«Мои слова пропали зря…»
Абай
Неужели, достигнув такого состояния, когда ценность слова утрачена, а положение родного языка стало плачевным, мы будем винить во всем власть? Может, нам стоит на мгновение почувствовать свою ответственность, заглянуть в себя и, обратившись к путеводной звезде, очистить и исправить свою душу, чтобы не сбиться с пути? Нет нужды петь оды родному языку. Но кто же думает об обмане и спасении? Если мы стремимся построить вечное государство, разве не следует нам собраться с силами, чтобы стать подобными неукротимому скакуну, чья грива и хвост развеваются на ветру?
Иначе все так и будет продолжаться. «За пятнадцать лет можно было научить говорить по-казахски даже медведя», «Пока существует казахская земля, будет существовать и казахский язык. Он будет расти. Он будет процветать. Великий язык нашей нации – вечен». Это незыблемые принципы, которые озвучиваются. Это правила-предостережения, которые приведут в чувство любого ошеломленного.
Великий тюрколог, немец по происхождению, В. Радлов, глубоко интегрировавшийся в русскую среду, говорил: «Язык казахов гибок, красноречив и остроумен, часто поражает своей находчивостью в ответах на вопросы. Любой казах, даже неграмотный, говорит на родном языке на уровне, который мы наблюдаем в Европе только у французов и русских». Татарский ученый А. Садри вторит ему: «Если сегодня существует один язык, который является самым чистым, самым богатым, самым естественным и сохранился в первозданном виде, то это казахский язык и казахская литература, и мы должны открыто признать это ради истинной науки».
Как же мы его унижаем? Один высокопоставленный министр призывает объяснять и проповедовать аяты Священного Корана на русском языке, а другой бывший чиновник с гордостью заявляет, что не будет говорить по-казахски, если ему не промыть мозги. Кто же тогда позаботится о будущем родного языка? Чего от них ждать? Видя и слыша нелепые поступки и ограниченность таких людей, один студент с юга (пока еще есть свет в его сознании) начал бить тревогу, говоря: «Наш дух отравляется». Это не одинокий крик души.
Некоторые чужие обычаи стали для нас привычными, и казахские телеканалы заполонили бесконечные сериалы из Китая, Кореи, Индии и Турции. Почему нас не волнует, насколько негативно они влияют на национальный характер, воспитание и поведение? (Одни только названия чего стоят: «Трудности любви», «Станция любви», «Любовь в моем сердце», «Болезнь любви», «Сеть любви», «Обитель любви», «Печаль любви», «Его любовь», «Любовь и наказание», «Украденная судьба» («Украденная жизнь»), «Капризы судьбы», «День, когда моя судьба не решилась», «Я поменяю жену», «Женское счастье», «Сорок свечей жены», «Тайна женщины», «Девушки», «Путь девушки», «Право девушки», «Сердце ребенка», «Сиротское сердце», «Путь к сердцу», «Матери», «Моя прекрасная мама», «Невестка», «Келинка Сабина», «Мой любимый», «Я хочу быть счастливой» – и так далее, как кишки). Насколько же узок телевизионный экран, настолько же убоги и отвратительны их сюжеты, содержание, формы и решения.
Недавно я проходил мимо бывшего кинотеатра «Алатау». Сердце мое сжалось, и мне стало невыносимо больно. Его сравняли с землей и на его месте построили «игровой центр». В южной столице, помимо «Алатау», кинотеатры «Искра», «Казахстан», «Мир», «Шымкент» в Шымкенте, кинотеатр имени Сакена Сейфуллина, а также, как я слышал, подобные культурные очаги в других городах стали использоваться в иных целях. Куда делись фильмы, которые зрители могли бы смотреть с удовольствием? Или же XXI век отвернулся от важнейшей отрасли искусства и стал к ней равнодушен? Отечественные телеканалы