям. Если возникает противоречие, чужие народы не принимают религию. Второе – вопрос веры. Религия – это абстрактное понятие. В Коране это называется верой в сокровенное. То есть, верующие обязаны осваивать внутренний мир. Сокровенное находится внутри: во что они верят и как они верят? Если вы споткнетесь на этом этапе, вы будете поклоняться первому попавшемуся идолу, как в Индии. Не будем ходить далеко, посмотрите на христианскую теологию. Они споткнулись в вопросе веры. На вопрос «Кто такой Святой Дух?», «Каковы атрибуты Иисуса?» не было дано убедительного ответа. В конце концов, они стали поклоняться человеку, висящему на кресте. Имам Матуриди – истинный ученый, который благополучно вышел из этой тонкой области. Третье – этап Ихсана. После утверждения условий поклонения и веры, простой народ нужно приобщить к цивилизации через культурный продукт. Это также можно назвать «этапом ценностей». В тюркском мире третий этап заполнил Яссауи. Приведем только один пример: он без страха говорил о смысле Корана на тюркском языке. Так появился Диуани Хикмет. В основе всех духовных ценностей тюркского мира лежат хикметы Яссауи. Может ли кочевой народ, не знающий арабского языка, самостоятельно извлечь ценность из Корана? Может ли любой казах прочитать текст Корана в нынешнем веке, когда освоение иностранных языков поставлено на поток?
– Здесь есть один вопрос. Вы перечислили новые титулы Яссауи. Если он был известным святым, почему в своих хикметах он так уничижительно отзывается о себе?
– Вы задали правильный вопрос. Нет ничего безупречного. Во всех суфийских тарикатах есть одна ошибка. Видеть своего наставника безупречным. Мюриды думают, что руководитель тариката – непогрешимый святой. Они слепо верят. Они подвержены болезни, желая видеть чудо в любом его действии. Когда-то Халладж тоже пострадал от этого. Однажды он совершал ночную молитву в мечети и сидел, перебирая четки. Вошел купец и спросил: «Я хочу дать закят, кому мне его оставить?» Халладж приподнял ковер и жестом показал: «Брось сюда». Купец бросил золотую монету и ушел. На следующее утро, после утренней молитвы, Халладж пошел к имаму и сказал: «Вчера кто-то оставил закят. Возьмите его». Он поднял ковер и отдал закят. Вскоре по городу разнеслась молва: «Халладж достает золотые динарии из пыли ковра». Сам Халладж не смог остановить такие ложные чудеса. Точно так же, вокруг пиров всех тарикатов витают несуществующие чудеса.
– Много ли говорится о таких «чудесах», связанных с Исматуллой кари? Это тоже из этой серии?
– Да. Я даже слышал своими ушами. Во время афганской войны снаряд упал под его ногу и не взорвался. Сам кари сказал: «Я много читал имена Аллаха. Может быть, по этой причине Бог спас меня. Снаряд пролежал несколько минут, шипя, и не взорвался. Я встал, отряхнулся, сказав «Субханаллах», и ушел». Этот рассказ в конце концов превратился в мистику среди мюридов и был причислен к чудесам. «Учитель остановил снаряд, ударив его ковриком», – так распространилась молва. Сам кари не мог остановить такие рассказы. Его мюриды все равно хотели видеть чудеса. Даже большое количество мистических чудес, связанных с Яссауи, происходит из этой психологии. Иначе в его хикметах он не открывает рта ни о каком чуде.
– А на видео в YouTube Исматулла кари сказал: «Пророк прошептал мне на ухо». Разве это не чудо? Разве это не попытка выставить себя святым?
– Нет. Это явление ближе к психологии и философии, чем к мистике. Когда верующие садятся за тайный зикр, они погружаются в свое подсознание. Кого они любят, того и видят, и испытывают влияние. В философии это называется «единство духов». Кари, вероятно, очень много читал салават Пророку. В такой момент происходит духовное явление в подсознании. Создается впечатление, что Пророк действительно говорит. Такие случаи часто встречаются в религиозной практике ислама. Даже вознесение Мухаммеда на Мирадж и его гостевание у Бога – это такая ситуация. Мирадж происходит не на другой планете. Он происходит в подсознании Пророка. Этот след есть и у Яссауи. Он говорит, что отправился в Мирадж и общался с духом Пророка. То есть, он испытывает влияние духа Пророка в своем подсознании. Мы признаем это не как чудо, а как возможность духа. Академическое образование принимает такое состояние человека как область исследования. Теперь перейдем к Шакариму. Он тоже говорит, что общался с Кожа Хафизом, Коркыт ата. Кроме того, если посмотреть на казахских жырау, все они, как будто выплюнув друг другу в рот, говорят: «Мне приснился Хызыр и сказал: «Хочешь взять песню, хочешь взять козу?»». Нет необходимости считать все это чудом.
