Хочу здесь отметить: «қатын» – это понятие, ставшее архаизмом в современном казахском языке, которое по своему первоначальному юридическому праву и значению являлось титулом. Законный наследник власти после главы семьи, наследник земли, совладелец имущества и скота, глава пайка. «Қатындар» в казахском обществе, в зависимости от их иерархического (семейного) положения: байбише, токал, кудағи, кудаша, келін, қыз, абысын, ажын, жеңге, а также на равных правах с мужчинами своего круга – нағашы, жиен, бөле, каждая из которых, в соответствии со своим местом, участвовала во власти, получала долю и делила соответствующий пай. Даже у наложницы было наследственное право. А понятие «әйел» в современном литературном языке имеет арабское значение – рабыня, то есть, еще ниже рабыни, не имеющая свободы воли, в случае смерти – бесценная, не получающая оплаты за труд, даже рожденный ребенок не учитывается, как крепостная домашняя работница. В период советской уравнительной политики малограмотные, не имеющие воспитания и этикета активные казахские женщины: «Мы не собственники – қатындар, мы без имущества, как крепостные крестьянки, мы тоже женщины» – придали этому классовый подтекст и назвали журнал, выходивший с 1927 года, «Теңдік Әйел» (позже «Қазақстан әйелдері»). С тех пор понятие «әйел» закрепилось как термин письменного литературного языка. А узбеки, туркмены, киргизы, татары, ногайцы, каракалпаки сознательно отказались от термина «әйел». Издания для женщин назывались «Өзбекстан қотын-қызлары», «Татарстан қатынлары». Мы, в соответствии с целью основного повествования, использовали название «қатын», придающее титульное значение, определяющее их законное право на престол, сферу власти, наследственную долю. Иначе, если бы мы понизили их «қатындық» дух до уровня «әйел», то мы бы выглядели так, будто унижаем Теркен хатун, Оғыл-Қаймыш хатун, Сорқақ хатун, Шәби хатун, Мандухай хатун, Тайдулла хатун, которые держали в руках скипетр империи и которым был присвоен титул «қатын» (императрица) по решению курултая. Подобные понятия, дающие неверное толкование, встречаются в каждом языке. Также просим принять без отторжения, помня, что слова в кавычках, такие как «алтын ұрық», «кекті жатыр», «кекті қатындар», «ұлы жесірлер», «күндестер» и т.д., встречающиеся в этой легенде, являются историческими терминами. А чтобы наши слова были убедительными: «Хатун – титул представительницы ханского рода. Им обладали даже те дочери ханов, которые состояли в браке с представителями менее знатных семейств. Супруги ханов из числа дочерей беков не имели права на этот титул и назывались обычно уджин (фуджин) или беки (бегім – Т.Ж.), впрочем, в летописной традиций их также могли называть хатун, несколько повышая их статус» – мы сочли уместным привести мнение русских ученых Р.Ю. Почекаева и И.Н. Почекаевой по первоисточнику.
По убедительному повествованию знатного дехкана Шакарима, откуда на исторической арене появилась «Джунгарское ханство», которое уничтожило двух из трех казахов, объединявшихся в нацию, и заставило народ плакать, говоря «О, мой народ!», «привело к падению у озера Алкакёль»? Во времена великого Чингисхана, а затем улусов Джучи, Чагатая, Угэдея, Толуя, как и когда контайши, «не имевшие своего места в рядах» и «не имевшие своего места в почетном кругу», были приравнены к остальным? Кто дал ойратам, которые «родились жаждущими крови и мести», опустошили огромное пространство под небом между Сарыозень и Едиль-Жайык, как «кровожадный вихрь», и сделали «внуков великого народа» (монголы называют наследника престола, рожденного от дочери, «контайши») – разорителями Центральной Азии, надежду на ханство и сделали их уверенными в этом? Как джунгары привели с собой на казахские степи «солдат с желтой лихорадкой» маньчжурской империи, которая написала на воротах Ак-Коргана (регион Ганьсу): «Дальше дороги, где ходят китайцы, нет» (а ее наскальный вариант был разрушен «красными бегунами» во время культурной революции шестидесятых годов ХХ века), и которая даже не вспоминала о Сарыарке?
Итак…
Принимая на себя всю ответственность за эти вопросы, которые мы задавали четверть века, я одним словом отвечу: «Гневные хатуны, породившие вихрь скорби, и ханство, зародившееся в гневном лоне, и «золотые зародыши», колыхавшиеся в гневной колыбели».
Потому что, несмотря на то, что они были могущественными императорами, перевернувшими мировую историю и совершившими поворот в истории человечества, именно эти «великие женщины» сломили хребет Цезарю (Клеопатра), Аттиле (Ильдико), Юстиниану (Феодора), Тан Гауну (Узы Тянь), Чингисхану (по легенде, тангутская принцесса), Саину Сулейману (Роксолана), Наполеону (Жозефина), и Маньчжурскому царству (мать Чань Фын, Сычи тайху, мать Фун Зы). Исторические исследования и художественные произведения о них сами по себе заполняют фонд целой библиотеки. Именно эти «великие вдовы» погубили «золотой зародыш», который должен был удержать власть над улусом Чингисхана в течение трех поколений. А причиной того, что джунгары, подобно вою, облачились в «костяную одежду» и выжили, стала одна женщина. Это Мандухай, дочь ойратского тайши Бегерсина.
О этих «императрицах» писали Б. Ушок, И. де Рехлеви, К. Вальдегер, Ф.В. Кливз, Т.И. Султанов, Д. Уэзерфорд, О. Гайворонский, Е.И. Кычанов, Г. Абдуллаев, А.В. Беляков, М.В. Моисеев, В. Маглинов. Среди них монография Р.Ю. и И.Н. Почекаевых имеет особое значение. Не зная этого, невозможно осмыслить распад улусов, в том числе историю «казахского ханства, которое продолжило свое существование только после распада Золотой Орды» (Р.Ю. Почекаев, И.Н. Почекаева), считающегося последним законным наследником улуса Джучи.
«Золотые зародыши», рожденные из «гневного лона» «соперниц», и яд вражды распространился в их утробе у джунгарских контайшей, названных «последней империей кочевников». Этот яд был настолько силен, что внуки кагана, еще при жизни самого Чингисхана, сломили хребет Абике-беки (Айбике бегим –?), его жене, дочери керейской, то есть, его великой матери, и одиннадцати «великим женщинам» наследников престола в течение четверти века (монголы считают «почетной смертью без кровопролития» вырывание позвоночника). В результате этого, через двадцать пять лет после смерти великого кагана, не осталось законных или прямых наследников, которые могли бы бесспорно управлять четырьмя улусами. Конечно, «золотой зародыш» сохранился, но все они были рождены от «гневных женщин», то есть, гневных жен и девушек, которые были захвачены правителем, убившим их отца, брата, потомство и вынужденных согревать их бока. А потомки, зародившиеся в их «гневном лоне», «сломили хребет» своим отцам (кроме Батыя, названного «Отцом рода»), братьям, женам-соперницам, и даже родным братьям и сестрам, «заткнули им рот», «зашили рот и задний проход», «завернули в войлок и утопили», «отравили», «повесили».
Главной причиной этого было то, что «месть женщин», убивших отца и попавших в рабство вместе с матерью, застыла вечной, неразмягчаемой хрящом мести. Чтобы отомстить за эту месть, они стремились сохранить и приравнять к остальным глав семейств «Великого улуса Жалайыр», «Меркитского государства», «Великого Найманского государства», «Ханства Керей», «Лесного государства – Кипчакского объединения», «Рода Алшынов», «Бекства Онгут (уак)», «Ойратского соединения», государства Караханидов, Хорезмского Дешт-и-Кипчакского ханства, государства Кидань (позже ставшего найманским ханом Кюшликом гурханом) (все это официальные названия, использовавшиеся в исторических исследованиях до середины ХХ века). Какой из этих родов становился господствующим, точнее, дочь какого племени брала в руки «золотой повод», тот улус активно вмешивался в дворцовую политику.
Даже сам Чингисхан, увидев во сне, что эти «гневные женщины и их потомство, зародившееся в гневном лоне» в конечном итоге разорят «отечество», проснулся в ужасе. Он боялся божественного гнева, чтобы убить Абике-беки (Айбике бегим –?), дочь керейской, которой явился во сне, и только «взял с собой глаза – жозы и золотой кубок», «все остальное, юрту, принадлежащую всем «катунам», их огланов (войско), придворных слуг и домашних работников, казну, табуны и стада лошадей, он отдал в пай Абике-беки» (Рашид-ад-дин) и выдал Абике-беки за стражника того дня Кектея. Дошын бахадур, родившийся от Абике-беки и Кектея, по решению великого Курултая 1236 года получил долю из китайских земель наравне с потомками Чингисхана и был назначен на высшую власть. Это было лишь предзнаменование, а не толкование сна, испугавшего кагана, о разделе великого улуса.
Итак, начался кровавый вихрь мести «гневных женщин и ханов и ханств, зародившихся в гневном лоне», которые привели к падению Чингисской империи. «Те, кто отрезал ее «почетное место (власть) и разорвал ее подол» – это «великие женщины», то есть, вдовы, убившие своих первых мужей и вышедшие замуж, сироты-девушки, убившие отца и всех мужских родственников и попавшие в рабство, и сыновья, рожденные от них и воспитанные с ненавистью к другим родственникам.
Против этого можно привести тысячу книг и пять тысяч ссылок, обсудить тяготы борьбы за престол и привести контраргументы. Но: никто не сможет сказать, что тяготы не были связаны с пуповиной матери и что они не взошли на престол с помощью матери, а через нее – дядей по материнской линии. И не сможет. Даже создание казахского ханства и получение ойратами статуса «джунгар» было напрямую связано с этими «великими женщинами». Чтобы мнение было доказательным, а выводы – обоснованными, мы, исчерпав месть «великих женщин» и ханум (более позднее понятие) за их личные обиды, перейдем к Мандухай, дочери ойратского тайши Бегерсина, колыхавшей гневную колыбель джунгар (это и есть главная цель легенды). Итак, чтобы «слово было костяным, а сустав – жилистым», мы вынуждены, не искажая начало, отделить конец от начала.
1.
Если перейти к сути, без гневных слов и упрямых возражений, то орда, объединившая улус Чингисхана: «Если бы черная земля была беременна слезами женщин, то из каждой ее капли вырос бы дракон» – напоминает размышления Отелло, написанные Шекспиром и переведенные Ауэзовым. Потому что все наложницы, начиная с прадеда Амбагая, отца Есукея и самого Темужина, до седьмого поколения, «забеременели помимо своей воли» или были насильно «привязаны к ложу всех монгольских каганов» и «зародили золотой зародыш».
Мы не отрицаем мифы и преувеличенные легенды, но ясно, что от вдовы Добу мергена Алан-гуа родились три сына без брака (Бука-катаган, Букаты-салжы, Боданчар-мундар). Тогда сыновья мергена Белгитай (Белгинтай) и Бугинтай (Бугунтэй) говорят: «Хотя у нашей матери нет мужа и нет близких родственников, она родила трех сыновей. А у нас дома, кроме слуги Малик-баяута, нет посторонних. Возможно, эти ничтожные – его потомство» («Тайная история монголов», глава 18). На это мать Алан-гуа отвечает: «Вы не поняли сути этого дела. Каждую ночь светлый человек входит в наш дом, освещая его, и гладит мой живот, и его свет проникает в мой зародыш. Этот человек, как собака, ласково выходит на рассвете. Не зная этого, почему вы сомневаетесь?!. Это сыновья, данные Богом. Можно ли сравнивать их с толпой? Только когда простой человек станет хаганом, он поймет смысл этого» (там же, 21), – развеивает сомнения своих сыновей.
