Ардак Нургазы – поэт, драматург. Родился в 1972 году в Китае. Окончил высшее учебное заведение в 1995 году. Его произведения публикуются с 1991 года. С 2006 по 2008 год был главным редактором газеты «Зарубежная литература». Автор сборников стихов «Книга ложной свободы» (2009 г.), «Аракус» (2012 г., на казахско-китайском языке), «Точность и ясность» (2014 г., на английском-китайском-казахском языке), «Улица каменных ступеней» (2014 г.), «A Garden of Trees and Other Poems» (2016 г.), критического труда «Казахская модернистская поэзия» (2010 г.), сборника рассказов «Линии и точки» (2010 г.). Его стихи опубликованы на английском, китайском и русском языках.
За пьесу «Я, я никто» получил первое место в номинации «Драматургия» на I Международном литературном конкурсе «Рух».
Представляем вашему вниманию новую пьесу Ардака Нургазы «Раз назвав меня человеком – Абай и Конфуций».
Раз назвав меня человеком – Абай и Конфуций
Действующие лица:
Абай
Конфуций
S (игрок)
D (игрок)
Асылбек
И другие
Вступление
На затемненной сцене звучит медленная музыка танца «Каражорға». Из глубины сцены выходят двое юношей в национальной одежде и танцуют. Через полторы-две минуты музыка сменяется, и юноши уходят со сцены в том же направлении, откуда пришли. Звучит музыка танца «Айгөлек». С двух сторон сцены выходят по три девушки в головных уборах «тобетай» с высоким украшением из перьев и танцуют «Айгөлек». Через полторы-две минуты музыка снова сменяется, и танцующие девушки уходят со сцены. Звучит музыка балета «Лебединое озеро». Из двух углов сцены выходят девушка и юноша и исполняют партию из балета «Лебединое озеро». На них падает сильный свет. Остальная часть сцены затемнена. Через две минуты они расходятся и уходят со сцены.
1-я сцена:
На темную сцену сверху падают три луча света. Из одного угла сцены выходит одетый в строгий, опрятный костюм и галстук юноша и подходит к одному из лучей света. Свет падает на него сверху. Его лицо затемнено для зрителя и не видно отчетливо. Юноша, будто о чем-то задумавшись, не поднимая головы, осматривается по сторонам. Повернувшись несколько раз, он делает несколько шагов. Затем возвращается на прежнее место. Придерживая подбородок одной рукой, он задумчиво замирает, глядя на зрителя. В это время с другой стороны сцены появляется второй юноша. Он одет так же, как и первый, ростом, одеждой, и в целом внешностью очень похож на первого юношу. Он подходит к юноше, стоящему на сцене перед зрителем в задумчивости. Однако, за несколько шагов до света он останавливается.
Абай: Вот я – казах. Люблю ли я казахов, ненавижу ли? Если люблю, то должен был бы одобрять их поступки. Должен был бы найти в их мыслях что-то, что можно любить, что-то, что могло бы служить опорой для души. Если бы я мог использовать это для неунывания, или, если бы этого не было, для утешения, говоря: «у него есть это», я должен был бы это сделать. Но у меня этого нет. Если же я ненавижу, то не должен был бы разговаривать, присутствовать на собраниях, быть близким, советоваться, а если это невозможно, то должен был бы уйти из их среды.
Конфуций: Что это за поза?
Абай: (бормочет, как будто разговаривая сам с собой, не оборачиваясь) В надежде исправить их, что они исправятся, научатся… тогда кто я? (небольшая пауза) Почему мы находим истину во тьме и выносим ее на свет? Почему?
Конфуций: Действительно, почему?
Абай: Потому что, потому что, (А понимает, что разговаривает с кем-то, поднимает голову, смотрит на зрителя, затем поворачивается к Конфуцию) вы со мной разговаривали?
Конфуций: Да, я. (Конфуций уверенно подходит к Абаю, встает под один из трех лучей света. Абай и Конфуций должны произвести впечатление на зрителя своим сходством во всех отношениях)
Абай: Кто вы?
