Каждое произведение Бексултана Нуржекеулы дарит читателю надежду, призывает к человечности, прославляет человеческие отношения. А исторические произведения писателя своей исторической точностью заставляют живо представить пережитое народом. В 2016 году за роман «Ай, мир мой» писатель получил Государственную премию. Роман, основанный на исторических данных, через жизнь Шайи и Тазабека изображает судьбу казахов. В связи с этим представилась возможность побеседовать с писателем и остановиться на исторических личностях и данных, послуживших основой для романа.
– Роман «Ай, мир мой» охватывает период от национально-освободительного восстания до лет независимости. Вы сказали, что герои романа, основанного на исторической правде, существовали в жизни, и даже их слова взяты из архива. Смогли ли трудности, пережитые казахами, уместиться в страданиях Шайи?
– В целом, невозможно уместить все пережитое казахами в одном романе. Тем не менее, я в значительной степени охватил основное, ключевое – восстание албанов. Основная цель романа – ответить на вопрос, что пришлось пережить народу, не имеющему собственного государства, ни национальной армии для защиты народа, ни национального лидера, проще говоря, защитника, ставшему подданным чужака. Конечно, мы не застали восстание 1916 года. И тех, кто его видел, не осталось. В 80-е годы я написал роман «Жизнь, прожитая в ожидании». Этот роман также охватывает события 1916 года. Это произведение, написанное в период Советской власти. Не имея возможности открыто говорить о страшной резне, я лишь написал о том, как люди, которые должны были объединиться для защиты своего государства, убивали друг друга, бросали друг друга в огонь. Граждане, которые должны были руководить народом, вместо того чтобы объединиться и проявить силу, спорили друг с другом и продали все за женщин и должности. Главный герой – певец Атике. В наших краях были батыры Атике, Нуржеке. Именно они выступили против русских переселенцев. Атике был убит царскими войсками, Нуржеке был сослан, и после возвращения неизвестно, где и от чего он умер. Вот всему этому я дал название «Жизнь, прожитая в ожидании». Сколько людей было расстреляно без суда. Не было закона, защищающего народ. Был лишь закон России, защищающий только русских: «Прикоснешься к русскому – умрешь, будешь осужден». В 1916 году этот закон был полностью реализован.
Вмещается ли жизнь казахов в жизнь одной Шайи? Невозможно вместить все, но я взял самое основное. Судьба женщины и судьба народа схожи. Все тяготы, выпавшие на долю народа, выпадают и на долю женщины. Казахи сравнивают женщину с Матерью-Землей. На первый взгляд, у той суматохи того времени не было причин. Есть договор, заключенный в Капале в 1846 году. Его подписал и скрепил печатью представитель албанского рода Тазабек Пусурманов, он находится в сборнике «Русско-казахские отношения». По этому договору царское правительство не должно было брать казахов в армию, но казахи должны были платить налоги. Все казахи платили налоги. Семенов-Тянь-Шанский видел эту бумагу, висящую на войлочной стене юрты старшего султана албанов Тезека-торе. Он пишет в своих мемуарах: «Телек-торе, хвастаясь, повесил договор, данный русскими».
Да, я не смог полностью изучить восстание 1916 года. Сидя в архиве, я исследовал только восстание албанов. Есть много того, что наши историки не исследовали. Некоторые страницы открываются с трудом, и когда смотришь, кто бы мог их прочитать, нет никакого списка. Работа нашего архива тоже, похоже, не налажена. Есть расписки: «Получено такого-то числа, такого-то месяца». Нет бумаги, где было бы написано «Прочитал, сдал». Никто этого не требует. Рвут ли страницу, читают ли, или изменяют – никто не знает. Я был вынужден удивиться. Среди документов есть заявление хорунжего фон Берга, данное перед судом. Не только он, но и многие другие давали показания. Следственная работа велась с октября 1916 года. Из-за чего началось восстание, кто виноват – основные документы представляют собой карательные предписания. Выносится приговор: «Самого опасного такого-то повесить». Следят, после следствия вешают. Я знаю только Бекболата Ашекеева, повешенного на виселице. Многие были повешены, но герои, возглавлявшие народ, забыты. Мы хотя бы запомнили Узак и Жаменке. Наши старшие передали нам это. Есть записи Ильяса Жансугурова, есть «Время раздора» Мухтара Ауэзова. Благодаря им они остались в нашей памяти.