Этому оправданию поверит потомство. Но с момента сотворения Адама и Евы всем известно, как и каким образом ребенок зарождается «от Божественной силы». Если действительно «кроме Малик-лая» не было «мужчин» в бескрайней степи, в безлюдной пустыне, то нет ничего предосудительного в сокрытии этого. Теперь остается только поверить, что первая капля «золотого зародыша» «зародилась из света, излившегося с небес». Потому что потомство Белгитая (Белгинтая) и Бугинтая (Бугунтэя), которые перевернули мир, происходит от Боданчар-мундаров. Мы в этом не сомневаемся.
Насилие над народом и насильственное завладение вдовами начинается с этих Боданчар-мундаров. Боданчар-муңлык, изгнанный четырьмя братьями, бродит по безлюдным горам, делает шалаш из травы, приручает ястреба, ловит птиц и живет так. Он приходит в себя, общаясь с бездомным народом, обитавшим у источника. Когда его брат по матери Бука-катаган приходит искать его, Боданчар-муңлык «нападает на народ, который оказал ему добро, отбирает его лошадей и скот, и делает его народ рабами… Боданчар берет беременную женщину из рода уранхай и делает ее своей женой». Таким образом, потомки «женщины-злодейки», которая «захватила бездомный народ» и убила мужа, стали называться «боданчар-бёрджиген» и превратились в род. Остался народ, который должен мстить, и сын, который должен мстить, толпа, называя друг друга, «бёрджип» (размножаясь), «киша как муравьи, стали называться «кижинаками» (там же, 42). Сыну, родившемуся от той беременной женщины, дали имя Жаттан туған (Жажирад, Жадар – Жаттар), от него происходит Жамуха. На пятом поколении от Түмбинай, дочери птицелова Байсұңкара (Байшихора), сына Хайду, родился Темужин от Есукея Бартанұлы, внука кагана Кабыла.
Итак, к этому поколению начинается еще одна история «невесты без калыма». Сыну Кабыла Сангуна-билгена, Амбагаю, предлагают стать каганом. Когда его дочь, выданная замуж за род «айыр, буйыр», обитавший на берегу озера Буйыр, Буйыр, отправилась с приданым, Амбагая по дороге захватили татары и подарили Алтынскому царству (не китайскому царству, как в некоторых источниках, а царству киданей, позже названному маньчжурским). Таким образом, череп Амбагая висел на лбу ворот шесть месяцев. Амбагай в своем последнем слове завещал своему потомству: «Пусть каган Калыма прекратит выдавать свою дочь замуж за меня. Отомстите мне так, чтобы от татарского племени не осталось и пяти пальцев, чтобы ваши десять пальцев были стерты!» (там же, 53).
Именно после этого завещания Амбагая, «золотые зародыши», рожденные от «гневных женщин» (официальный титул, установившийся с тех пор) от Есукея и до седьмого его поколения, разорили мир и перевернули его вверх дном. Например, Есукей бахадур, охотясь с птицами, встретил повозку Шиледу, нойона меркитов, который вез свою невесту. Невеста в повозке была стройной и красивой. Он примчался домой, привел своего брата и сына и бросился на повозку Улеуин-уджина. Почувствовав злой умысел разбойников, Улеуин-уджин говорит своей супруге, данной Богом: «Ты, наверное, почувствовала умысел этих троих. Их вид ужасен. Они могут причинить тебе вред. Если ты останешься жива – найдется одна женщина. В каждой повозке – девушка, в каждом шалаше – женщина. Найдется такая же красивая женщина, как я. Если будешь скучать по мне, называй имя следующей невесты моим именем. Теперь спасай свою жизнь. Вот, понюхай мой запах» – и сняла с себя платье. Шиледу, схватив платье, оглянулся назад, и увидел, что трое уже повернули и мчатся назад. Теперь у Шиледу не было другого выхода, кроме как ударить своего гнедого верблюда камчой» (там же, 54-55). Есукей бахадур, преследовавший Шиледу «через три реки, через три перевала, так, чтобы след его не был найден», насильно взял в жены Улеуин-уджин, которая «сидела, распустив волосы и горько плача».
Неужели Есукею бахадуру не нашлось такой «стройной, красивой», как Улеуин-уджин, среди «кишащих как муравьи», «выросших как пшеница» киятов? Забыла ли Улеуин-уджин свою любимую невесту Шиледу, с которой была обручена, которой позволил впервые прикоснуться к ее чистому телу, которая не пожертвовала головой мужа ради нее, и ради которой сама подверглась унижению? Или Шиледу, «назвав имя Улеуин-уджин своей невесте, успокоив свою страсть, понюхав ее шелковое платье», обрел покой, не отомстив за Улеуин-уджин? Зародился ли зародыш в теле Улеуин-уджин от Шиледу или от Есукея бахадура? Чей это «золотой зародыш»?
Конечно, Есукея. Но эта насильственная связь, не забытая в течение семи поколений, несомненно, породила кровавую месть и превратила меркитов и бёрджигенов во врагов, чья «ненависть не утихнет, пока не будут стерты пять пальцев, пока не будут изношены десять пальцев». Не зря «у Темужина на правой руке родилась припухлость крови размером с абрикос»? Разве это не кровь мести, зародившаяся из чрева Шиледу и Улеуин-уджин? В любом случае, ясно, что он не был создан в благосклонном ложе Есукея бахадура и Улеуин-уджин. Темужин – зародыш, появившийся в теле Улеуин-уджин против ее воли, с проклятием, со слезами. Забыть тепло объятий Шиледу, не пройдя и полного месяца, противоречит женской природе.
Этот «абрикосовый кров», зародившийся в чреве Улеуин-уджин, уничтожил род татар и меркитов, тайчжутов.
Почему колыбель истории так неверно колыхалась? Что это за зловещая традиция, которая «не успокаивалась, пока не ломала хребет семи поколениям»? Или эти хвастливые слова, которые мы, казахи, часто произносим, обращаясь к Абылаю, как и древние и последующие жырау: «Привел жену без калыма из калмыков», «отнял лошадей у калмыков», «заставил калмыцких жен сесть на зад лошади», – это «дедовская традиция», сформировавшаяся с тех времен? Возможно. Но традиция без примера.
Тем не менее, мое собственное утверждение: «Если считать от моего предка Таянхана – восемьсот лет, от моего пятнадцатого предка Кюшлика – пятьсот лет, от Кабанбая – триста лет, то я убежден в следующем: кто бы ни взял жену из калмыков, то есть, кто бы ни имел родственников по материнской линии из калмыков, тот человек – не казах. Потому что, если он не захватил жену из калмыков во время двухсот пятидесятилетней войны с джунгарами, значит, этот человек не проявил героизм в войне с джунгарами. Значит, он не внес вклад в свободу казахов. А мой предок Кюшлик, который был одним из пяти полководцев «Енсегей бойлы Есим хана», отрубил голову «Катаган хану Турсуну», захватил трех его дочерей в качестве добычи, и умер от отравленной стрелы в тот раз, его байбише была калмычкой по имени Колан, и я – потомок Дәулена, рожденного от нее. Следовательно, мои предки внесли прямой вклад в государственность и свободу казахов», – к какому «образцу» относится мое хвастовство перед сверстниками и родственниками?
Когда Темужину исполнилось девять лет, Есукей бахадур отправился к родственникам Улеуин-уджин – олонхо, чтобы договориться о калыме. Конечно, татары, чья «ненависть росла с каждым днем, увеличивалась с каждым месяцем, разгоралась с каждым годом», и меркиты, разделявшие их злые намерения, знали об этом сватовстве. Они поставили слежку за Есукеем. Это было путешествие, которое привело Есукея бахадура к смерти, и которое привело Темужина к несчастью и усилению его бедствий. Дай шешен из рода конырат, обитавший в центре Коскуля на нынешнем летнем пастбище Кулынбер (бывшие Сексер и Шикургы), сказал Есукею бахадуру: «Глаза этого твоего сына огненные, лицо его сияющее. Есукей бахадур, прошлой ночью мне приснился сон. Во сне: я держу в руке белого сокола, держащего солнце и луну… Красивые девушки из наших коныратских женщин, с красивой внешностью, садятся в казахские кибитки, ведут телят и едут в ханскую ставку… У меня тоже есть маленькая дочь. Она затмит блеск племянницы. Посмотрите!» – сказал он. Он посмотрел. Девушка была красива. Он договорился. Есукей, оставив Темужина в качестве жениха, «чтобы он не испугался собаки», и оставив своего коня в качестве подарка, вернулся в свой род. По дороге, в степи Шешексары, он остановился на обед у татар, которые «устроили свадьбу, принимая невесту» и утолили жажду. Конечно, татары, узнав Есукея бахадура, подлили яд в напиток. Достигнув дома, он «передал своих детей-сирот и свою невестку-вдову» своему брату Муңлыку в качестве залога и умер, задыхаясь от пламени мести, которое «жгло его изнутри».
Так, спустя десять лет, впервые утихла первая гневная волна Улеуин-уджин, невестки меркитов.
Мир – это очередь. Хрящ мести не пережевывается. Он пожирает душу и грызет кости. С каждым поколением эта месть усиливалась, и когда Темужин вырос, она обострилась еще больше, чем раньше. «Однажды, когда утро становилось серым, послышался топот коней, словно земля разверзлась. «Неужели тайчжуты, преследующие месть, наступают?» – подумала жена Улеуин-уджин, и, возглавив, Темужин, прикрывая ее, бросились бежать, держась за своих лошадей. Для Борте-уджин, дочери конырата, лошади не хватило. Старуха Куакшин посадила Борте-уджин в кибитку, запряженную пестрой коровой, и увезла ее в тени. Ось ее кибитки сломалась. Преследователи посадили молодую жену из кибитки на круп лошади и направились к Бурхан-Халдуну. Это были меркиты, которые мстили потомкам Есукея бахадура, отнявшего Улеуин-уджин у Шиледу, и отомстили за своего отца» (там же, 101-102). Меркиты отдали Борте-уджин Шилегиру балуану, брату Шиледу. Это был обманчивый момент, когда меркиты полностью отомстили и на мгновение успокоились. Они беспечно лежали, не думая о том, что Темужин, который вчера бежал, бросив свою жену, быстро соберет четыре тумена войска.
