Данные аксакала Настилека
Каждый год я навещаю свою родину – Шубартауский край. После того как прочитаю Коран для душ моих предков, спешу в село Малкелди, расположенное на границе Абайского района и Шубартау. В Малкелди живет Настилек Саменбетович, глубокий знаток истории края, последний свидетель старины, летописец. По обыкновению, в прошлом году я тоже приехал и поздоровался.
Меня интересуют известные вещи: история двух краев, чьи скоты паслись вместе, хотя хозяева и не были близки, личности, вышедшие из Шубартау, Абай и Шакарим, его ученики и люди, с которыми он общался. Во время прошлогоднего визита мы с аксакалом Настилеком провели немало времени, исследуя степь, а затем долго беседовали у него дома.
«Эй, парень, знаешь ли ты это, а слышал ли ты об этом?» – так начинал свои рассказы Настилек ага, увлекая меня.
В тот раз я записал на диктофон следующий разговор. Разговор о гибели Шакарима. Иногда встречаются интересные факты. Сейчас, когда у меня появилось свободное время, я переписал это на бумагу и представляю на ваше обозрение.
Настилек Саменбетович: Я был директором совхоза. 1982 год. Точно помню. Время, когда только начинал чувствоваться весенний ветерок, месяц март.
Позвонил первый секретарь райкома Шаймагамбет Макашев. Сказал, что в областном центре Семее будет региональный актив директоров совхозов, и велел отправляться в путь. До Аякезе мы добирались, а оттуда поездом или автобусом. Я не хотел ехать так и сказал: «Ойбай-ау, Шаке, мне легче через Кайнар».
Так мы и отправились в путь. Приехав в одно место, остановились, чтобы заправить машину. Там стояла группа людей, из них вышла одна женщина и направилась к нам. «Ага, здравствуйте, вы, кажется, едете на собрание в Семей, я тоже туда еду, возьмете меня?» – попросила она.
Я хотел взять ее, но у этой женщины было еще два человека, и она снова стала просить, чтобы я взял и их. В машину поместятся, я согласился. Женщина привела двух пожилых мужчин из группы людей. Мы тронулись в путь. Один из двух стариков был статным мужчиной, на ногах – хромовые сапоги, на нем модный плащ-пальто, его лицо, не тронутое ветрами, как мрамор, выдавало городского жителя. Второй должен был выйти в одном из ближайших сел. Я не обратил на него внимания, все мои глаза были у того статного аксакала.
Два аксакала и женщина устроились на заднем сиденье. Я сам сел на переднее сиденье машины. Через некоторое время после начала движения, тот бодрый аксакал начал расспрашивать. «Вот так и так, мы едем из Шубартау, я директор совхоза, рассказываю о том-то и том-то». После знакомства он сказал: «Ну что ж, чтобы дорога была короче, аксакал, расскажите что-нибудь!» Я знал, что он многое повидал. Мы тоже выросли, слушая рассказы сельских стариков, и я про себя думал, что этот старик не зря прожил жизнь. Через некоторое время тот статный старик, прокашлявшись, начал говорить: «Спасибо, сынок, теперь нам повезло, ты нас подвез, я расскажу тебе историю, которая до сих пор не была рассказана».
«В 1931 году, мне было меньше 20 лет. Я был комсомольцем и сотрудником милиции в Чингистау. Трудное время, где-то убивали людей, кто-то бежал в Китай, по всей стране голод, конфискации, ссылки, чего только не было, смутное время. Однажды начальник позвал меня и сказал: «Возьми эту телегу, поедешь с этими двумя офицерами, привезешь из города новую милицейскую форму и оружие для района». Мы отправились в Семей на телеге. Приехали, взяли все необходимое. Надели новую форму, вооружились. Так прошел май. Однажды до нас дошла весть: «Ойбай, Елтай Ерназаров едет, в Жоргаде, у горы Огиз провели собрание, за участие в Шубартауском восстании 9 руководителей района исключили из партии и отправили в Сибирь». После этого он направлялся в Абыралы, а теперь вот в Карауыл. Поэтому наши начальники, услышав, что «Ерназаров едет», изо всех сил кое-как построили 2-3 дома, ведь времени было мало, время было трудное. Построив 2-3 дома, они поставили нас, как охрану, у входа. На нас была новая форма, в руках – новое ружье. Мы были молоды, все нам казалось интересным. Затем приехал Елтай, собрал народ, провел собрание, рассказал о ситуации. «Вот так и так, Казахстан охватил голод, я сообщу обо всем этом в столицу, в центр, и исправлю ваше положение», – сказал он, успокаивая народ.