Конфуций: Хороший вопрос? Я – человек.
Абай: Прекрасно, я ценю тех, кто может четко сказать: «Я – человек».
Конфуций: У кого разные мысли, у того разные пути (道不同，不相为谋), я имею в виду, что мы с вами как раз наоборот.
Абай: Точно сказано. Я будто знаю вас, я кого-то с вами сравниваю, но с кем? (Абай, как задумавшийся человек, осматривает Конфуция с ног до головы, обходит его. Конфуций с интересом смотрит на него)
Конфуций: С кем вы меня сравнили?
Абай: С кем вы похожи? Удивительно, вы на кого-то похожи, нашел, вы похожи на меня, вы очень похожи на меня.
Конфуций: Ты точно сказал, мы похожи, хоть и не один человек, но очень похожи. Поэтому мы знаем друг друга, даже не встречаясь. Скажем так (небольшая пауза), вы сказали: «Люби всех людей на земле, как братьев…» Абай.
Абай: Да, я сказал.
Конфуций: Вы – «совершенный человек (中庸)», Абай. На пути человека к совершенству стоит исправление самого себя (君子有诸已，而后求诸人), я каждый день спрашиваю себя, добросовестно ли я делал дело, был ли я честен с другом, использовал ли я накопленные знания во благо (吾日三省吾身：为人谋而不忠乎?与朋友交而不信乎?传不习乎?) – размышлял я девять раз.
Абай: Нашел, нашел, вы – Конфуций…
Конфуций: Да, я Конфуций.
Абай: Удивительная встреча, я только что чувствовал себя измученным, будто избавился от всего, ваше появление будто стряхнуло с меня уныние.
Конфуций: Человек должен прежде всего смотреть на себя (使意念真诚). Абай, вы ищете начало человечности в чистоте, стыде, разуме. Разве это не тот путь?! Если собрать глубинную суть вселенной в одно слово, то это – непостижимая бездна, глубина. (天地之道，可一言而尽也：其为物不贰，则其生物不测。) Разум должен соответствовать этому. Иначе ваше имя «человек» будет запятнано (Абай наблюдает за задумчивым выражением лица Абая…) Абай, как вы… лицо ваше сломлено, душа печальна, вы унываете.
Абай: Мне кажется, меня одолевают сомнения и неуверенность (размышляет, будто потеряв что-то). Исправится ли этот народ… смогу ли я сказать это.
Конфуций: Почему вы так сказали, Абай? Допустим, время, в которое я жил, было темным, отсталым, но разве в ваше время люди не должны расти в мудрости (智), братстве (善) и этикете (礼)? Разве люди, покорившие тайны космоса, мельчайшие частицы элементов, вершины науки, не могут исправить себя?
Абай: Если не постигнешь, не узнаешь хотя бы в общих чертах тайны видимого и невидимого мира, то не будет места человечности. Не зная этого, душа человека становится не человеческой, а животной. В детстве мы спрашивали обо всем: «что это, что то?». Мы должны были бы расширить этот кругозор, увеличить сокровища, накопленные с жадностью, это была пища для души. Душа важнее тела, тело должно подчиняться душе. Нет, мы не стали такими, мы будто кричим, каркаем, как вороны, и не вырвались из грязи?
Конфуций: Почему, Абай, почему…?
Абай: Мудрецы человечества, увидьте это своими глазами, увидьте и поймите…
Три луча света гаснут, Абай уходит со сцены. Конфуций оборачивается и смотрит вслед.
2-я сцена:
После слов Абая видна задняя часть сцены. Одновременно звучит музыка «Michael Jackson — Smooth Criminal — Live in Munich 1997». В глубине сцены появляется большой стол для азартных игр. Вокруг стола стоят люди. Некоторые играют в азартные игры у стола. Один человек стоит на столе, глядя на зрителя. Он говорит.
