Представляем вниманию читателей стихотворные строки, сказанные на айтысе известным акыном-импровизатором, обладателем «Золотой домбры» Аспанбеком Шугатаевым.
***
Дождливый день, дождливый день,
Почему мой народ в печали?
Начиная с власти, у всех
Душа охвачена робостью.
Мы – народ, называемый казахами,
Как бы ни менялось время,
Так и шапку свою криво надеваем.
Хоть и живем, как лисы,
Отдаем сердце волкам.
Возьмусь за слово,
О сегодняшних страданиях,
Каждого региона Казахстана.
Плачу по Караганде,
Не сумевшей разогреть свою печь,
Отдавшей соседям свой уголь.
Жизнь многих парней,
Шахтеров, оборвана.
Сожгли свои посевы,
Корейцы разобрали по частям,
Добычу Каныша.
Как говорится: «Хороший человек…»,
Закрыли в тюрьме своего Серика.
Сломанный (человек) ходит по гей-клубам,
Вчерашний Серик-серый.
Плачу по Усть-Каменогорску,
Мой восток, что шумит,
Казахи делают свою работу,
Русские съедают свою долю.
Увезли, как на арбе,
Золото и серебро Алтая.
Лишили трона,
Кербугу Олжаса.
Задыхается Семей, поглощенный радиацией.
Алтай, когда приходит зима,
Мой скитающийся родственник.
О, мой казах,
В своей стране, на своей земле,
Ты – один из угнетенных народов.
Зачем мой предок защищал
Эту бескрайнюю степь?!
В конце концов, казахи возьмут в руки
Меч героя Кабанбая.
Плачу по Петропавловску,
Повернувшему дверь в Москву.
Убаюканный колыбельной,
Младенец в своей люльке.
Я бы не лежал красным,
Если бы мое имя было Кызылжар.
Другие народы, наступая,
Говорят, принимают решения.
Прошу прощения у предков,
Ждал милости от Бога.
Ждет ли меня счастье,
Закончится ли этот день!
Плачу по Таразу,
Не кончаются, ох, эти проклятые испытания.
Киргизу в остроконечной шапке,
Протягивая ладонь, просим воды.
Из двухтысячелетнего города
Каждые два дня возникает шум.
Так и мой дух задыхается,
Нынешние матери-кукушки,
Дети, оставшиеся на улице,
Тысяча вопросов без ответа.
Вместо того, чтобы благодарить,
Почему упрямимся перед Богом?!
Кроме тебя, ни один человек,
Не может получить сына, прося.
Что мне делать, если у некоторых людей,
Даже солнечный луч, упавший в могилу,
Не проникает в их грудь.
Плачу по Шымкенту,
Пусть узбеки собирают свой хлопок,
Продают его как одежду.
Старые и малые,