Семей – духовный центр, дарящий тепло сердцу всего казахского народа. Поэтому мы видим, что патриотичные читатели не могут оставаться равнодушными к мнениям и данным, касающимся его истории. Мы убедились в этом, когда сайт «Жерұйық.кз» начал публиковать материалы ученых, запечатленные на бумаге, об истории этого края, где подняла знамя партия «Алаш Орда» и оставили свой след наши великие сыны. Очередная научная работа на эту тему – «Семей – некогда столица Казахстана» – также вызвала большой интерес у народа. Немало тех, кто оставил комментарии и скопировал материал на свои страницы в сети. Среди них мы хотим особо отметить имя Айдына Жунусканова и выразить ему особую благодарность от имени читателей за его большую активность. Преподаватель Назарбаев Университета, ученый-археолог Айдын Сенгалиулы, подтверждая вышеуказанную тему, прислал глубоко проанализированную статью профессора Ж.О. Артыкбаева, касающуюся древнего названия Семея. В результате у нас появилась возможность представить нашим читателям исследование доктора исторических наук, профессора Жамбыла Омарулы.
Редакция «Жерұйық»
Профессор Ж.О. Артыкбаев.
«ЕРТИС СЮМБЕ» (ЭРЧЫСЫН СУМЭ) – СРЕДНЕВЕКОВОЕ НАЗВАНИЕ СЕМЕЯ
Иртыш, берущий начало с заснеженных вершин Верхнего Алтая и впадающий в Северный Ледовитый океан, полон исторических памятников и названий. Иртышский край можно назвать сокровищницей истории Центральной Азии. Одно из древних названий нынешнего города Семей – «Ертис сюмбе». Известно, что одним из сочувствующих и защитников казахского народа, когда он, будучи в составе Российской империи, не мог оправиться от гнета колониализма, был Г.Н. Потанин. Великий ученый, родившийся на Иртыше и проведший немало историко-этнографических экспедиций вдоль великой реки, говорил: «Эта земля, земля, на которой мы живем, является истинной прародиной человечества. Здесь впервые появилось верование (в Солнце). Реки здесь были материнским лоном для первых людей, а вершины гор они почитали как отца. Я могу с уверенностью сказать, что рай, где жили Адам и Ева, находится выше по течению Иртыша» (11, с. 76).
Самые ранние следы человечества на Иртыше восходят к эпохе палеолита. В 90-х годах ХХ века Павлодарская археологическая экспедиция обнаружила вблизи Лебяжье (Кулыколь) на древнем поселении Каратерек, расположенном на Иртышском обрыве, большую коллекцию каменных орудий эпохи палеолита (чоппер, чоппинг). Исследования палеомагнитными методами показали, что эти каменные орудия были изготовлены 1,67-1,87 миллиона лет назад. Это, несомненно, древнейшее оружие, созданное руками человека не только на казахской земле, но и во всем евразийском пространстве. Опираясь на такие данные, мы не скрываем своего неприятия исторического творчества, начинающего историю Иртышского края, в том числе и историю Семея, только с 1718 года.
В качестве доказательства давайте рассмотрим данные, касающиеся исторических названий Семея. Среди известных нам письменных источников наиболее распространены делопроизводство России XVIII-XIX веков, исторические или краеведческие исследовательские работы и т.д. В отношении Семея используется название Семипалат (Семи полат), но те, кто знаком с историей, сообщают читателям, что это место раньше называлось Дархан-цорджи (Дархан-Зорджин-кит, Зордшин-кит):
«Так называемая «Семь палат» лежат на восточном берегу Иртыша… калмыки называют их Дарханъ-Зорджинъ-Китъ, говоря, что здания эти построил некий жрец Дарханъ-Зорджи, который и пребывал в них. Когда это было, они не знают (5, с. 145).
Далее Г.Ф. Миллер рассказывает о том, что он видел во время своих исследований в 1734 году: «Сообщу все, что видел своими глазами, когда из Семипалатинской крепости отправился к этим развалинам.