Теперь перейдем к роману. Шайи – девушка, которой исполняется 16 лет. Она мечтает: «Я буду счастлива, выйду замуж, выйду замуж за парня, которого люблю». Она идет на ярмарку с невесткой и выбирает красивое платье. Как внезапно обрушилась беда на казахский народ, так внезапно обрушилась беда и на Шайи. Даже выйти замуж стало мучением. Отец ее будущего мужа был убит. В те времена трудно было выдавать невесту, когда кто-то умирал. И вот, «рискнем, ведь было обещание создать семью, пока жив», – так выдал свою дочь Шайи ее отец. Но русские убили и сожгли ее брата, его детей, мать и отца. Это судьба Шайи. Это и судьба казахов. В записях карательных отрядов есть эти сведения. По их словам, народ был уничтожен без причины. Шайи тоже. У нее не было никакой вины перед русскими. Казахский народ тоже. Хорошо, мы подчинились русским – подчинились. Мы хотели пасти скот, растить детей, но в один день на голову народа обрушилась беда. Невольно, подчинившись русским, наше поколение само начало русифицироваться. Шайи тоже. Русский насиловал, и ее ребенок родился русским. В этом и сходство с народом. Но ребенок, рожденный от этого русского, все равно служит казахам. Потому что его язык, его тело остались казахскими. Мы тоже так, наполовину русифицировались. Ее правнука в итоге в декабре изнасиловали русские офицеры, и он погиб. Шайи переживает все, что пережил народ, все его трудности. Ее унижали, насиловали, даже русифицировали. До сегодняшнего дня среди нас много русифицированных казахов. Шайи родила от русского, но считала его не русским, а своим казахом. Калмыки тоже резали, унижали, насиловали казахов. Тазабек не мог их защитить. Он был один. Врагов было много. Народ, лишенный защиты, независимости, подвергается такому. Перейдем к исторической стороне. Шайи и Тазабек в этом – собирательный образ, взятый из народа. Это типизация, созданная писателем. Была девушка по имени София. Русская девушка, вышедшая замуж за казаха, знала казахский в совершенстве, защищала казахов, играла с казахскими детьми, пела казахские песни. Ее родители были богаты, держали пасеку. Это исторический образ. Кожаш тоже был человеком, жившим в то время. Есть русский по имени Кобзев, который защищал казахов. Он жил в Жалаңаше. То, что он был другом отца Капеза, Байгабыла, – правда. Приехав из России голодным и нищим, потеряв дочь от насилия в районе Аральтюбе, он приехал сюда, и Байгабыл отрывал от своего рта половину еды, чтобы помочь ему. Он этого не забыл. Он не видел зла от народа. Кобзев и Байгабыл – представители народа. Они уважали друг друга, жили в уважении. Сергейчук – совершенно другой человек. Он приехал, когда русских стало больше, когда они набрали силу. Те, кто приехал поодиночке, искали убежища у казахов. Сергейчук приехал не за добром от казахов, он приехал, чтобы захватить казахские земли, править ими. А Кобзев приехал, чтобы прокормиться, чтобы обеспечить здесь свою семью. Это два разных русских. Те, кто приехал раньше, не могли причинить вреда казахам, потому что видели много добра. Следовательно, вторжение на чужую землю изначально неправильно. Земля, народ, власть, закон должны принадлежать тому, кто там живет. Это нужно защищать. У нас было наоборот. Приехавший человек сам создавал закон. Не было закона, защищающего казахов. Казахи были уничтожены за то, что сказали: «Эй, вы же обещали не брать у нас солдат». Казахи не уничтожали русских, все это ясно видно в архивах.