Если Темужин, которому мать Улеуин-уджин сказала: «Вы были злыми с самого рождения, рожденными с кровью в кулаке», действительно был Темужином, то он, несомненно, заставит трех меркитов – Тохта-бека, Дайыр-уйсина, Дармалая – ответить за свои поступки. Забыв всю прошлую ненависть, он получил два тумена войска от хана кереев Тугрула: «Мы считали тебя отцом, как нашего отца», и два тумена войска от Жамухи, с которым они были врагами с рождения: «В прежние времена твой покойный отец Есугей был единомышленником». Затем, посреди ночи, он отомстил трем меркитам: «Разбив их двери, крыши и колыбели, превратив волосатых в бессловесных, а кудрявых – в рабынь, а бритых – в рабов. Уничтожил их могущественного духа, священного хозяина, великий улус Каракорым. Увы, многочисленные меркиты, были залиты кровью внезапно» (там же, 105). Ни один мужчина, чья голова была выше оси телеги, не остался в живых. Красивых женщин и девушек превратили в бесприданниц (кейқуат). Темужин никогда не простил того, что Борте-уджин вернулась беременной от меркита Шилегер от Жошы. Он преследовал Тохта-бека и Орда-бека за Ертис. Когда они пересекали реку, он, держа камчу, сказал: «Я не успокоюсь, пока не уничтожу ваш род до конца», и это слово застыло в его сердце как рак. Когда он основал каганат, он послал нойона Жебе с приказом: «Найдите меркитов, даже если они на краю земли, и уничтожьте их род». В конце концов, имя «меркитского улуса», поселившегося вдоль рек Жем и Ыргыз, было навеки стерто. Те, кто отделился, вошли в состав башкуртов, похожих на белых червей, и кереев. Если Темужин отомстил силой, то месть кейқуатских женщин (придворных дам каганата) за завещание Тохта-бека и Орда-бека, Дайыр-уйсина, вернула ее. «Золотые зародыши», рожденные от кейқуат, «размножаясь и увеличиваясь», грызли стены каганата, как волки, и разрушили его за три поколения.
Итак, кейқуаты не ограничились вдовами и сиротами меркитов и найманов. Вдовы и дочери хана кереев Тугрула, который довел Темужина до статуса Чингисхана, потомство Жамухи, жены ойратов также надели покрывала кейқуат. Они первыми поплатились за то, кто возвел их на престол. Сначала «родные братья» Темужина, «рожденные от чужих», были казнены. В свое время: четвертый предок Темужина Боданчар-муңлык, совершив «зло за добро», убив свой народ и насильно взяв беременную женщину, то есть, «Жат, рожденный от чужих» и «Жауртай, рожденный от женщины-кейқуат», были изгнаны бёрджигенами. Во времена Темужина они пришли в себя, создали народ и стали называться тайчжутами. Они стремились «сломать хребет» Темужину, говоря «когда ягненок созрел, а козленок вырос», и уничтожить род Есукея. Они оставили Темужина без «друга, кроме тени, и без разума, кроме духа предков». Найдя возможность, объединившись с народом и вернув Борте-уджин, Темужин, вспомнив старую месть, в конце концов «сломал хребет» Жамухе и полностью уничтожил его. После того, как Жамуха обрел покой, очередь быстро дошла и до кереев, и их ставка хана Тугрула была разорена, не дав им прийти в себя. Ставка хана Таяна, известная в исторических летописях как «Великое найманское ханство», также была разрушена. Чингис, «глядя на отрубленную голову второго отца на месте своего отца», сначала дал вдовы и дочери кереев, а затем найманов, которые «презирали его как «вонючих монголов», титул «қатын» и согревал свои бока и бока своих детей.
Таким образом, примерно за десять лет весь каганат превратился в катунов и стал кейқуатским. Еще через десять лет гневные вдовы и сироты начали расшатывать основы каганата еще при жизни Чингисхана. Сначала «рожденный на пути» из каганата Чингисхана – Жошы – отдалился. В исторических летописях и исследованиях убедительно рассказывается, что Чингисхан якобы отравил своего сына за это. В любом случае, улус Жошы и его потомки не вернулись и не повернулись лицом к «отечеству». Великий Батый бахадур, даже будучи «старшим ханства», не поехал на курултай в Каракорум. Он отвернулся и отделил «Золотую Орду» от каганата. Это была первая месть меркитов, оставшихся без улуса, Чингисхану, которая была возвращена без боя.
2.
Теперь перейдем к толкованию распространения яда, впитанного в тела сыновей, рожденных от вдов и осиротевших девушек, по годам. У казахов есть пословица: «Нельзя брать в жены дочь убитого отца». Темужин, продолжив «беспримерный пример», оставленный Бёрджигенами и Есукеем, «зародил золотой зародыш» (золотая династия).
Итак, «золотой пояс» Тохта-бека, вождя трех меркитов, разоривших мир, был отдан Жамухе, а «золотой пояс» и «завязанная коса» меркитского мудреца Дайыр-уйсина были взяты самим Темужином. Дайыр-уйсин, один из тех, кто увез Борте-уджин, позже признал свою вину и отдал свою ослепительно красивую дочь Кулан Темужину. Однако, когда он снова напал на меркитов, он уничтожил Дайыр-уйсина, то есть, предков своего зятя, не оставив потомства. Младшая жена Дайыр-уйсина, Теркен (Дёрегене, Туракин), попавшая в плен, подверглась «открытому нападению» Угэдея, несмотря на то, что не была в очереди. «Угэдей хан сказал Чагатаю: «Пойдем, разгромим их силой»». Чагатай не поддержал его. Угэдей намеренно встал и ударил Теркен хатун об землю, «разгромив» ее на глазах у всех. Чингисхан также одобрил это безрассудство своего третьего сына и раздал остальных двух вдов другим.
Благодаря этому «разгрому» Теркен стала «кейқуат» женщиной. Она родила пять «золотых зародышей», которые являлись прямыми наследниками Чингисхана. Еще при жизни своего мужа Угэдея она управляла «великим народом», а после смерти кагана, 10 марта 1240 года, получила титул «Великая хатун» (великая императрица). После этого войско, земля, власть над областями, право проведения курултая перешли в руки Теркен хатун. Через год после смерти Угэдея, после смерти Чагатая, она управляла «отечеством» великого каганата лично. Теркен хатун, обладая безграничной властью как «Великая хатун», распределила каганат между пятью сыновьями, рожденными от ее гневного лона, и «разделила колыбель» каганата, созданного Чингисом, на пять частей. Кроме того, с согласия «старшего каганата» Батыя, она «разделила и разорвала» улусы Толуя (Толу) и Чагатая на четыре части.
Прежде всего, она последовательно уничтожила самых близких Чингисхана и верных соратников, создавших каганат. Сначала она подавила амбиции Темуге-отчигена, родного брата Чингисхана, который с большим войском отправился против ханской ставки, чтобы посадить на трон «чистокровных кият-бёрджигенов». Постепенно она отстранила от власти чиновников, назначенных самим Чингисханом: даругу северного Китая Махмуда Ялаваша и его сына, даругу Мауреннахра Масутбека, уйгура Шынкая, даругу канцелярии, личного советника Чингисхана Елюй Шуцая. Кургуз, даруга Хорасана, принадлежавшего улусу Чагатая, который не хотел подчиняться воле «Великой хатун», был заключен в крепость Тус и задушен, «набив рот песком и камнями». Елюй Шуцай, обеспокоенный тем, что «великое общество кочевников и оседлых народов» движется к упадку, умер от тоски.
Теперь Теркен хатун, вспомнив старую месть, «уничтожив браком мужа и его потомство» и «насильно разгромив», начала наказывать личную семью Чингисхана. Любимая младшая дочь Чингисхана Алталун, под предлогом «совершения колдовства над каганом Угэдеем», была «отдана на суд» традиционной династии Чингисхана, без ее личного приказа, «отдана на землю». Также Ярославу II, отцу Александра Невского, якобы дали яд и убили. Он отправил тридцать тысяч войск под командованием полководца Шагана и разрушил Сунскую империю.
Говорят: «У каждого времени свой злодей». А злодеями Теркен хатун были плененная при разграблении города Мешхед «женщина-торговка» Фатима и хорезмский купец Абдурахман. Она настолько доверяла Абдурахману, что постоянно ставила свою печать на белых корешках, регистрирующих налоги, взимаемые с Китая. А персидская торговка Фатима стала вторым человеком в ставке. Теркен хатун не перечила ей ни в чем. Все исследователи пишут, что Фатима была «хитрая как лиса женщина-торговка, царица разврата». Возможно, это были последние пять лет, когда Теркен хатун, не познавшая удовольствия по своей воле с момента замужества, «привязалась к торговке». Да, возможно.
Через шесть лет – в 1246 году – старший сын Теркен хатун, Куик, поселившийся вдоль реки Емил в Тарбагатае, был избран великим каганом по решению курултая. Куик, рожденный от Куика, был «раздражен» при слове «Куик». Связь Теркен хатун с этой Фатимой, вероятно, оттолкнула Чингисский род, и даже ее детей и внуков. Поэтому Куик потребовал от своей матери изгнать Фатиму. Мать молча задыхалась и не уступала сыну. Наконец, каган Куик приказал самаркандскому сарту «обвинить в колдовстве и убийстве Кодана, правившего тангутами» и отстранил Фатиму от «круга женщин» каганата. Даже Теркен хатун не могла этому помешать. Через два-три месяца умерла и Теркен хатун. Говорят, что ее погубил «ее сын Куик, рожденный от раздражения, который тайно отравил ее за то, что она не отказалась от своей торговки». А Фатиму «раздели догола, заковали в цепи, бросили в темницу, не давали пищи четверо суток, под пытками заставили признаться в преступлении, затем отрубили ей руки и ноги, зашили передний и задний проход, завернули в войлок и пустили по воде» (Джувейни, Рашид-ад-дин и супруги Почекаевы).
Была ли Теркен хатун найманкой или меркиткой? В любом случае, великая месть свершилась. Теркен хатун через Куика внесла раскол между улусом Жошы и великим каганатом. Она внесла трещину, которая уже не могла быть восстановлена.
«Тайная история» гласит: «Теркен хатун – дочь Кудыя, старшего сына Тохта-бека, врага Чингиса из меркитов». А в «Юань ши», первоисточнике «Тайной истории», есть данные: «Происхождение Теркен хатун – Найманжин, то есть, дочь наймана, выданная за Дайыр-уйсина». Историки-архивисты, толкующие летописи и записи, также отдают предпочтение последнему утверждению. Была ли Теркен хатун меркиткой, найманкой или дочерью наймана, выданной за меркита, в любом случае, ясно: это была гневная дочь народа, чьи родители, братья, сестры, муж, возможно, и сын были жестоко убиты, чей народ был разорен; вдова, чья честь была открыто опозорена и надругательна; «золотая женщина», родившая пятерых потомков; «хатун», державшая скипетр каганата наравне с каганом, которая в течение пяти лет давала указания от Тихого океана до Альп, управляла великим народом в Каракоруме, держа его в своих руках, «великая хатун».
Историки-летописцы и архивисты дают противоречивые характеристики личности Теркен хатун: «славная и чрезвычайно благотворительная», «забыв найманские женские обычаи, повернувшись спиной к богу, без колебаний взяла власть над государством, созданным Чингисханом и каганом Угэдеем, отстранила прежних мудрецов», «приблизила хорезмского Абдурахмана, нарушила единство и мир», «во время правления найманской женщины и хорезмского Абдурахмана государство погрузилось в хаос», «узкая, скуповатая и жестокая», «глупая и отвратительная», «некрасивая, надменная и мстительная». Конечно, все это: ясно, что зависит от точки зрения хана, во времена которого была написана летопись. А исторические толкователи заключают: «Теркен хатун нарушила династическое господство и традиции в великой ставке Чингисхана», «подавила надежды великих наследников престола»; «разделила каганат», «порвала золотой повод», «подавила амбиции женской линии Чингиса», «не созывала курултай пять лет».