– Значит, мюриды смешивают духовное состояние своего наставника с мистическим чудом?
– Да, именно так. Вся проблема заключается в том, чтобы признать учителя безупречным. Наверное, нет ни одного суфийского тариката, который бы не поддавался этой ошибке. Даже ошибочный шаг учителя ищут смысл, значение, оправдывая его словами «в этом есть тайна, которую мы не понимаем». Это самая опасная тенденция. Мюрида, обсуждающего ошибку учителя, изгоняют из общины, отстраняют. Я бы назвал это «ахиллесовой пятой» всех суфийских тарикатов. Но истинные пиры это учитывают. Они стараются описать себя как можно более простыми, ничтожными рабами. Здесь давайте вернемся к вашему предыдущему вопросу. В «Диуани Хикмет» Яссауи представляет себя как недостойную пыль, как грешного раба. Он даже доходит до того, что говорит: «Когда я умру, не хороните мое тело с почестями. Пусть мое грешное тело разорвут собаки». Все это делается для предотвращения ложных чудес. Руми по этому поводу сказал: «Истинный учитель занимается разрушением идолов, которых создают для него мюриды». Когда мюриды ждут чудес, он внезапно превращается в глупого человека. Эта привычка пира со временем превращается в истории о Ходже Насреддине. Сейчас я наблюдаю за накшбандийскими суфиями в социальных сетях. Они тоже возвели в ранг прославление своего пира. Считают его безупречным человеком. Думают, что он не ошибается. Если они продолжат в этом направлении, то уподобятся зикристам.
– Значит, ошибка начинается с того, что учителя считают безупречным, да?
– Это одна сторона. Кроме того, есть ошибка, которой подвержены не только суфии, но и все религиозные общины. «Самое истинное знание у нас» – от этого заблуждения не избавиться. Зикристы тоже опозорились с этой доктриной. С одной стороны, я их понимаю. Когда учишься у своего учителя мистические газели всех восточных поэтов, поневоле впадаешь в такую эйфорию. Более того, точное соответствие их зикров хикметам еще больше поднимает настроение. Но нельзя идти в одном направлении. Правительственные органы тоже им мешали.
– Как мешали? Какое отношение имеет правительство?
– Во-первых, они немного использовали их в борьбе с салафизмом. Создали атмосферу, будто правительственные органы поддерживают только зикристов. Когда противостояние достигло пика, они безжалостно их разгромили. Иначе наркоманы в 1999 году поневоле сидели бы в кругу зикра. В 2003 году они сидели в подвале в заключении. Если бы их нужно было судить по этой причине, их бы осудили в тот же год. Шейх и мюриды, видя это, почувствовали себя как правительственные органы. Учитель должен был не допускать их к себе ни при каких обстоятельствах. Потому что изменчивая политика и вечное знание не могут быть в одном котле.
– Как вы думаете, суфии извлекут урок из этой ошибки?
– Извлекут. Это тоже историческая эволюция. История суфизма формировалась именно так. Когда зикристы впервые появились как феномен в X веке, они точно так же споткнулись. Открыто демонстрировали свой мистический опыт. Отсюда возникли споры. Некоторые суфии говорили: «Истинный суфий не показывает чудес. Если показывает, то отдаляется от Аллаха, как женщина во время месячных». Из-за отсутствия религиозного опыта суфии, подобные Халладжу, открыто говорили «Ана аль-Хакк» и погибли от рук традиционалистов. Позже Газали оправдал Халладжа и определил его состояние не как неверие, а как ошибку. Умные суфии, начавшие с Джунайда, первыми занялись урегулированием этого вопроса. Началась традиция обосновывать шариатом чувства, переживаемые в опьяненном состоянии духа. Суфизм стал самой красивой, привлекательной ветвью ислама. Его даже называют «сердцем ислама». Появились классические тексты суфизма. Поэтому ученые называют путь Яссауи «рациональным суфизмом» или «интеллектуальным суфизмом». Это означает, что после выхода из зикра они не делают все, что придет в голову, как пьяные. Они не теряют своего разумного, спокойного состояния. Обязательно опираются на свой религиозный опыт и оставляют после себя письменные труды. У казахов это называется «оставил после себя бессмертное слово».