C: Играйте, смейтесь, вы пришли в жизнь, чтобы смеяться, играть, наслаждаться, не думайте ни о чем другом, здесь можно делать все и вы делаете, здесь есть все… вы покупаете и (C поднимает правую руку: на экране, расположенном в правом верхнем углу сцены, мелькают добытые полезные ископаемые, товары, вагоны и контейнеры) продаете (C поднимает левую руку: на экране, расположенном в правом верхнем углу сцены, мелькает рынок рекламы, суетящиеся люди и надписи на рекламных щитах), продаете, продавайте, но все будет в рамках закона, продавайте в рамках закона, зарабатывайте деньги, зарабатывание денег – это продажа и покупка, продавайте, продавайте…
Сходит со стола. Игра за столом продолжается. Люди суетятся (на экране в глубине сцены показывается вращающаяся игральная машина). Выходит результат очередного розыгрыша. Мужчина, сидящий справа от стола для азартных игр, вскакивает со стула, сжимает кулаки от радости, топает ногой и кричит.
S: Я выиграл, выиграл! Я выиграл 100 миллионов долларов. Все мое.
Люди, стоящие за ним: телохранители в черных очках, менеджер в очках с сумкой в руке, девушки в яркой одежде радостно, шумно, суетливо уходят.
Другие игроки, сидящие у стола для азартных игр, даже не смотрят на него. Начинают новую игру.
S: Как здорово! Я выиграл, я буду выигрывать, я выиграю, я выиграю весь мир! (делает несколько шагает туда-сюда, как будто радуясь, его люди следуют за ним, подлизываясь. Он снова начинает игру)
Один из сидящих слева от стола для азартных игр (D) встает и, указывая пальцем на S, который собирается снова вдохновенно встать, говорит. S останавливается и смотрит на него.
D: Я растопчу все, что у тебя есть, у твоих ног. Садись на место, посмотрим, на что ты способен, если ты силен, сможешь ли ты поставить все на кон (Люди, стоящие за D: телохранители в черных очках, менеджер в очках с сумкой в руке, девушки в яркой одежде переглядываются, шепчутся, смотрят друг на друга и на S)
S мгновенно садится обратно на свое место.
S: Я поставил все. Я тоже хочу посмотреть, на что ты способен (он толкает своего друга, лежащего перед ним, к центру стола. Собравшиеся люди начинают шуметь. D тоже подталкивает своего друга к центру)
Розыгрыш проводится (на большом экране в глубине сцены показывается вращающаяся игральная машина). S проигрывает. Победивший D радуется. Те, кто стоит за ним, ликуют, шумят. S, смирившись с поражением, сидит на стуле, опустив плечи, повернувшись к зрителю и подперев лоб рукой. D, забрав выигрыш, говорит заплетающимся языком.
D: (глядя на S и зрителя) Открой глаза, у тебя больше ни гроша, ты голый, что ты будешь ставить. Даже штаны на тебе – мои… (два юноши подходят к S, поднимают его со стула и силой снимают куртку, штаны. S снова садится на стул без верхней одежды)
D: Теперь я выиграю тебя самого.
S: Мне, мне нужна твоя душа?
D: Я поставил все деньги, ты можешь поставить свою душу?
S молча встает и ходит туда-сюда. Снова садится на место. Люди, стоящие за ним, переходят к людям, стоящим за D. S остается один в стороне.
D: Можешь ли ты поставить, свою душу?
S: (испытывает внутреннюю борьбу. Берет что-то из кармана, вытирает вспотевший лоб. Садится на стул, встает. Выглядит решительным.) Я ставлю свою душу, если выиграешь, моя душа – твоя.