Все сказанное – правда. Но не все является справедливым мнением. Потому что, что такое справедливость? Является ли справедливостью поддерживать того, кого ты защищаешь, и считать справедливым то, чью точку зрения ты придерживаешься? Если: «Теркен отомстила за свой народ меркитов или найманов, который был залит кровью, за своих родителей, братьев, сестер, у которых не осталось потомства, за свою честь, опозоренную на глазах у всех, за коварство всей династии, включая самого хана, и за женщин и девушек. Как Чингисхан уничтожил меркитское и найманское государства, так и гневная Теркен стремилась уничтожить великую империю. Самое главное: она подорвала авторитет великого курултая, сильнейшей силы от Тихого океана до Атлантического, и затянула его созыв на пять лет. Настоящая гордая девушка – эта девушка, девушка Теркен! – если мы так скажем, будет ли это справедливым словом, или нет?
Конечно, справедливо! В этом отношении Теркен можно сравнить с Тумар и Зариной. Если мстить – то так. Итак, девушка Теркен – первая гневная женщина-императрица, которая разрушила основу каганата Чингисхана и разделила его стены! Эти данные были проанализированы супругами Почекаевыми. А мы, которые приняли это мнение как принцип, являемся одной из капель этой девушки Теркен, дошедшей до нас. То, что этот способ мести был осуществлен не случайно, а по определенной системе, доказывает энергичная борьба Угил-Каймыш, дочери меркитов, сестры по мести и невестки Теркен хатун, «жены» старшего сына Куика.
3.
Дочь меркитского народа Угил-Каймыш, чей «народ был уничтожен, не оставив ни одного мужчины на поясе, ни одного ребенка в колыбели», полностью лишила законного наследника «великого каганата» – «золотой зародыш» Угэдея – монгольской империи трона. Угил-Каймыш была объявлена «ханской госпожой» одновременно со своим мужем Куиком и сразу же возвысилась до великого статуса. Хотя она открыто не вмешивалась в управление, она завидовала Сорхактани (в русских источниках Сорхактани, возможно, Саркатын – ?), жене Толуя, и постоянно отстраняла ее от каждой доли. Эта привычка привела к гибели ее саму и потомков Угэдея.
Каган Куик собрал войско и отправился из своей ставки на берегу реки Емил в Тарбагатае в поход против Батыя. Однако по дороге – недалеко от Самарканда – он внезапно умер при таинственных обстоятельствах. Исследователи склоняются к версии, что Батый отравил его. Как бы то ни было, как только достигло печальное известие, Батый, как «старший из ханского рода», отправил указ: «Пусть Угил-Каймыш продолжает управлять государством, опираясь на мудрые советы Шынкая, как и прежде, не ослушивайтесь их. Старость меня одолела, ноги не держат, и я не могу идти, поэтому я не смогу пойти, вы, младшие братья, все отправляйтесь туда и выполните необходимое дело». Таким образом, «бессильная и никчемная», «вспыльчивая», «погруженная в колдовство и бред шамана», «жадная до денег», «повысившая налоги в десять раз», «небрежная и равнодушная к государственным делам», «знающая только получение подарков» Угил-Каймыш, в соответствии с завещанием кагана Угэдея, готовила своего внука Шыремұрина к каганату. По пути Теркен хатун, Угил-Каймыш также стремилась затянуть курултай, как бы выкручивая кишку. Однако наследники престола, оказавшиеся в затруднительном положении, в том числе два сына Батыя – Берке и Тога-Темир, ускорили проведение курултая. Сыновья Угэдея сначала отказались от участия в курултае, а затем, даже если спешно отправились, опоздали на важное совещание. Ошибка Угил-Каймыш заключалась в ее неопытности. Сын Толуя Мункэ был избран и успел принести присягу. Казахские арба с оружием и злыми намерениями были разоблачены и захвачены. Сама Угил-Каймыш, а также Шыремұрин и Наку, вместе с семьюдесятью нойонами и нукерами, а также «золотые зародыши» и женщины, принадлежавшие Угэдею и Чагатаю, были приговорены к смертной казни. Им были предъявлены тяжкие обвинения: препятствование проведению курултая, организация покушения на новоизбранного хана, предательство каганата.
Толуйская вдова «Сорхактани», чья «ненависть к соперницам проникла до костей», приказала сорвать с Угил-Каймыш одежду и привести ее голой перед судом. На ее справедливое возражение: «Почему ты показываешь мое тело, которое не должно видеть ничьих глаз, кроме кагана?» – дочь керейского хана Тугрула, Сорхактани (Саркатын – ?), даже не сказала «пишту». Таким образом, Угил-Каймыш «завернули в войлок и бросили в воду».
Вывод из этого следующий: дочь меркитов Угил-Каймыш нарушила завет Чингисхана: «Мой великий народ в Каракоруме будет править Угэдей и его потомки» (вольно или невольно, это другой вопрос). Из-за своей неопытности она оказалась вне выборов на курултае. А вражда жены керейского хана Тугрула «Сорхактани» к Угил-Каймыш – это не просто вражда, а месть, преследующая месть предков. «Сорхактани» увидела, как род Тугрула растаял, как соль, в меркитском и найманском ханствах, которые разозлили Чингисхана. Таким образом, один «золотой зародыш» великого кагана, то есть, потомство Угэдея, был уничтожен.
Теперь очередь мести пришла к ханше кереев. «Сорхактани» начала разрушать основу каганата с присущим ей, как принцессе, благородством и широким терпением. Сам Чингисхан завещал своему младшему сыну Толу: «отечество» или «главный юрт»: обширные земли в Монголии и Китае, войско, состоящее из густонаселенного региона, долю от остальных трех улусов каганата (например, отдельный район с 3000 войском в Бухаре), посты на пути, соединяющем великую империю, все главные дороги, статус кагана, право созыва курултая, а также «священное право главного юрта». После смерти Толуя в 1232 году все эти права перешли в руки Сорхактани.
Сорхактани (Саркатын), как владелица главного юрта, и раньше пользовалась безграничным уважением и авторитетом, и была очень любима самим Чингисханом. Судя по тому, что каганские писцы, архивисты и историки сравнивают ее со святой матерью Алан Гуа, она, вероятно, стала байбише, любимой и народом. Чтобы соответствовать великому завещанию, очевидно, что у Сорхактани было преимущество перед другими «катунами» и особая ответственность за «главный юрт». Однажды, когда «китайские демоны напали», и в некоторых источниках говорится, что сам Чингисхан, в других – каган Угэдей (последнее ближе к истине) потерял дар речи и оказался на грани смерти. Шаманы сказали: «Он выздоровеет только тогда, когда самый близкий родственник отдаст свою жизнь за кагана». Тогда Сорхактани сказала своему мужу Толую (Толеге): «Если правитель-каган умрет, весь народ станет сиротой. Это правда! Если каган Толуй умрет, только я стану вдовой. Пусть будет так!» – сказала она. Толуй, подчинившись этому, выпил отравленное вино и, как говорят, пожертвовал собой ради кагана. За это, после выздоровления, Чингисхан, точнее
Секретари и летописцы говорят, что керейка Соркатан заботилась о «черном шаныраке» (родовом очаге), своих «золотых семенах» (потомках) и родственниках по материнской линии. Для достижения этих трех целей она, конечно, в своих интересах, пошла на все шантажи и подлоги. Эти три цели действительно стоили шантажа. Например, когда Куик-каган, державший мир в своих руках, изливая желчь, приказал: «Выходи замуж за моего старшего сына по обычаю левирата», она спокойно ответила: «Как я могу ослушаться приказа кагана. Однако моя цель: воспитать детей так, чтобы они были разумны и сами управляли своей волей, не делать их чужими друг другу, и тем самым через их мир и согласие принести пользу каганату». Куик, не сумевший возразить на ее справедливые слова, не смог ничего сказать. Также она добровольно согласилась с указом второго сына Куика, Кодана, о передаче двух тысяч воинов, составленных из племени звезд (сульдыз), принадлежащего Толу, то есть непосредственно ей, под командование Кодана. Своим приближенным она сказала: «Угедей-каган является законным наследником государства, основанного Чингис-ханом, улус и область принадлежат ему, земля и народ – его. Поэтому мы должны подчиниться указу». Она даже поручила своим четырем сыновьям расти вместе с Коданом. Взамен она не отдала Куик-кагану, «сгоревшему от злости», китайскую область Хибей, заявив: «Это земля, завоеванная моим покойным мужем Толу».
Еще раз, когда Европа была завоевана, она добилась от Куик-кагана французского ювелира Вильгельма, взятого в плен в Белграде, как свою «законную военную добычу». А этот ювелир (конечно, по поручению Соркатан) подарил Монгке-кагану серебряный сосуд в виде дерева, из четырех кранов которого текли четыре вида вина и напитков, который до сих пор почитается монгольским народом и ценится в ряду драгоценных изделий. «Катун Соркатан, как владелица черного шанырака Толу, потребовала от Куик-кагана включить ее торговца в состав свободных, имеющих льготы «общих купцов», которые могли свободно «входить и выходить» в каганат. Так она нашла способ пополнить казну. Таким образом, она добилась своего, начиная с «старшего по шаныраку» Батыя и не стесняясь «сдирать кожу со своих приближенных» Куика. Угедей, кроме того, дал Соркатан почетное право быть главной женой, которая распределяла подарки и добычу, поступающие в ставку. В результате, «катун Соркатан», имея виды на «черный шанырак», стала очень могущественной, когда ее старший сын Монгке-каган был жив, и во времена «Найманжин-катун» (жены Угедея)» (Рашид ад-дин).
Как керейка, «правительница черного шанырака» Соркатан отплатила за эту доброту Куика? Отплатила. Но она сделала так, что потомки Угедея и Чагатая уже никогда не смогут вернуться в строй, «словно ястребы, сидящие на ветке, и воробьи, сидящие на кусте». Без этого Куик-каган не мог достичь своих трех целей. Поэтому «старший по шаныраку» Батый тайно послал шораяку: «Куик идет на вас с большой армией. Берегитесь!» В конце концов, Куик умер при неизвестных обстоятельствах в городе Самарканд. После этого они начали заботиться о том, чтобы не дать возвыситься Угил-Каймыш, жене Куика, дочери меркита. Своим сыновьям, возглавляемым Монгке: «Принцы, рожденные от Куика, не слушают «старшего по шаныраку», теперь вы сходите и навестите больного дедушку» – сказала она. Умная мать была послушна. Шораяк Батый дал свое благословение. Отправив своих братьев Берке и Тога-Темира в Каракорум, и избегая созыва курултая, они сделали вид, что потомки Куика, жившие в уединении, отказались от проведения курултая, и добились избрания сына Толу, Монгке, великим каганом. Таким образом, «катун Соркатан» достигла своей первой цели.
После этого она начала обеспечивать безопасность тронов своих четырех сыновей. Без этого смертельная опасность никогда не покидала бы их головы. Это был главный страх для любой матери. Для этого нужно было уничтожить шаныраки Угедея и Чагатая. Было ясно, что Угил-Каймыш не успокоится, не отомстив за обиду Абике-бегим (Айбике-бегим), благословенной жены Чингис-хана, керейки и старшей сестры. Таким образом, получив статус председателя «суда жен» каганата, она приступила к делу. Шагатайский внук, керейка, вытесненная с трона ханом Куиком, зять ее младшей сестры Ергене-катун, Кара-Кулагу, был вновь назначен ханом Чагатайского улуса. Таким образом, жены Угедея и Чагатайского рода, возглавляемые Угил-Каймыш и Тогачи-катун, были «завернуты в войлок и пущены по воде». Более семидесяти ханш и бегим приняли их участь.