– Критики Яссауи часто приводят следующий аргумент. Утверждение «В Медине – Мухаммед, в Туркестане – Ходжа Ахмет» неправильно. Приравнивание Яссауи к пророку – это заблуждение». Что вы скажете на это?
– Здесь я не вижу искажения догмы религии. Если в условии веры есть указание, чтобы никто не присоединялся к «В Медине – Мухаммед», это принимается как догма. Никто не имеет права искажать. Это относится к идентификации, духовному генеалогии. Видно, кто с какой стороны присоединился к каравану пророка. Например, фразу «В Медине – Мухаммед» лучше понимать как «во главе духовности стоит пророк. Он ведет караван духовности». Далее, «в Туркестане – Ходжа Ахмет» – это символ того, что тюркский народ тоже последовал за караваном цивилизации. Далее, каждая область, освоив знание, будет присоединяться к духовному генеалогии. Например, говорят «На Мангышлаке – Пир Бекет». В Алматы добавляют «В Жетысу – Райымбек». Если пойдешь на Запад, присоединится «Жумагази хазрет». По Сырдарье – «Мусирали кожа», если перейти к Аралу-Казалы – «Жанкожа». Разве мы считаем следование за караваном пророка «неверием»? Разве здравомыслящий человек не гордится этим? Наоборот, следует бояться, когда имена святых, следовавших за караваном, уменьшаются. Даже нужно беспокоиться: «Почему духовная цепочка остановилась? Почему она не пополняется новыми именами?»
– А как вы объясните «вторую Мекку»?
– Это то, что не требует объяснения. Если Туркестан назвать первой Меккой, можно вызвать спор. Вторая Мекка – это проявление уважения к первой Мекке. А вторая означает, что это тоже священное место, откуда исходило и распространялось знание. То есть, это что-то вроде дубликата Мекки. Например, у татар город Троицк называют второй Меккой. У каждого народа есть священное место, которое они почитают как Мекку. Раньше это принималось как должное. С усилением салафитских тенденций всем историческим знаниям была проведена такая ревизия. Наш религиозный телеканал тоже делает из этого специальную проблему, вкладывает в уста гостя студии и полчаса без устали обсуждает это. Гость, как будто открыв новость, говорит: «Мекка всегда одна». Стоит ли нам смеяться или плакать над этим? Здравомыслящий человек должен гордо говорить, что в нашей стране есть духовные города, подобные Мекке, которые распространяли свет знания. Я думаю, это тоже своего рода религиозный формат чувства собственной неполноценности.
– Есть критики, которые приравнивают «Диуани Хикмет» к Корану? Разве это нельзя понять правильно?
– Вообще, перевод Корана бывает двух видов. Первый – академический, дословный перевод. Здесь с величайшей осторожностью относятся к каждой букве Корана. Второй – смысловой перевод. Пропаганда аксиологических, то есть человеческих ценностей и принципов, содержащихся в Коране, на родном языке. Невежественные люди думают так: «Если перевести Коран, условия веры изменятся, догма религии исказится». Религиозные доктрины всегда искажаются по политическим причинам. При одном халифе две стороны не могут договориться. Одна династия преследует другую. Обе стороны ищут пути легитимации своего политического лидера. В Средние века это осуществлялось только с помощью религиозных текстов. Говорят: «За пятьдесят лет – страна новая». Через пятьдесят лет политические позиции входят в условия веры как догма. Самый яркий пример – чрезмерное возвеличивание Али шиитами. Это не религиозное, а политическое разделение. Наоборот, ученые, подобные Яссауи, объединяют умму, переводя Коран в смысловом плане. Например, когда суфии призывают людей к религии, они пробуждают в них стремление к лику Аллаха. Они делают акцент на этом аяте Корана. Они говорят: «В этом мире нет ничего интересного, кроме зикра. В загробном мире нет ничего интересного, кроме лика Аллаха». Как видите, когда мусульмане режут друг друга по политическим причинам, суфии объединяют их, воспевая феномен любви. Религиозные меньшинства, подвергающиеся преследованиям за свою веру, находят убежище у суфиев. Например, сейчас в Афганистане нет суфийских школ. Все разрушено религиозным фанатизмом. Политическим причинам мусульмане убивают друг друга. Поэтому афганское правительство вновь призывает и оказывает поддержку бывшим суфиям. Потому что иначе раздробленную умму не объединить. За реализацию объединяющей функции Корана, не делающего различий между людьми, суфийские газели любви приравнивают ко второму Корану. Например, тюркские народы почитают «Диуани Хикмет» как «Дафтари сани», «Тюркский Коран». Арабы называют труд Имама Газали «Ихья улумуддин» – «Копия Корана». Персы называют «Маснави» Мауланы Руми – «Смысл Корана». Газели Хафиза тоже так называют. Если бы кто-то спорил: ««Хикмет» – это не второй, а первый Коран. Первым получил вахи от Джибриля не пророк, а Яссауи», тогда был бы повод для спора. Разве все стоит на своих местах? Кто спорит с пророком, с Кораном?