Проводится розыгрыш (на большом экране в глубине сцены снова показывается вращающаяся игральная машина). Все, кто стоит рядом, и остальные зрители замирают. Розыгрыш заканчивается. S выигрывает. Группа людей, стоящих за D, переходит к S и встает за ним. Теперь D остается один, понурившись. Он, как и S раньше, опирается на стол и сидит. Встает (делает несколько шагов к зрителю), снимает верхнюю одежду, бросает ее в сторону, расстегивает галстук, трясет головой, рвет на себе волосы. Смеется, как сумасшедший (он бродит по всей сцене, как сумасшедший, пока эта сцена не закончится), говорит непонятные слова… S радостно собирает свой выигрыш.
Конфуций наблюдает за всеми этими сценами, стоя в стороне.
S: Я выиграл, я выиграю весь мир. Я буду выигрывать, все мое (падает, обнимая стол для азартных игр. Окружающие аплодируют ему. Апаш-купаш начинает собирать деньги (друга), лежащие на столе. Собирая, он оглядывается. Смотрит на окружающих, которые ему подлизываются, с враждебным взглядом. Что, вам что-то нужно? Деньги мои, убирайтесь, убирайтесь! Убирайтесь прочь, исчезните… (злобно кричит на окружающих. Люди начинают расходиться в разные стороны. На сцене остаются S и Конфуций по обе стороны стола для азартных игр. S обращает внимание на Конфуция, который стоит неподвижно, глядя на него.)
S: Ты почему не уходишь? Тебе нужны деньги, ты хочешь хорошо ко мне относиться, ты надеешься получить от меня деньги, да? (Конфуций молчит. Шатаясь, делает несколько шагов, снова останавливается) Ты почему не говоришь? У тебя язык связался, или ты застыл как статуя? Если нужны деньги, вот! Теперь ты заговоришь! (бросает несколько монет в Конфуция. Но Конфуций даже не смотрит на него. Стоит, как задумавшийся человек.)
Снаружи сцены слышится скорбный голос (читается стихотворение Абая «Умрет природа, человек не умрет…»)
Умрет природа, человек не умрет,
Но он не вернется, не будет играть и смеяться.
Те, кто не знает, что «я» и «мое» разделены,
Назвали это «смертью».
Многие люди отдались миру,
Отдавшись, спотыкались много раз.
Можно ли назвать это смертью, скажите?
Оставившие после себя слово, которое не умрет?
Конфуций: Абай, Абай, ты где? Где ты? (Повернувшись спиной к S, делает несколько шагов вправо-влево, будто ищет кого-то, шатаясь. Свет на сцене тускнеет.)
Свет гаснет.
3-я сцена:
На сцене стол для игры. За столом для игры S ходит туда-сюда. Останавливается и подходит к куче денег, лежащей на столе.
S: Это ли мне нужно. Я все выиграл, деньги и деньги, кроме денег ничего нет! Я все куплю, все будет мое! Нужны деньги?! Вот! (разбрасывает кучу денег обеими руками) Нет, нет! Я не просто куплю все, я всем буду управлять, все будут управлять деньгами, управлять. Я буду управлять миром, я хозяин всего! (хватает и вырывает вместе с деньгами на столе кусок ткани. На экране в глубине сцены появляется большая карта мира, лежащая на столе. S подходит к столу, вглядывается в карту, расстегивает галстук (звучит Симфония №5 Бетховена).)
S: Вот, вот, я хочу обладать этим! Мне нужны не деньги, а это! Как я тебя люблю (прижимается лицом к карте, гладит ее)
В это время из двух боковых частей сцены выходят шесть человек и подходят к столу. Они одеты в черное, в строгие костюмы, с галстуками, в белых перчатках, в белых масках (лица раскрашены белым цветом). Они подходят к столу и останавливаются. Молчат. S испуганно оглядывается на них. Обеими ладонями прижимает карту, лежащую на столе, и смотрит на них. Пришедшие, будто отвечая ему, протягивают руки к карте на столе, держат карту за каждый уголок. S жадно начинает тянуть карту к себе. Те тоже тянут карту к себе. Начинается борьба за карту (звучит первая мелодия Симфонии №5 Бетховена.) Борющиеся рвут карту на куски и расходятся в разные стороны. На сцене остается S, держащий кусок карты. Он смеется, как сумасшедший, стонет, бросает кусок карты в небо, ловит, целует карту, снова бросает. Карта парит в небе, если карта падает на землю, он снова бросает ее в небо (на экране в глубине и в двух углах сцены идут кадры. Эти кадры становятся доминирующими, свет на сцене ослабевает, и S, похожий на человека, танцующего с картой, исчезает.)