Двигаемся дальше. Капез Байгабылулы – певец-композитор. Он тоже был реальным человеком. Самсалы – сын Кожабека. В 1946 году в Жаркенте Самсалы Кожабеков был первым секретарем районного партийного комитета, дважды Герой Социалистического Труда Головацкий был снят с военной службы и назначен руководить сельским хозяйством, в городе Жаркент был построен первый водопровод. Воспоминания этого человека находятся у меня. По этим воспоминаниям я отследил всю историю. Когда калмыки не пропускали через границу, пошел человек по имени Даулетбай. То, что у Даулетбая был брат-калмык, и то, что Даулетбай ассимилировался среди казахов, – все это правда. Существование такого человека есть в документах Ильяса Жансугурова. Есть и в воспоминаниях Самсалы ага. Его имя упоминается. Оба. Иногда не веришь одному источнику, но если два источника совпадают – это историческая правда. Вот, все имеет историческую основу.
– В казахской литературе часто встречаются расхождения между художественным произведением и исторической правдой. Имеет ли это вред для казахской истории, литературы?
– Среди некоторых писателей, пишущих нашу историю, есть нежелательный обычай. Если есть расхождение между художественной и истинной историей, они считают это простительным. Это неправильно. Вы не имеете права изменять исторический факт. Например, все называют это восстанием Каркара. Я не согласен называть это восстанием Каркара. Это – восстание албанов. Потому что восстание было не только в Каркара. Оно было в Талдыбулаке, Нарынколе, Кыргызсае (бывший Подгорный), Шелеке, на высокогорном пастбище Асы. А Каркара – это всего лишь одно место. Причиной того, что это назвали восстанием Каркара, стало то, что основной пункт пребывания пристава Подпоркова был именно там. Народ выразил свое недовольство, придя туда. В остальном это – собирательное восстание. Основным местом его обострения стала атака на Каркара. Самое главное, если посмотреть на ход событий, восстание охватило все албанские роды.
– Было ли много невысказанных, ранее неизвестных данных в архиве?
– Конечно, я как раз к этому и подхожу. Например, я просмотрел и прочитал показания нескольких русских и казахов, данные суду. Я видел записи М. Тынышбаева, Т. Бокина. Пара русских из Жаркента написали о том, что видели по дороге. Есть даже записи русских офицеров и солдат, участвовавших в карательных акциях. Некоторые говорят, что они не были повстанцами, но их расстреляли намеренно, чтобы отобрать имущество. Там был убит дунганин-торговец, которого представили как повстанца, чтобы завладеть его богатством.
Есть много вещей, от которых стынет кровь. Теперь посмотрите, как разгорелось восстание, которое называют восстанием Каркара. Подпоркова сняли с должности за неумение правильно организовать дело, на его место пришел Кравченко. Кравченко поручил задание 29-летнему офицеру фон Бергу. «Казахи разрушили улей пчеловода Зуева, разгромили его дом, отправляйся туда и помоги», – сказал он. Он отправился в путь с отрядом. Он говорит своими словами, пишет своими руками. «Когда мы достигли границы, было уже полночь. Перевалило за двенадцать», – говорит он. Казахи пасли скот и ложились спать рано. «Поэтому ночью один повстанец стоял на коне, я выстрелил в него из пистолета. Он убежал», – говорит он. Откуда он знал, что это повстанец? Он не знал, какой он казах. Приехал, увидел, сразу выстрелил. Приехав, он увидел, что дети Зуева целы. Разгневанные казахи угрожали, но не сожгли его дом, не тронули его детей. Это было возмущение казахов: «Мы дали вам приют, а вы так поступаете?» То, что они вошли в его сарай и проявили силу, – правда. Но они не грабили, не трогали. Русский, испугавшись, убежал и спрятался в лесу. Увидев Зуева, они поговорили, и так, в пять часов утра, они вернулись в безмятежный аул. «У них была охрана, мы напали на повстанцев. Мы убили пятьдесят человек. Остальные убежали в горы», – пишет он. Кто убежал? Женщины и дети. Зачем их убили? Зуева никто не убил, но даже не убив ни одного русского, они убили