– А как насчет хильвета? А практика чилля, уединения на сорок дней?
– Простой факт. Где и с кем находился пророк Мухаммед, когда получил первый вахи? Все знают его историю. Пророк уединялся для медитации в пещере горы Хира. Вахи ниспослался в тот момент. Вывод из этого: согласно сунне пророка, если хочешь открыть око сердца, сиди в уединении, молча. А сорок дней – это практика из Корана. Муса удерживается на горе Тур сорок дней для достижения совершенства. Суфии, опираясь на это, ввели практику чилля в свою систему обучения. Но у нас практику чилля постоянно использовали открытые зикристы. А накшбандийские суфии сейчас ее не используют. Они думают, что духовную степень обретают благодаря взгляду пира.
– Говорят, что у «Диуани Хикмет» нет оригинала. То, что есть в руках, – это поздняя копия.
– Да, я знаю это мнение давно. Некоторые говорят, что текст хикметов не является оригиналом. Говорят, что имеющийся у нас вариант – это копия. Во-первых, чтобы сказать «хикметы в руках неверны», нужно иметь и самый древний вариант для сравнения. Во-вторых, нужно проверить, соответствует ли смысл хикметов духу Корана или противоречит ему. Если хикмет противоречит духу Корана, то вы не сможете принять даже его оригинальный текст. Если соответствует, то почему бы не использовать последний вариант. Пока не найден древний вариант, имеющийся в руках будет находиться в научном обороте. Опираться на подлинность каждого источника и принимать текст как единственный факт – это метод ориенталистов. Даже если оригинал хикметов будет найден позже, он издавна существует в народной памяти. Так что, если не будет найден вариант, написанный в XII веке, должны ли мы отказаться от учения Яссауи? Сейчас теологи на Западе используют новые методы. Даже если текст книги не найден, они показывают как компонент исследования духовные понятия и категории, которые проявляются как феномен. Потому что эпохи и времена связывает не книги, а преемственность в религиозном сознании. Лично я не сомневаюсь в существовании книг, но, учитывая массовое уничтожение книг большевиками, я считаю отсутствие полного текста нормальным.
– Вы правы. Как ученый, я ждал от вас такого ответа. Но почему в последнее время участились недопонимания, споры, критика в адрес личности Яссауи со стороны верующих? Или раньше в казахском обществе тоже были такие споры?
– Сейчас казахский юноша, изучающий религию, с юных лет попадает в импортированную извне религиозную среду. Продолжает обучение за рубежом. Там условия религии, касающиеся имана и ислама, общие. Изучает вероучение Абу Ханифы и Матуруди и в Каире. Вернувшись на родину, думает, что просветит религиозную грамотность народа. Религиозное мировоззрение народа связано с Яссауи. Принятая им религиозная традиция чисто тюркская. Например, кто-то печет семь лепешек для покойной матери, устраивает поминальный обед. Или приглашает муллу домой, чтобы прочитать Коран над наурыз коже. Мулла говорит: «Этого нет в исламе» и отказывается. Так начинается дихотомия. Народ и религиозная среда разделяются. Некоторые невежественные люди на этом не останавливаются и присоединяются к акции по критике Яссауи, объявлению его заблудшим, показу его как косвенно связанного с исламом, связыванию его с шаманизмом, буддизмом. Как сказал Абай, враг всего хорошего – невежество. Все невежество исходит от неграмотности, незнания. Думаете ли вы, что объяснение «Кашагана и Базар жырау были одержимы джиннами» исходит от грамотности? Если проверить корни религиозного деятеля, который считает Яссауи заблудшим, окажется, что он не осведомлен об истории, культуре, литературе, этнографии, фольклоре, философии казахов. Сейчас религиоведение очень углубилось и разделилось на множество отраслей. В передовых странах, таких как Турция, глубоко изучают и вводят в оборот такие отрасли, как социология религии, психология религии, аксиология религии, философия религии. Если этого не делать, религиозные общины замкнутся и не смогут следовать динамике цивилизации. Неграмотные религиозные деятели у нас до сих пор понимают ислам как проповедь и тафсир. Они даже с подозрением относятся к простым песням-терме, песням и музыке. Они не знакомятся с исследованиями, диссертациями, монографиями о Яссауи. Тем не менее, говорят о Яссауи. Они говорят: «Чем больше читаю Яссауи, тем больше нахожу ошибку» и просят у людей «радостную весть». Если они действительно находят ошибку, почему бы не обосновать ее научно и не ввести в научный оборот? Все это происходит из-за того, что, не изучив религию, они не усвоили ценности, отбираемые, фильтруемые и формируемые на протяжении тысяч лет в культурном слое, такие как песни, дастаны, легенды, кыссы, сказки. В результате вместо создания ценностей они разрушают то, что было раньше.