4-я сцена:
На сцене высокий и длинный кирпичный забор, потрепанный дождем и солнечными лучами, с облупившейся штукатуркой местами. Снаружи забора приставлена лестница. Верхняя часть лестницы выступает далеко за забор. Снаружи забора виднеется силуэт человека. У подножия забора горит костер. У костра греется S. D откуда-то приносит ковш и бросает его в огонь. Оба в одежде из предыдущей сцены. S в рубашке, одежда помятая. На D – халат. Но халат не застегнут, одна пола рубашки заправлена в брюки, другая – снаружи. S встает и ходит вдоль забора, будто что-то ищет, поднимает голову, смотрит на забор, немного отступает, с интересом смотрит, будто спрашивая «что там за ним?», видит лестницу, статую. Пытается дотянуться до лестницы, но не может. D, приносящий щепки к огню, удивленно смотрит на его действия.
D: Что ты делаешь?
S подходит к огню и садится на камень.
S: Подбрасывай, подбрасывай больше, мне холодно. Я замерз. Какой холодный день. Будто сижу в лютый мороз января.
D: Но сейчас не январь, а август, разве ты не видишь, природа благоухает, цветы распускаются. Соловей поет. Слушай…
(оба прислушиваются. S сначала снова переводит взгляд на огонь, греется)
S: Какой еще соловей, я ничего не слышу!
D: Ты не слышал, неужели не слышал? (вглядывается в его лицо)
S: Я не слышал!
D: Но я тоже не слышал.
S: Тогда почему ты говоришь «соловей поет»?
D: Я подумал, может быть, ты слышал голос соловья.
S: Когда это я не слышал голоса соловья? Я даже не помню, слышал ли я когда-нибудь пение соловья (принимает задумчивый вид) из глубины моего разума приходит не голос соловья, а голос льва, нет, другого животного, может быть, быка, кошки или обезьяны, не знаю, будто что-то ревет.
D: Вот почему у тебя такой бледный вид, как у покойника.
S: Потому что я замерз.
D: А я мне жарко. Разве ты не видишь, как я потею? Может быть, мой вид сияет, а?! (показывает свое лицо S, сидящему у огня)
S: По-моему… сияет, но твой вид не похож на человека, которому жарко, на что похож твой вид (небольшая пауза), нашел, твой вид похож на цвет бумаги, на цвет доллара, на что-то такое, да, твой вид похож на цвет сгоревшей бумаги, превратившейся в пепел (продолжает греться у огня)
D: Правда, спасибо, брат! (наклоняется и целует S в щеку) Ты меня понимаешь. Я люблю доллары, нет ничего, что бы так огорчало мою душу, радуюсь ли я, утешаюсь ли я – все из-за денег… но и я замерз. Честное слово (он тоже садится и греется у огня)
S: Где же то, что ты говорил, что тебе жарко?
D: Мне жарко, но внутри меня холодно, будто внутри меня замерз лед, этот лед никогда не таял, иногда я представляю себя брошенным с утеса, падаю, этот лед падает, блаженство, если бы я упал, было бы прекрасно, но я не падаю, вместо этого я продолжаю находить деньги, находить, внутри меня нарастает лед, будто растягивая мою грудь, но я не падаю, но мне хочется упасть. Почему?
S: Не знаю, ты что, говоришь обо мне?
D: Нет, я говорю о себе. Слушай, сейчас внутри меня скрипит лед (подставляет грудь S) Ты слышишь? (S прислушивается. Слушает снова и снова. Выглядит удивленным.)