Лежат они на возвышенной и бесплодной, по природе своей, степи, неподалеку от берега реки Иртыша, которая в этом месте с СВЮВ направляется к СЗЮЗ. Само название показывает, что всех зданий 7, но это следует понимать так, что две комнаты одного и того же здания, разделенные стеною, не будучи соединены между собою дверью, принимаются за два разные строения. Одно из зданий отстоит от прочих почти на полверсты. Большая часть их построена из сырцового кирпича, как это делается по всей Бухарии. Только одно строение, бывшее, кажется, главным, на полвысоты (нижний этаж) состоит из плитняка (lapis scissilis), вырытого, по видимому, в той же местности. По крайней мере, следы его ясно видны местами по обрывам берега. Здания имеют все четырехугольную, некоторые продолговатую форму. Величина зданий различна, но ни одно из них не превышает 15 обыкновенных шагов; стены редко толще 2 футов (1 фут — примерно 12 дюймов или 0,305 м.). Одно здание (ради придания ему большей прочности, как полагаю) по четырем углам поддерживается колоннами из того же сырцового кирпича. Одно возвышается на подобие пирамиды, постепенно суживается. Одно разделено на 3 комнаты. Одно, отстоящее, как я сказал, на ½ версты, меньше остальных, но выше их, почему и называется башней, построенной для караульных. Они уже почти все обрушились или грозят скорым разрушением, что иначе и быть не могло вследствие материала, из которого они возведены. Нужно удивляться, как они при таком способе постройки еще простояли столько времени, т.е. более столетия. … Кроме того, возле большого здания лежит огромный, продолговатый камень (вроде надгробных), на верхней части которого изваяно человеческое лицо.
Прежде, говорят, он стоял прямо, но затем, не знаю по какому случаю, был разломан на две части, из которых каждая была длинною почти в сажень. По близости видна была могильная яма, из которой, по словам наших проводников, несколько лет перед нашим приездом, было вырыто несколько унций золота.
Хоронили здесь калмыцкие жрецы своих покойников, или эта могила сооружена более древними обитателями этих мест, трудно решить. Я готов предпочесть последнее, как потому, что у калмыков не принято хоронить покойников столь близко от жилищ, так и потому, что там повсюду множество древних могильных холмов, которые во всяком случае не новейшего происхождения. а сходны с нашею могилою в том отношении, что часто снабжали раскапывателей их массою золота и серебра».
Вот мы и подошли к данным, позволяющим более глубоко изучить историю Семея. Это, прежде всего, каменная скульптура, описанная Г.Ф. Миллером, курганы, насыпанные из земли, мелкие золотые изделия. Здесь есть один момент, который следует уточнить. Г.Ф. Миллер, И.Г. Гмелин и другие исследователи, видевшие остатки «Дархан-цорджи», описывают его как состоящий из семи строений (палат), но никто не установил, остались ли все эти строения от буддийского храма калмыков (капища).
Речь идет о строении, расположенном в километре (примерно одна-две версты) от других построек капища. По словам исследователя, оно было построено в виде башни (возвышалось вроде башни), рядом с ним лежал расколотый на две части каменный балбал древнетюркской культуры, именно здесь было найдено несколько унций (1 унция – примерно 30 грамм) золота.
Спустя сорок лет после Г.Ф. Миллера, П.С. Паллас (1773 г.), посетивший Семей, пишет, что шесть строений находятся вместе (в куче), а седьмое строение стоит отдельно:
«Первое строение, коего стены еще все стоят, лежит от берега слишком на триста сажень, а от прочих строений на 260 сажень (Сажень – примерно 2,133 метра или 3 аршина – Ж.А.) близ берега. Оное состоит в простой складенной четвероугольной избе, девять квадратных аршин с половиною имеющей, у оной на восточной стороне к реке весьма узкие и низкие двери, а на южной три малых отдушины; дощатая глиною обмазанная кровля, уже провалилась. Выше оного строения река течение свое имеет с южной стороны, и обтекает длинной и узкой остров, которой так как и довольно пространная низменность, оброс под высокими берегами приятной вид придающим кустарником. От находящихся в куче, выше по реке, строений остались от больших двух и от одного третьего строения основания стены» (10, с. 176).
Из описания П.С. Палласа хорошо видно, что все постройки располагались недалеко от берега Иртыша, а внимательный читатель сможет примерно определить и местонахождение башни. Это место, по моему мнению, находится недалеко от дома бывшего губернатора Семипалатинской области, нынешнего здания музея.
К двадцатым годам XIX века от построек, описанных Г.Ф. Миллером и П.С. Палласом, остались лишь места, однако исследователи, такие как Г. Спасский, систематизировали их, насколько это было возможно:
«№1. Главнейшее здание в большею частью развалившееся. Основание его состоит из камня, верх из необожженного кирпича, а кровля из древесных ветвей, коими и прочие здания, как заключить можно по остаткам были покрыты.
№ 2. Здание укрепленное со всех четырех углов откосными столпами из необожженного кирпича.
