Мы находимся в кабинете Сатыбалды Нарымбетова, лауреата Государственной премии и премии «Платиновый Тарлан» киностудии «Казахфильм».
– На каком уровне находится казахское кино с момента обретения независимости?
– На очень хорошем уровне.
– По сравнению с постсоветскими странами…
– Мы не уступаем России, а остальные страны мы опережаем. Туркменистан, например, снес бульдозером кинотеатр и оперный театр. У узбеков и кыргызов, пожалуй, можно говорить о наличии кино. В 60-70-е годы кыргызское кино хорошо развивалось. Сейчас прошло 3-4 года, и оно только начинает восстанавливаться до прежнего состояния.
«ТВОЕ КИНО НЕ ПРИНОСИТ ПРИБЫЛИ…»
Выросло молодое поколение. Наши молодые люди доказывают себя. Пока это авангард. Они идут в ногу с российскими кинематографистами, плечом к плечу. Среди зрителей есть тенденция «протирать штаны сухой травой»: говорят, «казахское кино не состоялось». Они плохо знакомы с казахским кино. Произведения «Казахфильма» сравнивают с сериалами, которые снимают телеканалы, такие как «Хабар», «Казахстан». Это не кино, а телевизионный проект. Особенно хочу сказать молодым зрителям: нужно читать титры. Если написано «Киностудия «Казахфильм» имени Ш. Айманова», то мы за это отвечаем. Кроме того, есть около 30 частных киностудий. Люди смотрят их продукцию и говорят: «Казахское кино погибло». Они не видят наших молодых людей, которые получают награды за рубежом. Не могут видеть. Есть причина, почему они не видят. Мы говорим об этом с 95-96 годов, кинотеатры были приватизированы. Когда я прихожу в кинотеатр со своим фильмом и говорю: «Это продукция киностудии имени Шакена ага», мне отвечают: «Ну и что?!» Интересно, что он имеет на это право, это его частная собственность. «Я зарабатываю, показывая фильмы Голливуда, Европы, Японии. Твое кино не приносит прибыли», – говорят они. Ложь!
– Ложь?..
– Не патриоты… Чтобы провести премьеру нового фильма, мы арендуем зал на два часа. Время с шести до восьми вечера, прайм-тайм, вообще заоблачное. Для них это дорого. Нет патриотизма. Если вы заключаете договор и показываете свой фильм несколько дней, они ставят его в двенадцать ночи, в час или в десять утра. Кто же тогда его посмотрит?! Многие люди звонили и спрашивали: «Как мы можем смотреть в рабочее время утром?» Звонили из Астаны, Шымкента, Атырау, Тараза: «Как мы можем прийти в час ночи?»
НУЖЕН ЗАКОН О КИНО
– Как можно решить эту проблему?
– Недавно мы, семь-восемь человек во главе с нашим уважаемым Асанали, обратились в Парламент с предложением принять новый закон о кино. Он еще не принят. У той же Туркменистана есть закон о кино с девяностых годов. У нас нет, это позор. Если этот закон будет принят в этом году, в каждом городе будет по одному кинотеатру акимата. В этих кинотеатрах будут демонстрироваться только казахские кинопроизведения. Тогда слова зрителей, критикующих казахское кино, не увидев его, будут иными.
– Что это за зрители?
– Я сам делю казахских зрителей на три категории. Одни привыкли смотреть дешевые индийские, турецкие, корейские сериалы, зрители таких слезливых сериалов. Вторая – зрители европейских, а затем голливудских боевиков. А третья – думающие зрители. Это люди, которые после просмотра фильма могут задать себе вопросы и искать на них ответы. Я снимаю кино для этой третьей категории зрителей. Молодые люди, получающие награды за рубежом, о которых я говорил, тоже ищут таких собеседников. Наша цель – снимать фильмы, которые заставляют зрителя задавать себе три вопроса: «Откуда мы пришли, что мы делаем, куда идем?» и через это вести диалог. Первые две категории таких вопросов не задают и не ищут. Я понимаю их: приходя уставшими с работы, они хотят немного отдохнуть, посмотрев развлекательные фильмы. Отсюда и их увлечение дешевыми, примитивными комедиями.