S: Я ничего не слышу. Твоя грудь пуста, как пещера. Оттуда доносится вой ветра.
D: Ты даже не слышишь, как бьется мое сердце?
S: Твое сердце не бьется. Возможно, мы умерли? Люди без сердца считаются мертвыми. Когда я забыл, что у меня есть сердце. Думаю, оно тоже забыло меня. Я не знаю, есть ли оно вообще. Ты думаешь, у тебя есть сердце?
D: Возможно… (бормочет) что такое сердце? Разве это не горсть мяса? Но если нет сердца, мы не можем так ходить, у нас должно быть сердце. Мы же живы.
S: Мы живы?
D: Не знаю, если бы мы были живы, мы бы что-то чувствовали, знали бы цену, ценили бы, уважали бы, разве нет! У меня нет ничего из этого! Вместо этого есть непостижимая жадность, все, все хочу сделать своим, присвоить, брать, находить, есть, поглощать – кажется, есть только такая ненасытность. Во рту у меня только этот вкус. Когда я открываю рот, будто из него открывается еще большая пасть и воет.
S: Почему ты постоянно говоришь обо мне?
D: Я говорю не о тебе, я говорю о себе, подожди, мы не поменялись местами? (встает и немного отступает, удивленно смотрит на лицо S)
S: Мы и так один человек, зачем нам меняться? Я вижу себя в твоем лице. А ты видишь себя во мне? Разве не так? У тебя нет сердца, у меня нет, во рту у тебя только один вкус, у меня так же, ты замерз, я замерз, ты не можешь дотянуться до той лестницы (указывает на лестницу, виднеющуюся на заборе позади), я не могу дотянуться, разве не так? Мы один человек.
D: Возможно… тогда зачем там лестница? (встает)
S: Не знаю, возможно, кто-то хотел перебраться через забор, думали, поставим лестницу и перелезем, поэтому поставили лестницу, но… лестница так и стоит.
D: Как думаешь, они смогли перебраться?
S: По-моему (задумывается), они не смогли перебраться, если бы они перебрались через забор, разве они не были бы здесь? Мы бы увидели, правда? Мы никого не видим (занимается огнем)
D ходит вдоль забора, смотрит вверх, прислушивается, будто что-то слышит, прикладывает ухо к забору, слушает. S даже не смотрит на него. Продолжает подбрасывать ковш в огонь. D прыгает, пытается дотянуться до лестницы, но не может. D немного отступает и кричит.
D: Кто там… есть кто-нибудь? (от его голоса S вздрагивает. Встает)
S: Что ты делаешь?
D: Никто не отвечает? (смотрит на S) Я хотел узнать, есть ли там кто-нибудь.
S: А что бы ты сделал, если бы кто-то был?
D: Я бы сказал им: «Отдайте нам лестницу!»
S: Зачем тебе лестница? Осторожно, может быть, оттуда кто-нибудь бросит в тебя лысую голову, камень или что-нибудь еще, и пробьет нам череп (встает)
D: Правда, нужна ли нам лестница? Что там, думаешь? (снова смотрит в сторону забора) Может быть, там ничего нет, как за веками – голая степь, бескрайнее поле, ни глотка воды.
S: Мне кажется, я видел удивительную статую.
D: Их лестница длинная, но нам от нее никакой пользы, потому что у нас нет лестницы, и роста, чтобы дотянуться до нее.
D протягивает руку к лестнице, бежит и прыгает, но не может дотянуться. S подходит, он тоже прыгает, но ничего не получается.
S: Кажется, там нет живых душ. Если бы кто-то был, мы бы что-то услышали. Я ничего не слышу. Или мои уши не слышат?
D: Я тоже ничего не слышу. Может быть, мы глухие, не слышим, если не слышим, то как бы они ни кричали, мы все равно не услышим.