А до этого, кто из присутствующих мог остановить волнения в народе, задержать тех, кто бежал в Китай, подавить восстание? Чье слово остановит народ? Собравшиеся люди немного помолчали, а затем зашумели: «Шакарим, Шакарим-кажи! Кроме него, кто у нас есть?!» Сказали, что народ остановится только по слову потомка Кунанбая, а слова другого человека не воспримет. Ерназаров сказал: «Тогда позовите ко мне этого человека, я хочу поговорить с вашим кажи».
Тогда начальники отправили двух молодых парней на двух лошадях: «Привезите Шакарима». Шакарим, видимо, был недалеко, его нашли и привезли в тот же день. Кажи приехал на большом вороном коне, в руке – пестрый кнут, на голове – меховая шапка, на нем легкий чапан, на ногах – сапоги. Один подол чапана он заправил в пояс и приехал прямо к дому. Ерназаров вышел наружу. Кажи поприветствовал: «Ассалаумагалейкум!» и уселся на землю. После приветствия Ерназаров повторил кажи то, что вчера сказал народу. «Говорят, что этот народ остановится только по твоему слову. Проведи агитацию, руководи народом», – сказал он. Он повторил три раза. Шакарим ничего не ответил, только молча слушал. Возникла неловкая ситуация. Ерназаров, не получив ответа от кажи, повернулся и пошел в дом. Шакарим, опираясь на кнут, отряхнул полы своего чапана, хлопнул себя по коленям и, вскочив на своего вороного коня, уехал в сторону Шакпака. Прибывшие начальники, глядя на оставшихся позади руководителей района, помрачнели и сказали: «Все эти ваши кажи вас губят». Шакарим уехал по своим делам, Елтай уехал в Алматы. Наступила осень. Каждый день – убийства. В стране неспокойно. Ходили слухи: «Осенью, в Рамазан, убили двух учителей, убили того Олжабая». Тогда для поимки бандитов из Семея прибыл карательный отряд.
Отряд возглавлял татарин по фамилии Калитов. Из Каркаралы прибыл отряд. Его начальником был некий Карасартов.
К двум хорошо вооруженным отрядам присоединили людей, знающих местность. «Вы покажете дорогу, мы пройдем через горы Чингис», – сказали им. Я тоже присоединился к одному из этих отрядов. Я был молод, комсомолец, в руках – новое оружие, на мне – новая форма, к тому же дали лошадь. Я был полон энтузиазма. Так мы отправились в путь, пробираясь через горы Чингис. Вдруг пошел мелкий белый дождь. Первое число октября. Два отряда шли параллельно, прочесывая местность, как вдруг мы заметили тлеющий костер в овраге. «Вот те на, бандиты только что ушли», – сказали мы и тут же спрыгнули с лошадей, чтобы осмотреться. Быстро вскочив на лошадей и проехав немного, мы увидели, как из того оврага выехал человек на вороном коне, которого я видел раньше, и поскакал по каменистой земле. «Бандит уехал!» – крикнули мы и бросились в погоню. Когда мы приблизились к этому человеку, я сразу его узнал. Это был Шакарим-кажи. Татар Калитов вскинул ружье и выстрелил. Пуля попала в бедро. Мы видели это. Шакарим, держась за ногу, с поводьями и винтовкой в другой руке, развернул коня и остановился поперек дороги. «Не стреляйте! Не стреляйте! Я вам нужен! Я Шакарим-кажи!» – закричал он. Калитов не стал слушать, выстрелил еще раз из ружья. Шакарим упал с лошади. Его вороной конь заржал и убежал. «Ой, бандита поймали», – сказали мы и, подойдя, увидели, что это действительно был тот Шакарим, которого я видел в мае. Начальники, заявив, что бандит пойман, приступили к составлению протокола. После составления протокола двух солдат отправили в Семей, а одного солдата с двумя лошадьми направили в Каркаралы. «Нам нужно погрузить бандита на верблюда», – дали им задание. Так мы направились в село Рамазан, находящееся в 12 километрах. Мы пришли ночью, скрываясь от людей. Шакарим был высоким человеком, мы с трудом погрузили его на верблюда. Собрали аксакалов села. «Вот, бандит пойман, теперь в стране будет спокойно», – сказали им. Затем нам дали задание: «Идите и похороните этого человека где-нибудь».