КТО ТАКИЕ «ОФИЦИАНТЫ-РЕЖИССЕРЫ»?
– Как нам привлечь зрителей первой и второй категории, о которых вы говорили?
– Вся наша мысль – воспитать думающего зрителя. А те, кто снимает кино для первых двух категорий зрителей, – это «официанты-режиссеры». Как будто говорят: «Вам нужно лагман-кино? Вот! Если хотите фильм, который заставит плакать, я добавлю туда перца». Они идут на поводу у зрителя. А мы хотим общаться со зрителем через экран…
– Среди режиссеров, идущих по вашим стопам, есть те, кто снимает авторские, интеллектуальные фильмы…
– Фильмы Данияра Саламата.
– Снимающие артхаусные фильмы…
– Ты видел «Күрке»?
– Кенжебек Шайкаков.
– Снял замечательный фильм.
– Не вредит ли вам засилье коммерческих фильмов и их непрерывный показ в кинотеатрах?
– В первую очередь это вредит зрителю, а не нам.
– Не из-за них ли вы не можете окупить расходы на свои фильмы?
– Артхаусные фильмы никогда не окупают свои расходы. Если уровень зрителя (и читателя) относится к первым двум категориям, то не должны писать ни Ауэзов, ни Магауин, ни Сулейменов. Помнишь картину Репина «Бурлаки на Волге»? Все на берегу тянут большую баржу. Мы вынуждены быть такими режиссерами, такими писателями. Потому что мы должны тащить вперед искусство, которое осталось позади.
– В чем недостаток авторских, интеллектуальных, артхаусных фильмов, снимаемых у нас?
– Недостаток в том, что у них мало зрителей. Для их показа у нас должны быть свои кинотеатры. В Алматы только директор кинотеатра «Арман» Бауыржан Шукенов является сторонником казахского кино. Он старается показывать наши фильмы максимально своевременно. В Караганде есть одна женщина по имени Рымбала, которая не дала приватизировать кинотеатр при акимате. Как только слышит новость о выходе фильма из «Казахфильма», сразу же приглашает. Показывает наши фильмы и проводит встречи со зрителями. Если бы в каждом городе работал один кинотеатр, построенный при акимате, то не было бы проблем от «официантов-режиссеров». Искать недостатки в работе творческого коллектива – это все равно что искать блоху в ногте. Не все артхаусные фильмы можно назвать шедеврами. Тем не менее, нужен глаз, который видит хорошее.
– Мы знакомы и с вашей прозой. Ваше творчество, углубляющееся в судьбы отдельных людей, как «Жусан дəмі», теперь перешло к идеологическим фильмам…
– Ранее я снял два фильма, «Көзімнің қарасы» и «Қыз жылаған», которые широко обсуждались на фестивалях. Я мог бы продолжать работать в этом направлении и дальше. Но почему я пришел к «Мустафе Шокаю», «Аманату»? Несколько лет назад, когда я лежал в больнице, в санатории, я много общался с людьми. Меня поразило, что они оторвались от своей истории, своей культуры. Я понял, что нам сейчас нужны идеологические фильмы. Я посчитал своим долгом через кино работать над проведением государственной, национальной идеологии, возрождением исторической памяти народа. С одной стороны, я был склонен работать в просветительском направлении. Моя мечта – видеть душу, дух молодого поколения казахами. Недавно мы с известным актером Нурланом Санжаром написали сценарий под названием «Ұзақ жаңғырық». Филолог Адольф Янушкевич, сосланный во времена Кенесары, написал богатую книгу о казахской степи. Он встречался с Кунанбаем, Биржаном, Таттимбетом, султаном Бараком, дедом Шокана Уалиханом и с удивлением рассказывал о казахской культуре. Этот сценарий написан на основе этого, он является духовным продолжением «Аманата».
– Какова судьба «Аманата»?