S: Ты думаешь, они кричат нам? А если там нет людей…
D: Если нет людей, то зачем там лестница? Может быть, они кричали нам, кричали, не смогли донести, в конце концов, устали и ушли по своим делам?
D: Почему мы не услышали? Ах, как жаль!
S резко встает и кричит.
S: Эй, есть кто-нибудь, мы не слышим, мы глухие, нам нужна лестница, спустите нам лестницу… (смотрит на D, стоящего рядом) никто не отвечает!
D: Ничего не получится, мы бессильны общаться с ними, они не хотят общаться с нами. Зачем?
D и S, не зная, что делать, ходят туда-сюда, опустив головы, как растерянные люди. Подходят друг к другу: «зачем?» – говорят. Затем снова ходят туда-сюда, размышляя.
S: Нашел, давайте сделаем так, мы вдвоем пойдем вдоль забора в разные стороны, возможно, нам встретится лестница или дверь…
D: Отличная мысль, сделаем так, я сюда, ты туда, пошли.
Они расходятся в разные стороны вдоль забора. Проходит некоторое время. Они возвращаются с разных сторон забора. На этот раз их одежда изношена, они постарели. Взяв палки, они приходят к тому месту, где раньше горел костер. Костер давно погас. Они смотрят друг на друга, но даже не в силах разговаривать. Стоя у потухшего костра, они снова расходятся в разные стороны.
5-я сцена:
На сцене толпа людей. Место похоже на автовокзал или вокзал. Одни приходят, другие уходят. На сцене люди разговаривают, другие задумчиво стоят сами по себе, третьи смотрят по сторонам, ища кого-то. Один человек делает самолетик из бумаги и запускает его. Другой человек запускает шар с другой стороны сцены. Среди этой толпы стоят Абай и Конфуций, которые вышли на сцену в начале постановки. Они стоят далеко друг от друга.
Абай: Прожили ли мы эту жизнь хорошо или плохо, но прожили немало. Мы боролись, сражались, спорили – прошли через суету. Теперь мы достигли среднего возраста: устали, надоело, увидели бесплодность, бесцельность наших дел, поняли, что все – суета.
Конфуций: Вода течет вниз, человек стремится вверх (“人往高处走，水往低处流。”) Птица знает, где ей остановиться (鸟儿尚且知道找一个栖息的林子), так почему же человек не знает своего места (“知其止”)? Если бы человек знал свое место, то правитель был бы милостив к народу, подданный был бы верен правителю, отец уважаем, сын предан, люди были бы дороги и уважаемы друг другом (“为人君，止于仁；为人臣，止于敬；为人子，止于孝；为人父，止于慈；与国人交，止于信。”) Тогда время было бы мирным, а жизнь человека – благополучной.
Абай: Человек рождается плача, затем умирает. В промежутке, не зная, где находится радость этого мира, они подглядывают друг за другом, хвастаются друг перед другом, проводят драгоценную жизнь бездумно, впустую, в никчемных поступках, и когда жизнь заканчивается, не могут найти, чтобы купить даже однодневный скот.
Конфуций: От правителя до простолюдина, каждый должен воспитывать себя. Воспитание – начало человечности. Невоспитанный человек подобен дикой лошади. Уносится без узды. Такой человек не может управлять страной, даже своим собственным поведением. Если хочешь стать народом, сначала приведи в порядок свою семью. Чтобы привести в порядок семью, нужно начать с себя, если душа чиста, дух будет высок, человек с высоким духом будет честен, честность ведет к справедливости, к пониманию ценности дела, человек, умеющий отличать черное от белого, не ошибется, сможет направить себя и других (自天子以至于庶人，壹是皆以修身为本。其本乱而末治者否矣；其所厚者薄，而所薄者厚，未之有也), (欲治其国者；先齐其家；欲齐其家者，先修其身；欲修其身者，先正其心；欲正其心者，先诚其意；欲诚其意者，先致其知；致知在格物)
Абай: Мудрецы, известные всему миру, давно заметили: каждый ленивый человек – трус, склонен к бездействию; каждый бездейственный – трус, хвастун; каждый хвастун – трус, глуп, невежественен; каждый глупый – невежественен, бесстыден; от каждого бесстыдного ленивца исходят ненасытные, бездарные люди, не имеющие друзей.