«Катун Соркатан», оцененная наравне с матерью Темуджина, Улевин-уджин, возвысившая своих сыновей до уровня каганства раньше их старших братьев (Монгке), и назначившая их ханами отдельных улусов (Кубилай – в Китай, Хулагу – на Запад), «славная, обаятельная, терпеливая и милосердная» Еши-катун – Бесик-катун (Ханша – корень рода) скончалась в Пекине в марте 1252 года. Она была похоронена в городе Чжанье в провинции Ганьсу, которую она навечно передала в собственность своему родному улусу, кереям. А в этой провинции Ганьсу сейчас живут древние кереи, оставшиеся с давних времен, но китаизированные, а также кереи, пришедшие после XIX века, перешедшие Алтай, и населяющие горы Шугай и Багылык. Первых вы узнаете по их величественному росту, крепкому телосложению и густым черным бровям. А последние «свободно перемещаются» между Анатолией и Астаной. Из этого вы признаете, что «катун Соркатан» достигла и своей третьей цели.
Она не только достигла своих трех целей, но и покорила улусы Угедея и Чагатая. В эти улусы были посеяны «золотые семена» Монгке и Хулагу. Только младший сын Арык-буга подвергся удару своего родного брата Кубилая, и остаток жизни провел в бегах и преследованиях. Он не просто убегал, а принес разорение и хаос во Внешнюю Монголию и Восточный Туркестан. Он пробудил «Великого Дракона – Левую Руку» (смерч, торнадо) и залил кровью и пылью пространство между Желтой рекой и Волгой-Уралом.
Конечно, это отдельный разговор. Но для этой легенды, призванной ограничить сведения, которые следует помнить, о том, как были взлелеяны в колыбели обиды джунгар, потрясших шанырак Казахского ханства и уменьшивших две трети казахского народа. Иначе, перечислять всех «катунов» не входит в нашу задачу. Таким образом, «катун Соркатан», дочь кереев, считается «матерью колыбели», колыхавшей «отца будущего джунгарского народа». Конечно, в этом ей оказала непосредственную помощь Ергене-бегим, дочь ойратского Кутукабека.
Ергене, «созданная из красоты, подобной касе, такая обаятельная, стройная, изящная женщина, которую ни один художник не сможет нарисовать так красиво», как восхищенно описывал Вассап персидский, была дочерью ойратского Кутукабека, Торелчи, и младшей дочери Чингис-хана, Шешектен. Она была выдана замуж за старшего сына Чагатая, Мутыгана. Одна ее сестра, Елшикмиш, вышла замуж за Арык-бугу (помните), другая сестра, Кубак-катун, за Хулагу, третья сестра – за сына Батыя, Тогана (мать хана Золотой Орды Менги-Темира). Из этого становится ясно, почему Ергене-бегим могла свободно подавлять каганат. Мутыган родил четырех сыновей и умер, а Ергене по обычаю левирата досталась Кара-Кулагу. А он, связавшись с «катун Соркатан», занял ханский трон Чагатайского улуса. Она ответила на унижение, причиненное ей Тогачи-катун, женой Есу-Монгке, унижением. На глазах у своего мужа, Есу-Монгке, она по частям сломала двенадцать членов тела Тогачи-катун и мучительно убила ее.
По дороге на трон, в долине Алтай, Кара-Кулагу умер. Его юный сын Мубаракшах был утвержден ханом улуса. Таким образом, Ергене-бегим была объявлена «хранителем власти по доверенности» по указу Монгке-кагана. Улусы Монгке и Джучи, объединив восток и запад Чагатайского и Угедейского родов, оставили Ергене-бегим «незначительную долю – «юго-запад». А это охватывало весь регион Мавераннахра. Во время правления Ергене-бегим была предоставлена свобода вероисповедания, ее сын Мубаракшах принял ислам. Согласно указу великого кагана, Ергене-бегим было сказано: «Чагатайский и Угедейский роды почти подчинились. Администрация и регион были приведены в порядок, финансы были учтены. Мусульмане и язычники жили в мире. Хулагу, отправившийся в поход на багдадских халифов, был торжественно встречен в своей ставке в Алмалыке и прождан год. Это был золотой век Чагатайского улуса. Даже название улуса было изменено на «Ергене улус» – так толкуют летописцы.
Однако после смерти Монгке-кагана в 1259 году в великом каганате начался великий хаос. Два сына «катун Соркатан» – Кубилай и Арык-буга – вступили в спор за «черный шанырак» в «великой земле». На курултае 1260 года оба были объявлены ханами. А в одном каганате не может быть двух ханов. Кубилай основал «Монгольскую империю» – «Царство Юань» в Китае. На том же курултае Ергене-бегим поддержала Арык-бугу, мужа своей родной сестры, ойратской дочери Елшикмиш, и присутствовала на церемонии восшествия на престол на уровне великих каганов прошлого – Асутая и Урынтаста (Монгке), Алги (внука Чагатая). Кубилай, не одобрив этого, объявил ханом улуса другого потомка Чагатая, Абышкана, и издал указ о заключении Ергене-бегим. Однако Арык-Буга перехватил ее по дороге и приговорил к смертной казни. Труд Ергене-бегим был обесценен, и власть улуса была передана Алги, внуку Чагатая. Алги также «отплатил» Арык-буге, отправив послов для сбора войск против Кубилая, и перешел на сторону Кубилая. Однако Арык-Буга захватил Алмалык, столицу на реке Иле, и сделал Алги беглецом. Эта победа также не привела ойратского зятя к успеху. Его армия страдала от голода и оказалась в осаде Кубилая. Он просил прощения у своего старшего брата. В это время он искал убежища в своей ставке в Атбасы (Атбашы, на берегу Иссык-Куля). Алги обратился к Ергене-бегим, имевшей огромный авторитет среди приближенных улуса. Получив обещание возвести на трон ее сына Мубаракшаха, Ергене-бегим в третий раз обновила ложе.
С помощью любимой жены Алги добился процветания улуса. О смерти владелицы «Ергене улуса, установившего золотой век», сохранились два противоречивых сведения. В первом: Ергене-бегим умерла во время родов. Алги, скорбя, стремился принести в жертву мусульман Самарканда и Бухары, но вмешательство его советника Масудбека спасло мусульман от резни. Во втором, более правдоподобном, сведении: после смерти Алги в 1266 году Ергене-бегим созвала курултай не на реке Иле, как раньше, а на берегу реки Ангрен (Ферганская долина) и «по согласию всех эмиров и визирей» утвердила своего сына Мубаракшаха ханом улуса. Кубилай снова отнесся с недовольством и отправил другого потомка Чагатая, Боракы, в поход. Видя полное доверие «Ергене улуса» к Ергене-бегим, он попытался войти в доверие, ища тайных сторонников. В августе-сентябре того же года Ергене-бегим также скончалась. Мубаракшах, переживший горе, воспользовался моментом, разбил его армию и взял в плен. Он захватил государственную казну в Узгенте, оставил Мубаракшаха в живых и назначил его баскусбегом. С тех пор потомки Боракы не покидали трон до конца ханства.
Ергене-бегим, любимая народом, напрямую связана с нашей позицией: она стала основой для создания ойратского ханства, то есть для избрания Арык-буги ханом на курултае, тем самым дав ойратам надежду на трон, возможность бороться за наследство трона и выйти на историческую арену. Родственники Арык-буги, стремившиеся к ханству, постепенно примкнули к монгольскому каганату.
А той, кто объединил дух ойратов и колыхал колыбель будущего Казахского ханства – «врага наших предков» – была Шапи, дочь коныратского Дай-шешена. Шапи, беззаботно видевшая радости каганата, выросла в полной гармонии. Она была младшей сестрой Борте-уджин, свояченицей шораяк Батыя (Уки-катын – родная сестра, катун Кататаш, «завернутая в войлок и пущенная по воде» «катун Соркатан» – племянница). Чтобы удержать Кубилая, Монгке-каган брал с собой в походы свою невестку Шапи, то есть держал ее в заложниках. Шапи была одной из трех женщин, оплакивавших кагана, когда Монгке умер от брюшного тифа или случайной пули. Именно Шапи, под предлогом «обеспечения безопасности курултая», задержала передачу указа Арык-буги, владельца черного шанырака, о передаче войск Кубилая под ее командование, и заранее предупредила его. Когда Кубилай, не признав ханство своего брата Арык-буги, объявил о создании независимого китайского царства (Юань), она была объявлена «катун каганата» – императрицей.
Таким образом, началась гражданская война, и в конце концов Кубилай одержал победу. Шапи стала мудрой женой, чье слово было непререкаемо для хана Кубилая. Она много раз спасала мужа от необдуманных решений. Что касается ее личной жизни: она проявляла особый интерес и поддержку наукам и искусствам. Заботясь о своих потомках, она жила с мыслью о том, чтобы они «не сходили с трона тысячу лет». Она славилась как мастерица, не допускавшая расточительства, и как скупщица, сдиравшая шкуры с овечьих ног. Говорят, что именно Шапи изобрела козырек, чтобы солнце не слепило глаза Кубилаю во время стрельбы из лука. Этот козырек впоследствии стал постоянным элементом головного убора каганата. А величайшим делом Шапи стало превращение буддизма в официальную религию монгольского государства. Она провозгласила: «Хан – владелец империи, лама – царь духа». А Пагба-ламу провозгласила «Защитником веры». Она открыла первую буддийскую школу. Тибет стал «царством духа». Таким образом, Шапи возвела ойратский род в ранг «царства духа» и сделала их законными претендентами на каганство.
Шапи родила четырех сыновей и пять дочерей. Летописцы и писцы писали, что Шапи была «чрезвычайно красива и талантлива». Р.Ю. и И.Н. Почекаевы: «Среди цариц династии «Юань», дошедших до нас, или китайского, или монгольского, или тюркского художника, портрет Шапи является единственным, который попал под кисть. На портрете изображена женщина средних лет с круглым лицом, приплюснутым носом, раскосыми глазами, тонкими бровями. Изображение на портрете может быть сильно стилизованным, поэтому его не следует воспринимать как ее реальный облик. Однако, по нашему мнению, это самый привлекательный образ среди цариц «Юань», дошедших до нашего времени». Если говорить о портретном изображении простым и исторически обоснованным казахским языком, то дочь конырата Шапи заслуживает описания: «плоское лицо, нос-фисташка, раскосые глаза, тонкие брови, статная байбиче». Это естественно, потому что, будь то китайский, монгольский или тюркский художник, все они были приверженцами буддизма, который сама царица «объявила государственной религией, духовным защитником государства, божеством духа государства». Поэтому сходство облика Шапи с портретом Будды было величайшим уважением к царице.
Шапи, которая объявила Тибет, родину буддийского бога, то есть тангутов, «царством духа», не подчиняющимся государству-каганату, не платящим дань, не поставляющим людей в армию, равным кагану, где «два закона», «две власти» сосуществовали, могла бы быть похожа на буддийского аскета. Лама признавался «кладезем мудрости», «образцом этикета», «основой жизни», «колыбелью души». Получение благословения тангутского ламы при восшествии кагана на трон считалось «священным долгом». Любой, кто не получал благословения главного ламы или письменного согласия из Тибета, считался незаконным претендентом на трон, независимо от решения курултая. Такое слепое поклонение буддизму привело не только к царству Кубилая, но и ко всему монгольскому каганату к отказу от мирского и внутреннему упадку. Со временем, когда все потомки мужского пола отправились в походы и не осталось никого, а все выросшие юноши были призваны в армию каганата, и в «черном шаныраке» остались только женщины, матери отдали всех юношей «на искупление» для сохранения мужского рода. А их браки были запрещены по буддийскому обряду. Таким образом, «черный шанырак» великого каганата – огромное место жительства «золотых семян», рожавших по десять жен и тридцать-сорок детей – остался без потомства.