Взяв верблюда, мы направились в ближайшую низину, похожую на яму, бросили туда тело кажи и засыпали землей. Ни похорон, ни чтения Корана не было. Затем мы покинули это село до рассвета. Вот так, брат. Мы так погубили Шакарим-кажи.
***
Настилек аксакал немного помолчал и продолжил свой рассказ. Вот такая история Шакарима, рассказанная мне тем стариком. Мы с детства слышали истории о Шакариме. Я внутренне ненавидел того старика, который рассказывал такую историю. Затем мы добрались до Семея, я отвез аксакала домой. Я был в смятении, мое настроение было подавленным. «Аксакал, назовите свое имя, чтобы я знал», – спросил я.
Его звали Умиртай, фамилия – Смагулов. Чтобы не забыть эту историю, я рассказывал ее в разных местах. В 1993 году я написал в журнал «Жулдыз», и журнал опубликовал мой материал. Однажды я рассказал эту историю поэту Ергали Ибраеву, и он предположил, что это мог быть Зейнолла, милиционер, который участвовал в операции по поимке Шакарима и был жив. Я опубликовал под этим именем в «Жулдыз». Позже я исправил. Тот аксакал был из совхоза «Кызыл ту» Абайского района, он умер через 3-4 года после нашей встречи.
Нужно отдать должное, аксакал рассказывал эту историю с огромным сожалением. Конечно, он не считал себя виноватым, ведь он был рядовым солдатом. Даже если бы он сказал «не убивайте», те люди не собирались останавливаться. Это были исполнители, получившие прямое указание уничтожить Шакарима.
На этом месте Настилек аксакал вытер слезы и продолжил рассказ.
А теперь, кто же такие Карасартов и Калитов, которые безукоризненно выполнили это задание?
Я расскажу тебе о них. Вся суть здесь.
Карасартов был начальником милиции в Абае. Говорят, он был кем-то вроде поэта.
В мирное время Шакарим показывал ему свои стихи, и он, будучи в общении с кажи, говорил: «Дайте мне свои произведения, я их опубликую». Однако Шакарим знал, что он сотрудник правоохранительных органов, и, похоже, не подпускал его близко. На этом все. А кто такой Калитов? Он татарин, офицер царской армии. Когда царская армия бежала от красных, этот татарин Калитов нашел убежище в Токтыке и остался там.
Это было в 19-20 годах прошлого века, шла гражданская война. Этот период мы называем «Белая эмиграция». Время беспорядков, когда повсюду стрельба, белые бежали от большевиков. Говорят, в то время кажи сидел на базаре в Семее и пил кумыс. Пришел какой-то нищий человек и сел неподалеку.
Шакарим был гуманистом. «Оу, налейте этому бедняге кумыса, пусть он поест хлеба!» – позвал он нищего к себе. В разговоре он спросил: «Ты татарин или ногаец, кто ты?» – но тот не стал много говорить. «Знаешь арабский, разбираешься в мусульманской письменности?» – спросил Шакарим. Тот татарин ответил: «Знаю». «Если знаешь арабский, то пойдем со мной, будешь учить детей в нашем ауле», – дал нищему лошадь и забрал его с собой в Чингистау. Он провел некоторое время в ауле Шакарима, а затем, придя в себя, уехал. Уехав, он перешел на сторону советской власти и устроился на работу в милицию. Этот татарин – тот самый жестокий Калитов, который сбил Шакарима с ног.
Говорят, тот Калитов, который застрелил Шакарима, умер в безумии.
А второй руководитель отряда, тот самый Карасартов, написал заявление на имя Магауина, обвиняя его в клевете, и преследовал Мухтара. А сын этого Карасартова позже стал директором совхоза, а затем и первым секретарем.
5-6 лет назад парни из Караганды и Астаны, приехавшие на охоту, сказали мне: «Мы видели Карасартова живым». Он был черным стариком, незаметно заходил и выходил из дома сына акима, стараясь ни с кем не показываться. Время изменилось, люди оправдали Шакарима, он понимал политику, был очень хитрым человеком. Тем не менее, он продолжал подавать заявления одно за другим. Говорил: «Я был коммунистом в прошлом и позавчера, я боролся за советскую власть, меня несправедливо обвиняют».
Эх, чего только не повидал этот казах, сынок мой…
***
Вот такая история, дорогие братья, рассказанная Настилек аксакалом о Шакариме. В будущем я постараюсь записать и представить вам некоторые интересные истории летописца о Абае и его связи с великим гением. Лишь бы было здоровье.
Данные записаны и обработаны: Акберен Елгезек,
Национальный портал