Все это происходит оттого, что нет других мыслей, кроме как увеличить количество скота, если бы они полагались на других, этого бы не было.
Толпа людей на сцене начинает уменьшаться, некоторые уходят со сцены.
Конфуций: Если ум не сосредоточен, то, видя, не видишь, слыша, не слышишь; (心不在焉，视而不见，听而不闻，) только если цель ясна, твои шаги не дрогнут, будешь мыслить широко и решительно (知止而后有定，定而后能静，静而后能安，安而后能虑，虑而后能得) если будешь размышлять девять раз, даже если не достигнешь, упадешь, достигнув (心诚求之，虽不中，不远矣)…
Конфуций уходит со сцены. Людей на сцене становится все меньше.
Абай: Каждое опьянение порождает много странностей в теле, ослепляет разум, ослепляет глаза окружающих, заставляет говорить «то-то и то-то», заставляет тело ломаться. В это время разумные люди, не теряя рассудка, не выпуская разума из рук, не позволяя телу ломаться, ищут. Глупые люди, подложив седло под себя, потеряв шапку, прикрыв зад лошади подолом, с глазами в небе, как сумасшедшие, знают только скакать, я видел это.
Абай тоже уходит со сцены.
Сцена закрывается.
…..
6-я сцена:
Все вышеописанные сцены – это сон одного человека, задремавшего в аэропорту в ожидании самолета…
На сцену падает свет. Видны ряды сидений, похожие на театральные кресла для зрителей. Сиденья пусты. Только в первом ряду сидит один человек (Асылбек). Он сидит, задремав. Вдруг сумка, лежащая у него на коленях, падает на пол. Он просыпается. Оглядывается.
Асылбек: Мне приснился сон, что произошло… мне точно приснился сон. Где я сижу, да, я сижу в аэропорту, лечу, неужели мне действительно приснился сон (встает, ходит туда-сюда, останавливается, как Абай, когда впервые вышел на сцену, держит подбородок, задумывается на мгновение), мне приснился сон, я видел Абая! Невозможно! И Конфуций был. Они были здесь, стояли рядом с нами. Они не были безмолвными статуями, а людьми, созданными из плоти и крови, стояли здесь, как я. Не могу поверить. Мы неустанно путешествуем по земле, Лондон, Нью-Йорк, Пекин, Токио, Астана и дальше… возвращаемся, снова уезжаем, будто созданы для того, чтобы неустанно двигаться, кружиться как волчок. Мы не успеваем даже подумать о том, что оставляем после себя. В бесконечном путешествии, которое не останавливается, что мы преследуем, к чему стремимся? Не знаю! «У заблудившегося впереди дорога, позади – тупик…» – сказал Абай. Конфуций. «Если не думаешь о завтрашнем дне, сегодняшний день будет испорчен» (人无远虑，必有近忧). Так куда же мы придем, растоптав то, к чему стремились, и помчавшись по этому пути? Разве не они остаются, а мы уходим? Голос, донесшийся из глубины веков, нет, тот дух, живая душа здесь, будто стоит среди нас. Но узнаем ли мы их? Смогли ли узнать? (слышится объявление о посадке на очередной рейс) Мы улетаем, а они… они здесь! Было бы хорошо, если бы они остались здесь, а мы улетели?
Асылбек, взяв сумку, колеблется некоторое время, смотрит по сторонам, будто прощаясь с чем-то, и уходит со сцены.
Сцена закрывается.
КОНЕЦ.
Ардак Нургазы
http://blog.sina.com.cn/s/articlelist_1587362207_0_13.html
中庸《大学》全文及翻译
https://tieba.baidu.com/p/3060850955?red_tag=2505704855