пятьдесят спящих казахов. Прибыв в другой аул от Каракола до реки Туп, они снова указывают, что у них была охрана. Правда это или ложь, никто не знает. «Таранчи (уйгур) по имени Айса проявил большое мужество. Мы напали, окружили и пронзили их. Так мы насчитали восемьдесят человек, с нашей стороны потерь нет», – говорит он. Кого убивают спящих людей? Если бы они были готовы, разве они не сбили бы кого-нибудь, не пронзили бы кого-нибудь копьем? Теперь как они оправдают себя? Они пишут, что при обыске казахских домов были найдены русские женские платья и иконы. Они делают вывод, что казахи грабили кого-то. Разве они грабили русские церкви? В Жалаңаше была только одна церковь. Когда эти аулы у Тупа грабили Жалаңаш? При осмотре захваченных вещей пишут, что из казахских домов было изъято 5-6 ружей. Если бы повстанцы сопротивлялись, почему бы они не держали ружья в руках, а прятали их дома? Не доказывает ли это само по себе, что те, кого фон Берг называет повстанцами, были просто спящими казахами в своих домах? Видите ли, все ложь. Зачем казаху русская икона? Зачем ему русское платье? Они хотят сказать, что отомстили, ограбив русских. Чтобы убить 80 человек в одном ауле, нужно было хотя бы пятнадцать юрт. Это преступление против человечества, геноцид. Все это потрясло меня до глубины души. То, что резня была именно такой, есть в рукописи Ильяса Жансугурова. Она была найдена позже. В свое время его расстреляли как врага народа, следователь сказал, что сжег рукописи, но он сохранил их дома. После смерти следователя из его дома были извлечены арабоязычные материалы. Когда позвали специалиста из архива и попросили прочитать, оказалось, что это та самая рукопись Ильяса Жансугурова, которая считалась сожженной. Из нее вышла рукопись Жансугурова под названием «Жаркентский уезд». Вся эта резня описана. Не веришь одному человеку, я несколько раз смотрел в архиве. Этот человек также пишет о том, что сделал фон Берг. Обратимся снова к собственным записям фон Берга. «Из Каракола шли триста человек. Были дунгане, были контрабандисты. У них было белое знамя», – говорит он. Сам называет их повстанцами и убивает любого встречного. Из них осталось в живых только пятьдесят человек. Значит, двести пятьдесят человек были убиты без всякого спроса? Это ужасно. Самое главное, после убийства людей все было разграблено. Он отчитывается Кравченко: столько-то денег, столько-то скота. Из русских в Жалаңаше родственники, желавшие защитить Аубакира, подняли восстание. Аубакир Султанбаев был заключен вместе с Узаком, Жаменке, Серикбаем. Есть воспоминания Иргебая Далденбаева. Эти данные есть и у Ильяса Жансугурова. «Тогда пришло восемьсот человек. В Каркара присоединилось двести человек», – пишет он. Всего тысяча человек. Фон Берг пишет, что пришло пять тысяч казахов. Он лжет в пять раз. Он пишет: «Мы разделились на две части, чтобы окружить их». Иргебай пишет: «Мы шли, они окружили нас, четверых-пятерых убили, мы резко повернули и убежали». Фон Берг тоже говорит об этом. «Мы пытались окружить, казахи узнали и убежали. Мы стреляли», – говорит он. Здесь ранен отец Шайи. После этого приходит гонец от Кравченко. Он сам пишет: «Пришло сообщение: не преследуй убегающих казахов, возвращайся». Фон Берг не возвращается. Не подчиняясь Кравченко, он выстрелил из пистолета в человека, шедшего во главе колонны с белым знаменем, на белом коне. Человек, увозивший свой скот. Неизвестно, переезжал ли он в Китай или переселялся. После выстрела он упал с лошади, подошли, посмотрели – на груди у него Александровская медаль, он оказался волостным. Волостной – человек, служивший русским. Остальных, говорит, пронзили копьями, зарубили саблями. Не производя выстрелов, ни один человек не остался в живых. Огромное количество скота досталось Кравченко бесплатно. Он указывает, сколько скота было получено, но не говорит, сколько людей было убито. Я описал это. От детей до взрослых, ни один человек не остался в живых. Резня без спроса – это волосы встают дыбом. Все это есть