Эта «процедура, ставшая обязательной традицией более пяти веков» стала тюркско-монгольской империей без тюрков-монголов. В конце концов, «ослабевший каганат» китаизировался, тангутизировался, тюркизировался, арабизировался, персианизировался, русифицировался, ойратизировался. Буддизм стал «племенной религией», а «внуки ойратов», укрепившие свое потомство, получили образование от тангутов и стали главой религии, «контайши» «золотого семени». Ойраты, ставшие верными воинами хана Арык-буги, опорой каганата, опорой религии хана Кубилая, после «токаш той» (1368) стали законной «северной левой рукой» каганата – джунгарами, или, по европейскому названию, «последней империей кочевников» или «последней империей кочевников». Эта империя стремилась к западному каганату – барунгар, то есть к «Золотой Орде». А этот путь нельзя было пройти без казахской степи, то есть без Казахского ханства. Какими бы могущественными ни были ойраты в «царстве духа», они не могли обладать второй властью – государственной властью, не создав самостоятельную армию и не избрав хана из своей среды.
Дочь конырата Шапи, давшая «право владения духом», добавила к нему «право владения троном» ойратская дочь Мандухай. Такая великая возможность не предоставлялась никому после самого Чингис-хана.
Потомок Кубилая, полностью китаизированный и буддизированный, Темир (Олджатай-хан) – Чен-цзун объявил Шапи «Чжао-Чжу шун-шэн» – «славной мудрой, раскаивающейся и благочестивой царицей-императрицей»: «Царица оказала величайшую духовную поддержку империи. Ее милость и сострадание благословили Небесного Бога. По воле Небесного Бога она руководила придворными и установила чистоту нравов. Раньше – когда царь был принцем, она служила ему, они вместе пережили множество испытаний. Она спасла хана Кубилая от многих опасностей: благодаря своему дару предвидения, она все предвидела, быстро принимала решения и принимала срочные меры, тем самым отбросив армию хана Кубилая от реки Хибей, дала мудрый совет хану Кубилаю о том, что он должен сесть на трон города Шинду (Шан ду). Кроме того, она дала много советов придворным слугам о том, как поддерживать царя. Она помогла моему священному предку стать могущественным царем. Она воспитала моего отца (Чжень-цзин) достойно исполнять долг перед всей страной» – охарактеризовал он.
Миллиарды людей обязаны царице Шапи за то, что она определила будущее всего Китая и объединила их в едином сознании и интересах, введя всеобщий буддизм.
Однако мудрость Шапи, сделавшей «Шан ду» – Кокжайлау летней резиденцией, не продлилась долго. В 1368 году начался «токаш той», и монгольский император Тоган-Темир был изгнан из Китая. Джунгарское «разрастание», джунгары, а затем монголы, и маньчжуры, преследовавшие их, и последующая китайская империя, занявшая место этого «похода-переселения», массово отступили к казахской степи. Это напрямую связано с этим «токаш той». Без этого невозможно понять истинный смысл «джунгарского нашествия», ставшего бедствием для нашей нации. Поэтому мы кратко вернемся к этому. Суть в следующем: китайцы, озлобленные на монголов, пытаются свергнуть их любой ценой. Для достижения этой цели они тайно распространяют воззвание, помещая его внутрь токаша, выпекаемого в пекарне: «31 сентября 1368 года в 12 часов ночи каждый убейте своего монгольского хозяина. С этого момента начнется национально-освободительное восстание». Уже тогда сто миллионов скорбящих китайцев за одну ночь без шума и пыли перерезали своих монгольских хозяев. Немедленно захватив Ханбалык (Пекин, то есть северную столицу), они оттеснили последнего монгольского кагана Тоган-Темира в Кокжайлау – Шанду. На следующий год, 20 июля, они выгнали его и оттуда. Тоган-Темир, полный отчаяния:
«Моя священная и величественная столица Ханбалык, украшенная драгоценными камнями, мое летнее пастбище Кай-пын (Шан-ду), где пасутся сарыги! Мое благословенное место, где с древних времен обитают духи предков! Смотрите, как я потерял вас в год Обезьяны, когда мое счастье улетело! Смотрите, как моя Великая империя истекает кровью, как мое дорогое великое государство уничтожено!
Мой грозный Ханбалык, украшенный аквамарином! Мое летнее пастбище Кай-пын или Шан-ду, где привязаны девяносто девять белых коней! Мой прямой путь, который охватывал все стороны света, объединял весь мир, держал в равной степени бразды правления и знания! Мое величие, которое сделало меня правителем поднебесной и принесло мне богатство!
Мой дорогой Ханбалык, который был местом, где дни проходили в веселье и развлечениях, где туман утром окутывал горизонт, где окрестности были полны явлений, от которых не могли оторвать глаз, где лето и зима были неотличимы, где не было забот и печалей, проложенный моим предком Кубилаем!
Мой Ханбалык, где мои предки жили без забот и печалей, мой величественный! Мои визири и князья, которые служили мне, о мой народ! Смотрите, как мое сердце сжигает сожаление о том, что я не послушал мудрости «Елекена, заботившегося о народе»! Моя наивная голова, поверившая лживому Жуги!
По незнанию (из казахской орды, родом меркит) я обезглавил мудрого полководца То-то-Темира, я ошибся, изгнав ученого-богослова в степь! О, моя лысая голова, которая правила десятью тысячами людей и в конце концов стала посмешищем! Мои дни, прошедшие в веселье и развлечениях!
Мой Ханбалык, моя родная земля, где жил мой предок Кубилай, где поселилось счастье и слава ушла далеко! Все было поглощено коварным и злобным Жуги, и вся дурная слава и бесчестие остались мне – Тоган-Темиру!» – оплакивая, он (сборник «Происхождение монголов») попрощался с великой империей.
На следующий год, то есть в 1370 году, он умер в районе Тунъиау современной Внутренней Монголии.
После этого монгольская империя сначала разделилась на восточно-северное и западно-южное ханства. Одно – в основном халха-монголы, вассальное ханство китайцев, другая половина – полунезависимое ханство, подобное Арык-буге. Ойратское ханство Тогана и Эсена переживало бурные времена. В конце концов, сначала под натиском пехоты китайской династии Мин, а затем под ударами конницы маньчжуров, джунгары были вытеснены к подножию казахской степи. Кроме великой казахско-ногайской степи, у них не осталось места, где они могли бы найти приют. А в Сарыарке и по Иртышу, Волге-Уралу, Сырдарье их снова ждали джалаиры, найманы, меркиты, коныраты, алшины, которые «вечно остались» на берегах Сары-Озена (Хуанхэ) и Сардалы (Ордос, ныне Внутренняя Монголия КНР), их вторая половина, откочевавшая на запад двести пятьдесят лет назад, «обнажив мечи». Они, взяв общий клич «Алаш» к своим прежним родовым названиям, создали Казахское ханство и объединялись как нация. Тюркские народы, адаптировавшиеся к языку и воинским традициям ойратов, постепенно начали монголизироваться. Их, казахов (оставшихся, вечно там оставшихся), с того века стали называть «калмыками». Позже это название перешло к «джунгарам».
Поскольку тема посвящена ханам и ханшам, которые объединяли и разделяли каганат, мы оставили в стороне обсуждение борьбы за трон. Однако, чтобы связать последствия этих разрушений с сегодняшним днем, мы сочли уместным включить следующие сведения. Кереи, расширившие свои владения, вытеснили найманов и остались у Алтая. Те, кто присоединился к улусу Джучи – казахи, узбеки, ногайцы, кырымшаки, башкиры, каракалпаки; те, кто во Внутренней Монголии (КНР) – монгольские кереи. Большинство из них сейчас живут в горах Багылык. В 2012-2015 годах они объединились и издали пятитомную родословную и исторические сборники монгольских кереев. А сын Таян-хана, Кушлук-хан, перешел через Тарбагатай и откочевал к Сырдарье. Там, женившись на дочери Елюйдаши, основателя государства Кеден-киданов, он создал государство Гурханов. Темуджин, который не оставлял в покое своих врагов, отрубил голову Кушлуку на перевале Памирских гор. Найманы, населявшие Ферганскую долину, в районах Оша и Алая – кыргызы; найманы в окрестностях Узгента, Андижана, Намангана, Самарканда, Ургенча, Бухары – узбеки; некоторые из кокандцев – узбеки, некоторые – кыргызы, некоторые – казахи; некоторые из окрестностей Кашгара – кыргызы, некоторые – уйгуры, некоторые – казахи; большинство присоединившихся к улусу Джучи – казахи, некоторые – ногайцы, некоторые – кырымшаки, некоторые – башкиры, некоторые – каракалпаки, некоторые – татары; те, кто подчинился Темуджину вместе с Буйрук-ханом, стали называться монгольскими найманами и дожили до наших дней. В 2013 году я посетил район Найманши во Внутренней Монголии, увидел ханский дворец, построенный в шесть слоев из шести курганов, и встретился с ста шестьюдесятью двумя тысячами общин, распространяющих родословные как найманы, белые найманы, ак-найманы, и использующих наймано-монгольскую письменность. (Найман-монголы издали следующие книги на древней наймано-монгольской письменности: 1. Родословная района Найман. Энциклопедия, Кулынбер. 2. Историческое наследие района Найман. ИМР. Тунъиау. 2009. 3. Словарь топонимов района Найман. Хохот. 2008. 4. Народные песни найманов. Тунъиау. Издательство «Жасөспірімдер». 2008. 5. Легенды и сказки найманов. Тунъяу. 2008. 6. Нонжия. Сборник рассказов и стихов. Хуасия. 2009. 7. Известные люди района Найман. Хохот. 2011. 8. Орда найманов. Альманах. 2 книги. Тунъиау. 2012-2013. 9. Журнал изобразительного искусства найманов. 2 книги. Тунъиау. 10. Бухшун, журнал) №1-2. Тунъиау. 2013.). Только племя конырат жило спокойно, те, кто был в улусе Джучи – казахи, узбеки, ногайцы, кырымшаки, каракалпаки, башкиры, те, кто во Внутренней Монголии – монгольские коныраты, провели курултай коныратов в 2013 году в узле Тунъиау. Родина коныратов – Курынбел – самое священное и красивое место монголов. Владелец – Чингис-хан, святыня – коныратская Борте-катын. На равнине Шугай в Кокоте (Хохот), где была выдана замуж младшая любимая дочь Чингис-хана Алакус, находились Онгуты-уаки. Они имеют неясное представление о своем происхождении. Потомки, рожденные от тайшутов-кейкуатов, стали четырьмя племенами – ойратами, и начали развиваться как «контайши» – наследники трона. Потомки отрядов Джалаира Мукылая – коныраты и джалаиры, найманы и кереи, алшины собрались два года назад и провели там поминальный обряд и конференцию, выпустив сборник – у подножия Тунъиау, где умер от тоски Тога-Темир.
Через десятки лет после того «токаш той» ойратская дочь Мандухай вернула долг каганата ойратам и китайцам, маньчжурам, и не просто вернула, а раздула пламя ойратов.
4.
Кто такая легендарная «катун Мандухай», «мать-спасительница каганата», «пробудившая дух Чингис-хана», «мудрая ханша», «Жанна д’Арк Востока», давшая возможность появиться на исторической сцене «врагу наших предков» – джунгарам, будущему Казахскому ханству? Снова кратко обратимся к толкованию Романа и Ирины Почекаевых. Наша позиция – чтобы быть понятным, мы обращаем внимание на их мнение: «Кроме того, среди тех, кто стремился к высшей власти, были не только потомки братьев и сестер Чингиса, но и племянники, пришедшие издалека через женские (катунские) роды – правители ойратского улуса».