– Хорошо. Но некоторые имамы считают, что в казахских песнях преобладают шиитские мотивы. Они боятся, что, читая их, можно стать шиитом. Что вы скажете на это? Действительно ли есть опасность?
– Во-первых, даже в Средние века, не говоря уже о XXI веке, культурные пространства не были замкнутыми. Культурный и литературный обмен происходил непрерывно. Кыссы-дастаны, созданные одной страной, передавались другой стране по традиции назира. Ее принцип таков. Остаются только имя и сущность персонажа дастана. Остальную форму и сущность адаптируют к своей культуре. Если посмотреть на казахскую устную литературу, то действительно, там много шиитских элементов, восхваляющих Али. Жирау воспевали Хусейна, ставшего шахидом в пустыне Кербела. Народ очень трогается и плачет. Но они плачут не потому, что они шииты. Они плачут, потому что это человек, созданный из плоти и крови. Смерть человека, несправедливо пострадавшего, ранит их сердце. Это чисто психологический фактор. Значит ли это, что казахи, будучи суннитами, не должны скорбеть о смерти Хусейна? Не должны ли они плакать, тронутые этим? Выбирая песню, должны ли они сидеть бесстрастно, говоря: «Я суннит, это не соответствует моей акыде»? Возможно ли это? У нас шиитские элементы не закреплены как религиозная доктрина. Они не входят в условия веры. Потому что Матуридийская школа в Самарканде никогда не допускала их в сферу верований. Они проходят как аксиология, но не как вера. Какого казаха вы видели, чтобы после пустыни Кербела он бил себя по телу и страдал, как шииты? В Иране это входит в религиозный текст. Закрепляется как вера. Страдания всех шиитов в память о Хусейне становятся обязательными. Они делают это не под влиянием песни. Это делается силой акыды. Грамотный имам должен различать такие тонкие вещи. Если не будет различать, то отсечет народ от аксиологии. Например, я прочитал произведение Теодора Драйзера о квакерах «Гений» и был очень тронут. В конце книги я очень плакал, не желая смерти последнему квакеру. Должны ли меня после этого называть квакером? Или короткие рассказы Толстого начинаются с евангельских аятов. Казахи, прочитав их, идут в православную церковь и крестятся? Многие с трепетом слушают вокальную группу Яссауи. Но ведь не все они зикристы. Если запрещать шиитскую литературу, то нужно запретить всю мировую литературу. Туран и Иран издревле были тесно связанными культурами. Связь между ними осуществлялась в виде культурного влияния. Но теологически шиитские догмы к нам не перешли. Только уважение к «ахли байт» распространилось через устную литературу. Оно пропагандируется в пределах, не выходящих за рамки суннизма. Уважение к роду пророка присуще не только шиитам, но и ахли сунне. Уважение к нашим кожа тоже исходит из этого взгляда. Если есть страх, что можно стать шиитом, читая литературу, то страх перед переходом в христианство, читая мировую литературу, должен сопровождать это. В целом, когда я слышу такое мнение, я не вижу золотого правила религии. Все святые и пророки говорили: «Ищите сходство, а не различие между людьми». Любая песня не стремится передать свою веру. Она пропагандирует общие для человечества печаль и горе, страдания и боль, радость и счастье, любовь и разум. Чрезмерный страх перед кыссами-дастанами, литературой в конечном итоге приведет к следующему. Через десять лет имамы начнут тенденцию призывать людей не читать литературу. Уничтожение книг в истории начинается с такого невежества.