в рукописи Ильяса Жансугурова. Это ужасает. Когда София услышала, как фон Берг рассказывает: «Я возмущен тем, что вы называете себя русской армией. Вы убиваете мирный народ», – я заплакал. Я не мог уснуть несколько дней после прочтения этого. Я читал это и раньше в архиве, Турсын Журбай тоже писал об этом в «Казахской литературе». Но когда я прочитал своими глазами, я был поражен. Сейчас я забыл имя, но у одного русского торговца из Жаркента взяли показания. Он говорит: «Я шел из Каракола. У реки Туп лежит женщина с разорванным животом, ее изнасиловали, убили вдоль дороги. Там лежит ребенок, возможно, ее сын, ему вырвали зад. Здесь лежит еще один ребенок. Его тоже убили». Это повстанцы? Тогда зачем их убили, спрашивает он. Похоже, целью было уничтожить казахов с лица земли. В 1916 году каждой русской семье было тайно выдано оружие. Кобзев, видя все это, устраивает на работу Самсалы, его детей, становится их попечителем. Кожабек говорит: «Ты зовешь меня, можешь ли ты защитить меня от твоих русских?» «Если я не смогу защитить, зачем я буду тебя звать на работу?» – отвечает он. Все были названы своими именами. В Тасашы Кожаша повесили на дерево. В архиве нет имени Кожаш, но правда в том, что у устья Тасашы казаха повесили на дерево и вставили ему в рот половой орган, чтобы запугать казахов. Это есть во всех воспоминаниях. Среди убитых людей около двадцати детей утонули в болоте, это есть в записях народа. Кости людей, лежащих группами под покрывалом, были свалены в кучу, вся цепочка событий есть в сборнике воспоминаний Ильяса Жансугурова. Все это вещи, от которых волосы встают дыбом.
Почему бегущих казахов заставили вернуться? И этому есть причина. Если поехать в Нарынкол, в местечке Сумбе есть военный пост. Все, кто перешел в Китай, пересекли границу через это место. Казахи знали все перевалы, первые успехи прошли. Затем это было укреплено, и их не пропускали. Русские солдаты приходили с тыла и стреляли, когда раздавался звук пушек, казахи пересекали границу, не обращая внимания на то, мертвы они или живы. Калмыки спускались с гор и грабили скот и девушек казахов. Это было. Когда Аубакир пришел в первый раз, он говорит, что отдал половину своего скота. Многие поступили так. А когда пришли братья Кожабека, один из братьев Даулетбая был атаманом калмыков. Через него он и пропустил их. Это тоже было. Калмыки, не имея возможности пересечь границу, объезжали казахов на лошадях и увозили красивых девушек и женщин. Через день-два они возвращали их обратно, совершенно обессиленных. Это значит убить живьем… муж стоит, свекры стоят, никого это не волнует. Выдержать такое унижение – ужасно. Прочитав обо всех этих унижениях, потомство должно немного задуматься. Независимость не падает с неба. Мы достигли ее благодаря пролитой крови, пролитому поту, растоптанному достоинству. Независимость священна. Вот что пережило ваше поколение предков, когда не было независимости. После того, как они перешли в Китай, было установлено Временное правительство. Все, что они сделали, – искали казахов. Они отправили официальное письмо в Китай: «Верните наш народ на родину». Они не преследовали их, а требовали возвращения на родину. Китаю народ не был нужен, они возвращали их, заходя в дома. Некоторые пытались остаться, говоря, что у них есть родственники. Народ был голоден, они шли и падали, когда подходили, оказывалось, что они умерли на месте падения. Вернувшись, они снова погибали в пути. Их вернули ранней весной, в период «узынсары», когда тонкий становился толстым, а толстый рвался – в голодное время. Казахи гибли без спроса, как при переходе в одну сторону, так и в другую. Жена волостного Серикбая, Кокшегир, была дочерью знаменитого батыра Кожеке. Ее знали калмыки. Даже если это художественное произведение, нет вымышленных образов, нет искажения произошедшей истории. Есть только психологическая подготовка человека, раскрытие психологических аспектов исторических событий. Не писать об этом – грех перед историей, грех перед человеком.