Итак, кто такая Мандухай?
Прежде чем это понять, мы вынуждены вспомнить прошлое.
Когда «золотой род» начал приходить в упадок, именно похоть и распущенность этого развращенного поколения определили будущее Мандухай. Они боролись не только за наследство трона, но и желали жен друг друга, старший брат убивал родного брата, а невестку брал себе. К такому бесчинству прибег и хан Елбек (1392-1399), убив своего родного сына Каргысука-контайши руками ойратского вождя Кукай-тая и взяв его невестку. Однако Улзейты-уджин оказалась гордой. Она подстрекнула «ворона, который без ее согласия сел на ее белую грудь», заявив: «Женатай Кукай-тай пытался изнасиловать меня». Хан Елбек мгновенно убил своего «женатая». Позже, когда выяснилось, что это было ложью, он выдал свою родную дочь Самур замуж за сына своего «женатая», Батулы-шинсана. Тем не менее, сыновья Кукай-тая, мстя за отца, убили хана Елбека.
Здесь мы считаем уместным полностью привести легенду об «Улзейты-келин» между монголами и ойратами, которая является «матерью колыбели обид» джунгар и раскрывает тему нашего повествования.
Итак, «хан Елбек в год Собаки (1394) взошел на трон. Однажды, когда он охотился, он увидел мертвого белого зайца на снегу и спросил своих слуг: «Есть ли в мире женщина, чье мясо бело, как снег, а лицо ярко-красное, как эта кровь?» На свою беду, ойратский Кутхай-Тафу (Кукай-тай) ответил: «Почему нет, есть». «– Кто это? Можно ли ее увидеть?» – спросил он с жадностью. «– Если вы действительно хотите ее увидеть, я скажу, это ваша родная невестка», – ответил Кутхай-Тафу. Тогда хан Елбек сказал Кутхай-Тафу: «О, мой Тафу, который показал мне невиданное, утолил мою жажду, как напиток в пустыне, отправляйся и найди путь!» Он передал приветствие хана Бегеджи (Улзейти)-келин: «Я жажду увидеть ваше луноподобное лицо и отправил вас в качестве женатая». Невестка, разгневавшись, ответила: «Соединятся ли земля и небо? Может ли сам хан взять в постель свою невестку? Что скажет сын отца, Дугирен-Темир, увидев поступок отца, похожего на черного пса?» Не приняв во внимание слова невестки, хан Елбек, ослепленный страстью, убил своего родного сына и взял невестку в постель. Даруга, стремясь к степени, пришел в ставку. Безеджи (Улзейти-келин) пригласила Тафу в свой дом и попросила подождать хана здесь. Она взяла два мешка-торсыка, налила в один самый крепкий алкоголь, а в другой обычную воду, выпила воду сама и сказала Тафу: «Ты увеличил мой малый авторитет, ты придал смысл моему бессмысленному телу, ты сделал мое имя Бегеджи-келин – «катун» (императрица). Приходи!» – напоив его вином, она сильно опьянила его и уложила в свою постель. Затем она распустила волосы, поцарапала лицо и отправила гонца к хану: «Когда тебя не было, Кутхай-Тафу изнасиловал меня». Разгневанный хан Елбек преследовал и убил Кутхай-Тафу. Он потерял один палец. Он отправил кусок мяса с спины Кутхай-Тафу своей «жене» в качестве подарка. Безеджи-келин, смешав кровь хана и жир с спины Кутхай-Тафу, который стал причиной смерти моего господина, в напиток и сказала: «Кровь хана, убившего своего сына, и жир с спины Кутхай-Тафу, ставшего причиной смерти моего господина, достались мне как реликвия. Вот месть катун! Все равно одна смерть!» – выпила. Хан, признавший свою вину, не мог открыть рот ни своей невестке, ни своей жене (Е.И. Кычанов). А хан Елбек, убедившись в невиновности Кутхай-Тафу, передал под его командование 40 тысяч ойратских воинов, сыновьям Кутхай-Тафу – Бануле-джайсану и Угуши-хашигу. В 1399 году они убили хана Елбека, отомстили за отца, отделились от монголов и основали ойратский улус.
Вот такая первая «кровавая колыбельная» родилась в кект-колыбели, породившей джунгарских контайши.
А контайши Тоган и Эсен, сыновья ханши Самур, то есть внуки, в 1438 году убили внука Угедея, Адая, и старший – Тоган стал ханом. Объединив всех ойратов, он теперь стремился объединить всех монголов. В 1440 году, отправляясь в поход на Китай, он по пути поклонился «восьми белым юртам», где обитала душа Чингис-хана. Говорят, что он был проклят духом кагана за то, что сказал: «Мой зародыш не уступает зародышу, который создал твой каганат». Говорят, что когда он вышел из войлочной юрты, он истекал кровью от двух стрел, вонзившихся ему в спину. Говорят, что это были не простые стрелы, а стрелы проклятия кагана. Однако историки предполагают, что хан Тоган погиб от рук своих ойратов или китайских шпионов.
А при хане Эсене, брате Тогана, ойраты пережили период расцвета. Он убил Дайди-хана, последнего хана из рода Чингиса, и правил всеми монголами. Он вновь объединил империю, разделенную после «токаш той». Он завоевал чжурчжэней. Затем он взял в плен китайского императора Ин-цзуна – Чжу-циженя (правил в 1436-1450 гг.) и посадил на трон другого царя. Однако власть, пришедшая без благословения, привела к безблагодатной смерти. Хан Эсен, который потряс чжурчжэньскую и китайскую империи, и чьей родиной были «озеро Зайсан и город Карашар на западе, западный склон горы Хангай на востоке, Турфан, Хами, озеро Баркёль на юге, верховья Иртыша и между Енисеем на севере» (И.Я. Златкин), граничащие с казахами и кыргызами, потерпел поражение от мелкого улуса среди своих ойратов и бежал в степь. Он был пойман во время скитаний и умер как беглец.
Вот так «внуки золотого рода» – контайши восходили на трон и становились законными наследниками. Теперь, в 1453 году, на трон взошел Есентайши, внук ханши Самур. Поскольку они были прямыми племянниками, племянниками Кубилая по материнской линии, восхождение контайши на трон или претензия на трон считались вполне обоснованными. Тоган и Эсен тайши, вышедшие из шоросов, одного из четырех ойратских племен, впоследствии стали считаться «золотым родом», основавшим последнее государство кочевников – Джунгарское ханство.
Вот так вышел на историческую арену наш «враг предков», о котором в начале легенды мы задали вопрос: «Откуда взялись джунгары, у которых нет ни сана, ни государственности?» Конечно, во времена Тогана тайши и Эсентайши они были не великими джунгарами, а просто контайши – капли крови – племянники. Именно «владелица кект-колыбели» – дочь шоросов, сестра Тогана и Эсена, гневная правительница «царства духа» Тибета, дочь князя Темир-шинсана – Мандухай, сделала их из обычных контайши ханами джунгар и создала Джунгарское ханство, возведя ойратов на вершину власти. Поэтому Мандухай, как ханша «золотого рода» и «священного духа», была выдана замуж за внука Кубилая, Мендыгула (правил в 1463-1467 гг.). Говорят, что «у шоңмурын Мендыгул-хана случался спазм, поэтому он не мог соединиться с ней (Мандухай)» («Алтын топшы»). Поскольку сам Мендыгул был возведен на трон ойратским вождем Бегерсин-тайши, он не мог отказаться от сестер Джункен и Мандухай. Опасаясь перехода ханства к другому роду или к ойратам, Мендыгул передал свое место своему правнуку Баян-Монгке (1467).
Это и есть неожиданный поворот судьбы, в год основания Казахского ханства Баян-Монгке, под именем Болкы-жанан, стал наследником трона. Это также произошло, когда Мендыгул, пытаясь отобрать жену, был разоблачен и подвергся преследованию. Мендыгул тоже умер. Баян-Монгке умер от рук разбойников во время скитаний.
Посмотрите на этот несправедливый удар судьбы, в тот момент не нашлось достойного «золотого рода» из потомков Кубилая, чтобы сесть на трон! Никто, даже историки, не верят этому. Но сама реальность такова. Возможно, «золотой род» убивал друг друга и не оставил никого, а также, несомненно, сказалось то, что мужчины, отказавшиеся от мирского, став «корнем духа», и предавшиеся распутству, потеряли свою мужскую силу и не смогли приблизиться к ложу. Это можно назвать возмездием природы за то, что царица Шапи приняла «буддизм как государственную религию», а хан Кубилай «узаконил ламу как второго правителя». Как бы то ни было, судьба наказала тех, кто выступил против законов природы.
Таким образом, великая империя Чингиса осталась без наследников! Это означает крах черного шанырака каганата! Даже улусы Джучи, Чагатая, Угедея не претендовали на наследство. Вместо этого на них положили глаз правители Мин (Китай) и Туркестана. Среди них Казахское ханство также расширяло свои владения в сторону Восточного Туркестана. Следовательно, казахское и джунгарское ханства, возникнув одновременно, двинулись навстречу друг другу. Их разделяла лишь тонкая завеса Чагатайского улуса, чья судьба была под угрозой.
Когда «черный шанырак» зашатался, Мандухай, дочь шоросов, вдова Мендыгула, который был «шоңмурын» и «спазматиком», взяла всю власть в свои руки. Она обрушила свой гнев на каганат. Минский царь, опасаясь силы Мандухай, отправил ей смиренное письмо: «Если вы признаете китайское царство, мы гарантируем вам безопасную и беззаботную жизнь». Но Мандухай-вдова ответила: «Даже если я останусь без мужа, каганат не останется без кагана. Я не обменяю каганат на богатство». Таким образом, она хотела стать не той, кто поглотил великую империю Чингиса, а «катун» – императрицей, которая во второй раз поставила каганат на ноги. Для этого она отправила гонцов по всему каганату в поисках потомка из рода Чингиса: «Я приложу все усилия, чтобы этот потомок взошел на трон», – сказала она.
Искали – нашли. Но не то, что ожидали. Суть в том, что найденному потомку было всего пять-шесть лет. Бату-Монгке, который не мог стать ни богатым, ни ханом, чья судьба была одинокой, чей возраст был младшим, кто был сиротой, оказался сыном Баян-Монгке, который бежал, пытаясь отобрать Мандухай или ее сестру Джункену у Мендыгула. Когда Бату-Монгке исполнился год, Исмаил-тайши из Кашгарского региона Хами забрал его вместе с младенцем сыном на пастбище. Исмаил сделал Шигыр-джанан своей женой, а маленького ребенка отдал на воспитание некоему Бакаю. Отчим сделал все, чтобы ребенок не страдал. Услышав о бедственном положении сироты Бату-Монгке, у которого «желудок не переваривал пищу, а тело было покрыто пятнистой чесоткой», Мандухай тайно отправила гонца и вылечила его болезнь. Чтобы избежать покушения, ребенка поместили в специальный сундук и привезли на казахской арбе. С тех пор будущий хан Бату-Монгке стал называться «ханом из Кобди» (каганом из Укекте). Теперь Мандухай издала указ от имени этого сироты-наследника.
Однако кому могли подчиниться «вдова-катун и хан-сирота»?