№3. Здание возвышенное на подобие пирамиды, уменьшающейся мало по малу в окружности.
№ 4. Развалившееся здание разделенное на три жилья.
№ 5, 6. Два развалившихся здания, разделенные стеной.
№ 7. Здание, стоящее от других почти на половину версты и наполненное внутри щебнем. Оно по величине своей прочих менее и прежде возвышаясь на подобие башни служило для содержания на нем стражи» (14, с. 79).
Если мы уделим больше внимания крайней башне, то необходимо установить и ее прямую связь с каменным балбалом. Здесь следует вспомнить эпоху гуннов (Домбаул, Козы-Корпеш) или эпоху Тюркских каганатов (Ак-сюмбе и т.д.). Вместе с тем, возведение курганов из земли и каменных оград в честь умершего, установка балбалов с восточной стороны продолжались и в Дашт-и-Кипчакское время. Не ища данных слишком далеко, будем опираться на В. Рубрука (XIII в.): «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом на восток и держащую у себя в руке перед пупком чашу. Они также строят для богачей пирамиды, т.е. остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома, хотя камней там не находится…» (13, с. 59).
Итак, приведенные нами данные доказывают, что буддийский храм калмыков под названием «Дархан-цорджи» был построен рядом с культовым памятником гуннской или древнетюркской эпохи, не так ли?!
На «Геометрическом плане» Семея, который мы рассматривали, на Алашской стороне (Заречное) показано несколько крупных курганов. Составители плана назвали их «чудскими бугорками». Русское «чудь» означает древнее, как казахское «мық». Если посмотреть на карту, курганы по обе стороны Татарской слободки весьма заметны. Рядом с казахским кладбищем также показано немало курганов (Геометрический план от 1858 г.). В 1857 году И.А. Армстронг проводил раскопки на месте «Дархан-цорджи» при строительстве таможни (1, с. 36).
В результате раскопок были обнаружены древние артефакты: «Когда была снята насыпь в уровень с окружающей площадью, тогда в некоторых местах, при ударении твердым телом об землю, происходил звук, обнаруживающий пустоту, а потому эти места и были разрыты. На одном из них находившемся в середине снятой насыпи, на глубине одного аршина от горизонта земли, оказалась могила, внутренние стены которой обложены были поставленными на ребро плитами шиферного сланца, а дно ея составлял слой такого же камня. Могила была длинною 2 аршина, шириною 1 3/4 арш. и вышиною 1 1/2 аршина. По вскрытии могилы, найдены в ней человеческие кости, кроме черепа, сложенные в кучу к восточной стороне могилы. В пяти саженях от этой могилы, к юго-востоку, уже за чертою самой насыпи, были вскрыты еще две могилы. В одной из них, на глубине двух аршин, оказались сгнившие бревна, закрывающие могилу. Когда бревна были сняты, то в могиле оказались человеческие кости, без черепа, и по середине их круглая, деревянная, грубой отделки, на четырех ножках скамеечка, которая совершенно сгнила и от прикосновения распалась; уцелела одна лишь ножка. На этой скамеечке лежало несколько разных медных вещиц и каменные шлифованные просверленные бусы, составлявшие украшения женского наряда. В другой же могиле, точно также устроенной, найдены были тоже человеческие кости, без черепа, и две медные серьги. Кроме того, в той же насыпи найдено гранитное блюдце с возвышенными краями и с гранитною ручкою, вероятно, употреблявшееся для растирания красок, или других каких либо веществ, и при них заостренный кусок сланца с сохранившеюся на нем красною краскою».
Объяснения ламы Галсана Гамбоева, написанные в 1861 году в связи с этими раскопками, также указывают на очень древнее время:
«…подробное рассмотрение вещей, найденных в уцелевших насыпях, вероятно, существовавших за долго до построения храма Цорджин Кида, доказывает, что эти насыпи служили могилами шаманской эпохи, тем более, что постройка насыпей, разделенных на две части, верхнюю и нижнюю, служившую самою могилою, и найденные в сей последней, кроме человеческих костей без черепов, вещи медные и другие стеклянные принадлежность исключительно обычаям шаманов. Всматриваясь ближе в расположение насыпей и могил, из которых одна находится на глубине 1 аршина (1 аршин – 0,711 м) от поверхности земли, в самом центре насыпи, а другие две уже за чертою насыпи, в расстоянии от нее 5 сажен и на глубине уже 2 аршин от поверхности земли, должно думать, что эти насыпи и могилы построены в разное время…» (3, 152).