– Похоже, романом «Когда враг напал с тыла» было положено начало этой теме. Оба охватывают трудный период, пережитый казахами в смутное время. Вы считаете, что в этой преемственности есть закономерность?
– Это касается установления Советской власти. В пятьдесят лет, как долг перед родной землей, я провел двадцать дней в государственном архиве, двадцать дней в архиве Жаркента. Все это исторические факты, я прочитал написанное собственноручно Махмутом Кожамияровым, убившим Дутова. В личном листке в графе «национальность» он написал «таранчи». Он пишет, как они пришли, сколько человек пришло. Это историческая правда. У меня есть друг детства, Акжол Юсупов, его отец участвовал в этом. Мы видели его отца, разговаривали с ним. Всех их наградили, дали сабли. Было время, когда за ношение сабли и пистолета людей объявляли «врагами народа». Главный герой Китапбек был реальным человеком. Об Ултанбае, сосланном на Сахалин, писал А. Чехов. В своем очерке «Сахалин» он упоминает, что здесь живут и мусульмане, приводит их имена. После возвращения этого человека на родину его сын Зарип был одним из первых членов ревкома. Его родственники живут в Алмалы, Баскунчи. Нет ничего интереснее достижения истины в истории.
– Наши историки, писатели говорят, что история искажается. В одной из ваших речей вы сказали: «Политика – это как мираж, волшебная вещь». Когда же мы достигнем истории, не затронутой политикой?
– Нет ни одного государства, которое не использовало бы историю в политических целях. Историей пользуются и политики, и историки, и поэты, и писатели. То, что наши предки говорили «такое-то», иногда превращается в легенду. Легенда – это не история. Легенда лишь доказывает, что этот человек существовал в определенную эпоху. Например, вокруг батыра Райымбека много легенд. Легенда – это развитая ложь. Иногда она вредит человеку, люди, привыкшие к легендам, не верят правде, не признают историческую правду. Сейчас то же самое происходит вокруг Чингисхана. Тлеуберды Абенайулы утверждает, что Чингисхан вовсе не монгол. Мы верили этому восемьсот лет, а теперь сами историки не хотят этого признавать. Ученый Зарипбай Оразбай переводит с иранского невидимый оригинал Рашид ад-Дина. Там нет никакого слова «монгол». Это ошибка в написании слова «могол». Моголистан – это Семиречье. Место рождения Чингисхана – Семиречье. Чтобы выступить против этого, нужно уметь сказать: «Я прочитал иероглифы так, а ты так». У нас же говорят: «А, это ложь», независимо от того, читали они или нет. Культура освоения истории, культура слушания, культура обучения – недостаточны. Это недостаток даже у самих историков. А чего еще спрашивать с других? Если историк уважает свою дисциплину, относится к истории как к священной, он должен сказать: «На самом деле мы не обратили на это внимания, возможно, то, что пишет этот человек, – правда». Это человечность перед лицом истории и перед лицом предков. Многие говорят: «Это бред». Потому что он не историк. У нас есть такие люди: «Я доктор исторических наук, поэтому, даже если я лгу, это должно быть правдой. Абенайулы, даже если бы он знал все языки мира, не говоря уже о китайском, не является историком, его не следует слушать…» Был ли у Кадыргали Жалайыри документ историка? У Дулати тоже не было документа историка. Из-за таких вещей становится ясно, что мы не достигли высокого уровня. Историк, история – это очень священная вещь. Каждый должен с уважением относиться к приведенным аргументам. Тогда авторитет истории возрастет. Некоторые кричат: «Ой, развелось поэтов и писателей, они говорят об истории, не будучи историками». Наоборот, нужно радоваться. Им следует участвовать, спорить. Должен ли я ждать, пока какой-нибудь историк придет и напишет историю Жаркента? Я родился и вырос там, знаю местность, это не должно умереть вместе со мной. У нас плохо преподают историю. Это основной недостаток историков. Историю нельзя присваивать, история принадлежит народу. Ее нужно пропагандировать народу, делать это, советуясь с народом. Нет правила, что только историки должны говорить об истории. Если историки не читают книг, не ищут, то в этом не виноваты поэты и писатели. Становятся поэтами и писателями благодаря чтению книг. А многие историки не выходят за рамки чтения русских ученых, презирают своих ученых. Прошло много лет с момента перевода Махмута Кашгари. Это сплошная история. Я не знаю никого, кто бы высказался по этому поводу. В книге много истории, названий родов, племен. Названия этих племен упоминаются в такое-то время, мы думаем, что в такое-то время, почему бы не сравнить это? Он упомянул все роды и племена Старшего жуза, не оставил без внимания казахские племена. Почему это не сравнивается? Конечно, история – это не наша профессия, но мы читаем, видим. Вот что происходит, когда не проявляешь активного участия в истории. Однажды Марат Тажин выступил с докладом об истории. Все историки зашумели: «Теперь мы зажжем». Каков результат этого шума? Деятельность Тажина сменилась, и обязанности историков тоже сменились. Просто создают историю, чтобы кому-то угодить. История должна быть правдой, пропитанной кровью.