– Его судьба похожа на лотерею. Я был на многих кинофестивалях, и во многих случаях получение фильмом награды – это лотерея. Более того, большинство авторитетных мировых фестивалей политизированы. Что будет, то будет. Главное, мы попали в лонг-лист, из более чем 200 фильмов были отобраны 87. Впереди шорт-лист. Раньше, когда «Көзімнің қарасы» получил премию имени Жоржа Садуля Французской академии киноискусства, из более чем 200 фильмов осталось всего 10. В итоге мы с японским режиссером соревновались за номинацию «Лучший фильм на иностранном языке». Решение, как я уже говорил, похоже на лотерею. Главное, мы попали в список. Мы в пятый раз стремимся к «Оскару». Это доказательство того, что казахское кино начинает привлекать внимание. Фильм Кончаловского «Рай» из России и «Аманат» из Казахстана идут параллельно. Девушка по имени Асия Багдаулеткызы подробно проанализировала «Аманат». Прочитав, я был удовлетворен. Сейчас время таких грамотных молодых людей. Работа молодого режиссера Елзата Ескендира вызывает восхищение. «Өліарасы» является свидетельством глубокого исследования казахской души. Теперь очередь за ними.
– В Персии есть Киаростами, Панахи, Фархади, в Турции – Джейлан, они открыто изображают психологические последствия религиозных, социальных, интимных конфликтов в жизни народа. У них достаточно зрителей в своих странах. А почему у нас непонимание таких поисков?
– Хотя мы сейчас пожинаем плоды этого, причина кроется в прошлом. Мы носили ярмо колониализма, все проходило через сито коммунистической цензуры, прежде чем было представлено. Мы даже с мировой литературой познакомились на русском языке. Мы дошли до того, что перестали узнавать себя, даже не хотели узнавать. Теперь, когда мы пришли в себя и прикрыли свои задницы, телевидение окончательно испортило нам настроение индийскими сериалами. Каковы их программы, разводы и воссоединения певцов. Кому это воспитание?! На канале «Мəдениет» была передача Жусупбека Коргасбека «Кітапхана», сейчас ее нет. Почему? Сказали «нет рейтинга». Я жалуюсь на телеканалы, которые не могут продвигать литературу, кино, музыку и живопись своей страны. Неготовность зрителя к фильмам, где открыто показана психологическая интрига, в нынешней ситуации напрямую связана с телевидением. Мы должны сообща работать над государственной идеологией, это не чужое, это наше государство. Именно эти телеканалы формируют культуру восприятия народа.
– Литературная элита «Новой волны», пришедшая в кино в девяностые годы, тоже не очень-то приняла…
– В этом нет ничего удивительного. Общество редко принимает новшества в искусстве сразу. Была ли среда, понимавшая стихи Абая в свое время? Когда приходит новшество, оно приходит не через форточку, оно приходит как буря. Старшее поколение, младшее поколение всегда приходят с присущими им поисками. Если они не понимают друг друга, это тоже естественное явление. К тому же, нельзя сказать, что «Новая волна» открыла стопроцентную новизну. В них заметно стремление специально отличаться, убегая от реальности. Аскар Сулейменов и Андрей Тарковский были моими учителями. Тарковский преподавал мне два года перед отъездом в эмиграцию. И Асеке, и Тарковский, не зная друг друга, оба говорили: «Скрывай свою мысль внутри капустного листа, пусть читатель его развернет, пусть потрудится». Сам приход «Новой волны» в кино в те времена – это большое дело. Что бы мы делали, если бы молчали? Если бы новая волна не пришла и не смыла все, кино бы застопорилось. Зритель не будет пить стоячую воду. Нам нужны молодые люди, которые подхватят эстафету после нас. Иначе, развелось «официантов-режиссеров», «официантов-писателей». Если так пойдет дальше, мы превратимся в общество «официантов». «Отступать некуда, позади Казахстан!».
– Спасибо за беседу!
Усен ТОРТАЙ
Журнал «Ақ желкен», №2
Февраль, 2017