Сравнивая все это, мы можем сказать, что исторические памятники на земле Семея уходят в очень древние эпохи. Теперь давайте перейдем к тому, как это древнее поселение называлось до названия «Дархан-цорджи». Я считаю необходимым ввести в научный оборот название «Эрчисын-сумэ» для решения этого вопроса. Это название встречается в ранних калмыцких источниках; десять лет назад, когда я писал брошюру «Эрчисын-сумэ – храм на Иртыше», я пришел к выводу, что «Следует предположить, что «Эрчисын-сумэ» был основан в начале XVII века на месте более древнего поселения кимако-кыпчакского периода», но тогда мне не удалось раскрыть тайну названия «Эрчисын сумэ».
Название «Эрчисын сумэ» впервые встречается в книге «Сарин герл» (Луч луны), написанной известным ойратским религиозным деятелем и просветителем Зая-пандитой: «Он (Зая-пандита – Ж.А.) в год овцы (1643) провел зиму у Кундулунг-Убаши в (местности) Хасулаг. Совершив в полном виде молитвенные обряды по случаю (праздника) Цаган Сар, он (тем самым) посеял семена добродетели в людях.
В год обезьяны (1644) он (Зая-пандита) летом отправился к Очирту-тайджи и провел лето (в его владениях). оттуда Дархан-цорджи просил его пожаловать в храм, находившийся на Иртыше (Эрчисын-сумэ). Из (местности) Коксалай-Баханаг через (местность) Хайдаг (Зая-пандита) откочевал к (рекам) Лэбши и Хара-Тала во владениях Очирту-тайджи. Курээ (Монастырь Зая-пандиты) прибыл к храму Дархан-цорджи и там провел зиму. Здесь Дархан-цорджи оказывал /Зая-пандите/ всевозможные почести он /Зая-пандита/ переводил «Мани Гамбум» и занимался другими делами, способствовавшими распространению драгоценной религии /Будды/…» (8, с. 45-46).
Здесь стоит дать пояснение названию «Хасулаг». Место, где Зая-Пандита зимовал в 1643 году, казахи называют Кент-Казылык. Это зимовка одного из известных предводителей хошутов того времени – Кенделен тайши (Кундулунг-убаши). В настоящее время название Казылык забыто, но в казахской устной традиции названия «Үш Қазылық», «Бес Қазылық», «Он екі Қазылық» еще существуют. Одним словом, это горная система по обеим сторонам реки Тундик, текущей из Сарыарки к Иртышу. У казахов есть поговорка «Казылык – пуп земли скота», что означает благоприятное место для скота. Судя по тексту, Зая-Пандита, встретивший праздник Цаган Сар (Длинный белый) в Кент-Казылыке, затем отправился к народу Очирту-Цэцэн тайши, обосновавшемуся вдоль рек Лепси и Каратала, и оттуда через Коксала-Баканас прибыл в Эрчисын сумэ. Приглашал его Эрчисын сумэ, где властвовал Дархан-цорды (цорджи – здесь в значении молда, используется в ламаизме).
Некоторые исследователи путают «Эрчисын сумэ» с Абылайын-китом, расположенным в верхнем течении Иртыша. На самом деле, время постройки Абылайын кита – начало 1650-х годов, а в 1657 году Зая-пандита участвовал в торжестве по случаю его открытия. А «Эрчисын сумэ» активно функционировал в 1640-х годах, являясь крупным религиозным центром, куда стекались калмыки со всех сторон. Зая-пандита, несомненно, занимался здесь не только религиозными, но и политическими делами в 1644 году. Это было время нового подъема джунгарского государства (четыре ойратских племени), известного в историографии как «Джунгария». Лидеры ойратов во главе с Батыр-контайши встретились в 1640 году у подножия Тарбагатая, в месте под названием «Улан бура», и пришли к соглашению о создании государства.
Мы предполагаем, что храм Эрчисын сумэ уже функционировал, когда Зая-Пандита вернулся из Тибета после обучения религии в 1639 году. Возможно, этот храм также способствовал сбору ойратов в Тарбагатае и объединению их в одно государство, поскольку он был своего рода центральным узлом для торгутов, проникших далеко в Прииртышье, для хошутов, обитавших вдоль Ой Тундика и в горах Двенадцати Казылыков, а также для дербетов и чоросов, владевших Алтаем.