– Хотя мы были в русском плену почти три века, мы сохранили свой язык, религию, нацию. Если бы народ с ослабленным национальным стержнем, разве он не был бы поглощен? Разве это само по себе не подвиг для казаха?
– Вы задаете правильный вопрос. В первые годы независимости два наших крупных историка написали статьи в поддержку коллективизации. Камал Смаилов, вероятно, прочитал, что я пишу историю: «Бексултан пишет так, как вы к этому относитесь?» Это была статья «Мы не сформировались как нация». Я написал ответную статью «Были ли мы колонией или соседями?». Она вышла в «Лениншіл жас». Если бы мы не сформировались как нация, как мы выдержали колониализм с 1731 по 1991 год, 260 лет?! Мы сохранили свой язык, границы, родословную, психологическое единство. Мы полностью сохранили пять признаков нации, необходимых, по мнению Сталина. У нас нет диалектов. Мы свободно понимаем казахов, живущих за границей. Мы бы потеряли язык, все остальное. Амантай Ахетов перевел и опубликовал эту статью на русский язык. Если бы мы не были нацией, если бы мы были разрозненными общинами, мы бы никогда не смогли противостоять многолетнему колониализму. Мы были нацией с древних времен. Есть времена Чингисхана, Уйсунов, Тюркских каганатов, Сак, Гуннов. Мы – организованный народ с древних времен, иначе мы бы разлетелись вдребезги. Мы не можем правильно закрепить эту национальную консолидацию. Изначально мы были единым народом, нас разделили в последующие времена. Разделение на ата и ру – невежество. Мы используем понятие ру для разделения. Чингисхан объединил найманов, кереев, жалайыров, меркитов и создал государство. Почему они объединились? Потому что все их предки были тюрками. Тангуты восставали снова и снова, потому что они не тюрки. Говорят, Отырар – казахская земля, Отырар был землей Хорезмшаха. Говорят: «Чингисхан разрушил казахские земли». Рубрук, Карпини, Марко Поло приезжают в Казахстан, не видят никаких разрушенных земель. В восемнадцати километрах от Талдыкоргана находится город Екиозен. Его остатки до сих пор существуют. Рубрук описывает этот город как «красивый город, где идет торговля». Мы приехали в Каялык, говорят, приезжают купцы из-за границы. Чингисхан их не разрушал. Увидев это, мы столкнулись с ветрами Эби. Говорят «Койлык» неправильно. Правильно – Кайлык. Рубрук, прибыв в Кайлык, говорит: «Нас задержали на двенадцать дней, чтобы показать родину Чингисхана. А если бы мы хотели ее увидеть, мы бы задержались на пятнадцать дней». Иностранные историки, и наши историки не знают местности. Где ветры Эби, Сайкын? Есть названия земли и воды. Как мы не обращали на это внимания?
Одна история опровергает другую или доказывает ее. Государство – это шанырак, стоящий на земле предков. Мы должны уважать предков. Тюрки, объединившись, правили миром. Адиль Ахметов и английский профессор доказали, что предки индейцев Америки – тюрки. Бейбарыс открыл мечеть в Африке, куда ступало копыто его коня. Аттила, Чингисхан ходили по Европе.