– Последний вопрос. Почему в последнее время возобладал буквализм? Каждый второй – знаток Бухари. Если расскажешь кыссу, легенду, песню-дастан, они ищут хадис в основе. Возникла дикая традиция, которая не дает говорить даже академическим ученым? Что вы скажете на это?
– Я бы отнес это к государственническому сознанию. Империи, существовавшие до религии, накапливают опыт. В древних империях формировался порядок прославления своего героя, укрепления единства государства, сакрализации обычаев и традиций. Когда пришла истинная религия, они адаптировали свои прежние традиции к ней. Например, возьмем Римскую империю. До прихода Иисуса римское право было отдельной цивилизацией. Но в нем не хватало единобожия и чувства любви-милосердия. Пришел Иисус и пропагандировал Евангелие, говоря: «Любите друг друга». Когда христиан стало больше, Рим принял его как государственную религию. Но прежние законы остались как есть. Христианские священники не издавали государственные законы с самого начала. Они просто легитимировали все законы религиозными ритуалами. Таким образом, христианство и римская цивилизация успешно синтезировались. У арабов этот порядок не сработал. Потому что у пророка не было государства, когда он получил вахи. Арабское общество жило по традиции мурувва. То есть, племенное сознание. Если пострадает один член племени, все племя будет защищать его. Пророк, пришедший в такое отсталое общество, начал все законы с нуля. За двадцать три года он построил государство. Основой послужил шариат. Социальные отношения были перестроены на основе религиозных норм. Когда ислам шагнул в персидскую, тюркскую цивилизации, он претерпел культурную трансформацию. Прежние обычаи и традиции были пропитаны духом Корана. Например, казахский беташар существовал давно. После прихода ислама эта традиция стала начинаться с «бисмилля». Форма осталась, содержание изменилось. Наурыз тоже так. Прежний тюркский богатырь – Алп Бамсы – был воспеть как «Алпамыс батыр». Байбёри, чтобы получить Алпамыса, молился у могилы мусульманского святого, просил у Бога. Все это успешно синтезировали духовные лидеры, подобные Ходже Ахмету Яссауи, институт кожа. Во времена СССР эта традиция была прервана. После обретения независимости начался период импорта религии из арабских стран. Вместе с религией пришел и арабский шариат, основанный на хадисах и мазхабе Ханбали. Если раньше религия, пройдя через персидскую, тюркскую цивилизации, претерпевала культурные изменения, то интернет-пространство уничтожило это. Казахский ребенок, лежащий на Алтае, усваивает фетвы и решения шейхов из Саудовской Аравии, которые ему совершенно чужды. Таким образом, усиливается текстоцентризм.
– Так на каком методе основывались прежние кожа, которые учили казахов религии?
– Профессиональные кожа были представителями Матуридийской школы. Они могли решать проблемы, связанные с социальными отношениями, в соответствии с ханафитским правом. Но народ не может жить только шариатом и акыдой. Люди, которые и так считают себя мусульманами, хотят иметь ценности. В таких случаях в народе распространяются истории пророков, песни богатырей, дастаны влюбленных, истории Ходжи Насреддина, суфийские газели. Моральные основы религии распространяются через песни-терме в суфийском духе. Жирау, пропагандирующие это, учились в медресе Кокилташ и Мирараб. Сам жирау не выходил на сцену, не получив благословения. Если кто-то называл себя жирау, его спрашивали: «У кого он получил благословение?» Слово «жирау» использовалось как синоним слова «дамолла». Существует кредо: «Жиршылык, изливающий наставления, тоже поклонение Аллаху». При воспитании народа в мусульманстве чаще опираются на этот метод. Я не я, а Радлов говорит о большом влиянии жирау. Он говорит: «Один дастан «Жумжума» имеет большее влияние, чем сто молда, бродящих по степи». Точно так же, сейчас XXI век. Если раньше народ потреблял аксиологию религии, то эта потребность еще не исчезла. Моллы не учитывают этого. Народ не будет вечно обсуждать условия шариата и акыды. Они хотят потреблять духовные ценности в культурном пространстве по ступени Ихсана ислама. Будь то проза или поэзия. Если аксиологический, ценностный этап ислама зайдет в тупик, предыдущие этапы Ислама и Имана потеряют смысл. Если после вас не останется назидательных слов, осмысленных стихов, глубоких песен, возникнет вопрос: «Ради кого, ради чего вы боролись всю жизнь?» Имамы не смогут уйти от этого вопроса, даже если будут избегать его. Даже если общество не будет требовать, сама жизнь поставит им этот вопрос перед смертью.
Собеседник Санжар Керимбай
«Ұлт порталы»