До какого времени «Эрчисын сумэ» служил ойратам, нам неизвестно. В широко распространенных среди казахов песнях, называемых «Прощание калмыков с Сарыаркой и их плач», говорится: «Гора, где прошли три наших предка, гора, где выросли три тысячи черных, двенадцать Казылыков, Ой Тундик, со всех сторон враги». Три предка – это примерно сто лет, так что если «Эрчисын сумэ» был построен в 1630-х годах, то его существование прекратилось в 1730-х годах.
Запись К. Риттера о Семее от 1860 года дает полное представление о состоянии этого древнего памятника в то время:
«…Семь Палат, представляющие теперь жалкие остатки обрушавшейся стены, едва возбуждают любопытство путешественников; подле них находится крепость Семипалатинск, которому он сообщил свое название. …По тогдашним сказаниям, здесь жил какой-то Дархан Зарджи, имя которого, впрочем, более нигде не встречается…» (12, с. 142).
Таким образом, к моменту К. Риттера Дархан-цорджи, считавшийся владельцем Эрчисын сумэ, в конце концов стал называться «какой-то Дархан-Зарджи», но, тем не менее, его имя придает некоторую определенность истории Семея калмыцкого периода. Следует лишь отметить, что «Дархан-цорджи» – это название, условно использованное русскими авторами, поскольку калмыки, предоставившие им сведения, говорили, что здесь раньше был храм «Эрчисын сумэ», и его молда звали Дархан-цорджи, поэтому оно вошло в научный оборот как название города. Главным трудом Дархан-цорджи является строительство буддийского капища рядом с древней сторожевой башней. Если перевести название «Эрчисын сумэ» на казахский язык, получится «Сюмбе на Иртыше». Слово «сюмбе» казахи используют по отношению к высоким, остроконечным постройкам, высоким, пряморастущим деревьям и т.д. В монгольском языке есть слово «сюм», которое используется по отношению к любому религиозному сооружению (христианскому, мусульманскому, буддийскому); это, вероятно, упрощенная форма или корень слова «сюмбе» в разговорном языке. Мы считаем, что казахские слова «сюң», «сюңгі», «сюңгір» и т.д. являются родственными этому слову. Истинное значение – остроконечное сооружение, похожее на сторожевую башню, с остроконечным куполом наверху.
– Вот такое древнее название Семея – «Сюмбе». Несомненно, существует связь между Ак-сюмбе, возвышающимся на берегу Сырдарьи, у подножия Карату, и Эрчисын сумэ на берегу Иртыша, служившим местом густонаселенного поселения и переправы.
Литература:
1. Армстронг И.А. Семипалатинские древности (с рисунками). // Известия императорского археологического общества. Т.ІІ. СПб., 1861. С. 202-206.
Артыкбаев Ж.О. Среднее Прииртышье в контексте проблем истории Евразийских степей. Павлодар, 2007.
Галсан Гамбоев. Объяснения Семипалатинских древностей // Известия императорского археологического общества. Т.ІІ.СПб., 1861. С.207-219.
4. Геометрический план выгонной земли Областного города Семипалатинска от 1858 г. / из фондов Семипалатинского краеведческого музея/.
Миллер Г.Ф. Описание Сибирского царства и всех происшедших в нем дел от начала, а особливо от покорения его Российской державе по сии времена. Сочинено Герардом Фридериком Миллером, историографом и профессором. Кн.І. СПб., 1750./ Рукописный вариант книги имеется в библиотеке Семипалатинского краеведческого музея/.
Миллер Г.Ф. Из сочинений академиков Г.Ф. Миллера и И.Г.Гмелина // В.В.Радлов Сибирские древности. Т.1. вып. 3. Приложение ХV.
Миллер Г.Ф. История Сибири. Т.1. М-Л., 1937, Изд.2-е. М., 1999; т.2. М-Л., 1941, Изд.2-е. М., 2000.
Норбо Ш. Зая-пандита / Материалы к биографии/. Элиста, 1999.
N.Vitsen. Noord end Oost Tartarie (переводы из этой книги в сочинениях Г.Ф.Миллера. К.Риттера и т.д.).
Паллас П.С. Путешествие по разным местам Российского государства. ч.ІІ, СПб., 1786.
Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Результаты путешествия в 1876-1877 годах// Изд. РГО. СПб.,1881. Вып.1.
Риттер К. Землевладение Азии. СПб., 1880. Ч.ІІІ.
Рубрук В. Путешествие в восточные страны Вильгельма де Рубрука в лето благости 1253 // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Гильома де Рубрука. Алматы, 1993.
Спасский Г.И. О древних развалинах Сибири // Сибирский вестник. Ч.3, с. 39-98.
zheruiyq.kz