Пока три сына Арыстана, потомка льва, три аула не объединятся, независимость не будет вечной. Если хочешь, чтобы она была вечной, нужно найти братьев, которые будут поддерживать вечно. Такова моя мысль. Это и было моей целью при написании «Ай, мир мой».
– В целом, то, что молодежь чуть ли не уходит в мир интернета, – это сложная проблема. Они отдалились от чтения книг. Как мы к этому пришли? Многие говорят, что нынешняя молодежь не читает книг, но читают ли книги родители, бабушки и дедушки этой молодежи? Если они читали книги, почему они не воспитывают молодежь в духе чтения книг?
– В наше время Казахстан был самой читающей страной. Мы потеряли это, к сожалению. Журналы «Культура и быт», «Женщины Казахстана» были у каждого пастуха, они читали книги, пася овец. Я видел многих русских молодых людей, которые читали книги, чтобы сократить дорогу. Это человечность. Человек, не читающий книг, может быть хорошим специалистом, но он не уважает людей, предков, историю. Он получает деньги, его живот сыт. Если человеку нужно только это, он мало чем отличается от животного. Поездка в Астану в этот раз заставила меня сильно задуматься. Неужели это то, чего мы достигли с независимостью? Есть немало негодяев, которые говорят так. Я был поражен. Я посетил «Астана-опера». Это производит впечатление, будто побывал в волшебном мире. Читая историю, мы поражаемся: «Вот этот дворец построил такой-то царь, он был построен в период расцвета культуры его государства». Мы восхваляем, говоря, каким сильным государством оно было. Наша Астана – волшебный очаг культуры, каждое здание – памятник. Страны, получившие независимость и создавшие государство сто лет назад, смотрят на нас с завистью и ревностью. Они поражаются, как мы построили это за двадцать пять лет. Похоже, мы не можем справиться с этим. Как сказал Актамберды, сможем ли мы выдержать такое богатство? Образование, культура, человечность могут выдержать, живот – нет. Живот сыт сегодня, завтра его не будет. У нас есть недостатки в воспитании такого рода. История – мать знаний. Она анализирует прошлое, сравнивает настоящее, предсказывает будущее. Некоторые люди говорят: «Готовый обед – ложка в рот», ничего не ценят. Те, кто не знает резни 1916 года, не ценят и независимость.
Я в основном пишу на тему женщины, любви. Даже в этом я пишу об уважении. Основа любого закона – уважение. Только через образование мы можем все освоить. Только тогда мы станем сильным государством, народом, равным другим, пусть и немногочисленным.
Семь ата и шежире – это история, но нынешняя молодежь не поняла этого правильно. Можно начать с Анахарсиса, о котором говорил сам Геродот. Мы увековечили предков, прославляя дальних предков. Мы путаем даже очевидные вещи. «Золотой человек» – не сак, а уйсун. Уйсуны, Гунны, Канглы жили в одну эпоху. Некоторые, пораженные племенной болезнью, не хотят признавать это за уйсунами. Без избавления от этого государство не укрепится. Некоторые руководители больны племенным мышлением, это распространенная болезнь. Образованная молодежь должна это искоренить. Образование ухудшилось, если мы не разъясним это, мы не станем народом.
– Бексултан ага, есть ли у вас что-то, что тревожит душу, пронзает разум, что еще не написано? Что вы пишете сейчас?
– Я пишу рассказ «Зависть к девушке». Пишу размышления о ревности. Невозможность видеть друг друга растет. Это высшая степень невежества. Во время резни 1936 года друг друга выдавали из-за зависти.
В основе «Зависти к девушке» лежит это. Мы не умеем уважать друг друга. Образованность – это не человек, знающий все, образованность – это культура. Эта культура начинается прежде всего с уважения к другому. Уважение к истории – главный признак культуры и образованности. Человек, говорящий справедливо, кем бы он ни был, должен быть твоим братом. Если справедливость станет основным столпом государства, тогда государство будет сильным.
– Большое спасибо за то, что сказали правду!
Беседовал
Акниет ОСПАНБАЙ, газета «Түркістан»