Мандухай немедленно приняла решение и отправилась в военный поход. Она напала не на какие-то там земли, а на свой собственный улус – ойратов. Мандухай лично участвовала в битве. Когда битва разгорелась, шлем Мандухай слетел. Увидев это, один из воинов-шоросов надел свой шлем. Таким образом, он не только спас Мандухай от смерти, но и предотвратил паническое отступление армии. Добившись первой и самой важной победы, Мандухай уничтожила раскольников-тайши и добилась признания ханства. Она щедро разделила добычу и нарушила ойратские традиции, то есть издала указ, заставляющий забыть о народных обычаях: «С этого дня вы перестанете называть свои войлочные юрты ордой, не надевайте на головные уборы более двух цуней украшений, не сидите, скрестив ноги, а садитесь, согнув колени. Айран называйте коже, мясо ешьте, кусая, а не разрезая ножом». Позже она дала согласие на нарезку мяса ножом.
Историки задаются вопросом: почему Мандухай напала на свой народ? Во-первых, ойраты – «союз четырех племен» – тогда не существовали. Торгоуты, дурбаты, телеуты, шоросы – каждый был самостоятельным улусом. Следовательно, Мандухай напала на три других племени, кроме шоросов, которые не признавали ханство, или на тех, кто не подчинялся им. Во-вторых, все контайши, взошедшие на трон, были убиты по наущению своих родственников, то есть ойратов. В-третьих,
После совершеннолетия Бату-Монке, то есть в период с 1482 по 1494 годы, у него родились три двойни, один единственный сын и одна дочь, и он благословил единственного наследника. Таким образом, предсказание матери Алан-гуа, «золотого зародыша», сбылось. Интересно, что Мандухай-хатун, будучи беременной третьей двойней в 1490 году, участвовала в битве и упала с лошади. Один из воинов поддержал ее и помог сесть на лошадь, увезя с поля боя. Она благополучно родила и родила очередных близнецов. Судя по всему, «Сайын Мандухай» действительно была великой. Однако с тех пор «великая хатун» начала терять силы: ее мечта вновь объединить под знаменем Чингисхана ханства Великой степи (включая южные равнины – Сардала и Сарыозен, Восточный и Центральный Туркестан, и, конечно же, «Золотую Орду») не осуществилась. Бату-Монке – Даян-хан – теперь активно взял власть в свои руки. Сайын Мандухай умерла в 1509 году, Даян-хан – в 1517 или 1543 году. Теперь бразды правления держали сыновья Мандухай.
5.
Вот так, дочери ойрат-чорос Мандухай, ее близнецы, от своих дядей ойратов – «левое крыло» – сформировали джунгарское войско, создали «Джунгарское ханство» и передали последнюю власть хунтайчжи – своим племянникам. Особо следует отметить, что Улус-Булат, сын Мандухай, а затем Барыс-Булат, унаследовали «духовную крепость» – Тибет и Ордос. Сын Барыс-Булата, Алтын-хан, стал «славным и могущественным правителем и духовным защитником» тангутов. А его внук Кутуктай-сечен (мудрец, вождь) в 1577 году объявил буддийскую веру – государственной священной религией, а Далай-ламу – посланником Будды. Сам каган склонял голову перед Далай-ламой и пребывал в благоговении. Внук Алтын-хана стал «первым и последним Далай-ламой IV из монгольского рода». Байбагыс-хан, двоюродный брат Тоган и Есен-ханов, великий вождь ойратов, в 1578 году с 50 тысячами воинов перешел через Иртыш и разгромил 80-тысячное войско халха-монголов у китайской границы, пробудив надежду на восстановление Монгольской империи. Он направил свои силы на север, на земли хана Кошима, и завладел верховьями рек Омь и Ишим. В 1728-1732 годах ойраты и дюрбеты под предводительством Хо-Урлука (Койырлыка) «прошли через Великую Ногайскую степь» и переселились в Поволжье. Считается, что когда Батыр-хунтайчжи, которого русские ученые сравнивают с Петром I, взошел на престол, то есть в 1635 году, Джунгарская империя была полностью сформирована.
А в 1610 году Байбагыс-хан отправил своего сына в Тибет для духовного обучения, который впоследствии стал известен как «великий мудрец и святой Зая-пандит кутукты». Проповедуя буддизм, он «странствовал между Уралом и Иртышом, между Кокнором и Тибетом» и возвысился до святого, гарантирующего целостность и единство Джунгарского ханства. Именно он, ойрат, то есть «родственник Мандухай-хатун», дал благословение на массовое переселение джунгар в казахские степи. Этот Зая-пандит отправил одного из восьми (по некоторым данным, девяти) сыновей Батыр-хунтайчжи, шестилетнего Галдана, в Тибет для духовного воспитания. Он получил степень «кутукты, владетеля благодати».
В 1653 году умер отец Галдана, Батыр-хунтайчжи, а в 1662 году – его учитель Зая-пандит. По приказу Далай-ламы мастера изготовили статую Зая-пандита. Ойратские монахи во главе с Галданом смешали пепел сожженного тела Зая-пандита с чернилами, написали священное завещание и поместили его внутрь статуи. Снаружи была надпись Далай-ламы: «Распространитель могущественной веры в отдаленные земли монголов». Галдан-кутукты забрал эту статую с собой в Джунгарию. Таким образом, Галдан-кутукты, ставший духовным наследником Зая-пандита, обратился к Далай-ламе V: «Я буду кутукчи при вашем брате Сенге-хунтайчжи. У нас, ойратов, есть песня: «Мой серый аргамак еще не утратил резвости, мой серый лук еще не промахнулся мимо цели. Отец, отпусти меня в поход, я отправлюсь!» Отпустите меня в Джунгарию». Далай-лама подарил ему череп дуаны с начертанными знаками (каббалистическими знаками), пропитанными кровью, стекавшей из носа панчен-ламы (святого ламы), и сказал: «Распространяй буддийское учение, но пусть только мудрые постигнут здесь тайны», и отправил его в путь.
Таким образом, поход знаменитого Галдана-кутукты в Джунгарию, который назвали «Джунгарское ханство» – «последней империей кочевников», начался с поручения Далай-ламы «ввести запад в священную веру». Галдан-кутукты, «святой дух» и «гарант царства духа», объединил под своим началом людей, находившихся под опекой его брата Сенге-тайши, подчинил их себе. В 1669 году Галдан-кутукты прибыл в ставку Оширты-хана под предлогом объединения ойратов, разделенных на барунгар – юг (правое крыло) и джунгар – север (левое крыло). Однако его сердце было у дочери Оширты-хана, прекрасной Ану: «Полная, как луна, сияющая, свет, льющийся с ее лица в темную ночь: если посмотреть налево – освещает лес слева, если посмотреть направо – освещает лес справа, можно сосчитать каждое дерево, если посмотреть в воду – можно сосчитать каждую рыбу в глубокой бездне». В тот поход джунгарский хан Сесен-тайши и Жотпа-батыр ночью убили Барунгарского хана, брата Галдана по отцу и матери, Сенге-хана. Узнав об этом, Галдан заключил союз с Оширты-ханом и поклялся отомстить. Ставка Галдана находилась на реке Иртыш, ставка Сесен-хана – на реке Эмиль. У озера Каранор он разгромил Сесен-хана. После этого он отказался от титула кутукты и объявил себя ханом, а не хунтайчжи. Он трижды посылал сватов Ану-ару и просил ее руки. Свадьба длилась тридцать дней, пир – сорок дней. Однако Ану-ару принесла Галдану не счастье, а вечную неугасимую месть.
Причина в том, что он отравил Соном-Рабдана, законного наследника своего родного брата Сесен-хана, а его второй сын Себен-Рабдан бежал в Турпан (по другим данным, к своему дяде, торгаутскому хану Аюке). Так разгорелась вражда между братьями, Галданом и Себен-Рабданом, которая привела к разделению всей Джунгарии и, в конечном итоге, к подчинению монголов и джунгар маньчжурам. За завоевание Восточного Туркестана в 1679 году Далай-лама V присвоил Галдану-кутукты титул «Бошкты хан» – «Да будет хан, благословленный Небом» (бурхан тэнгрийн бошгоор хаан болсун). Это означало, что он является земным представителем Будды.
Только его брат Себен-Рабдан не признал такого священного титула. Почему? Ключ к разгадке кроется в той самой «колыбели мести». Когда маньчжурский император Канси с юга, Себен-Рабдан с севера и Тушету-хан с северо-востока окружили Монголию, и она полностью перешла под маньчжурское владычество, маньчжурский император спросил, с чего началась кровавая вражда братьев. Тогда Себен-Рабдан ответил: «Причина нашей вражды с Галданом такова. Он отравил моего брата Соном-Рабдана. Он отнял у меня мою невесту Ану (кроме дочери Оширты, вторая жена Галдана-бошкты – Ану. А дочь Оширты, Ану-ару, была рядом с Галданом до конца своей жизни. Говорят, она участвовала в битвах с маньчжурами, Себен-Рабданом и Тушету-ханом) и насильно сделал ее своей женой. Таким образом, он сильно меня унизил. Я отнял у Галдана мою невесту Ану и моих детей в битве у Улан-Будды».
Вот откуда корни мести! Снова униженная женщина!
Галдан-бошкты-хан, возвысивший Джунгарию до уровня империи, оказавшийся в тройном окружении и попавший в плен к Канси, сказал: «Не ты, Канси, стал моей погибелью, а мой родной брат Себен-Рабдан. Он отнял Джунгарию. Я остался без родины. Я сразился бы с тобой, но боюсь, что халха-монголы, принеся жертвы, наступят на Джунгарию. Лучше я сохраню свою родину свободной. Лучше я умру от этого унижения!» – и, пожелав всего наилучшего, скончался от тоски 3 мая 1697 года в местечке Ашамутай в Западной Монголии. Земли Себен-Рабдана расширились: «Все земли Галдана – перед моими глазами. Все тайши, подчинившиеся Китаю, – мои враги, поэтому верните их мне!» – заявил он. Но это было лишь проявление ярости. Ведь сарыаяки (желтолицые) Канси уже ступали по окраинам Джунгарии, поднимались на ее грудь и через это проникали в ранее неизвестные казахские степи. Чтобы осуществить этот замысел и противостоять Себен-Рабдану, царь Канси оставил в живых сына Галдана-бошкты-хана, Себтен-балжыра, дал ему титул и выдал за него свою дочь.
Этим мы завершаем сказание о «ханских женах», которые раскачивали «колыбель мести» между Галданом-бошкты-ханом и Цебен-Рабданом и вывели Джунгарскую империю на историческую арену. Кстати, эта «колыбель мести» имела отношение и к казахскому хану Тауке, и к нападению Себен-Рабдана на казахские степи. Если бы мы не рассказали об этом, то его утверждение: «Я не враждовал с казахами, они сами задели мою честь, «ограбили и унизили мою невесту»» – осталось бы без внимания:
«Первым внешним шагом Себен-Рабдана как джунгарского хана стала война с казахским ханом Тауке. Весной 1698 года в письме китайскому императору Сюань Е Себен-Рабдан писал: «Войну я начал не по своей воле, а будучи крайне вынужденным. Причиной тому было притеснение хана Тауке. Сначала Тауке просил меня помочь освободить его сына, попавшего в плен во времена Галдана и подаренного Далай-ламе в Лхасе, обещая взамен союз и дружбу. Я, Себен-Рабдан, освободил сына Тауке и отправил его обратно с 500 людьми для обеспечения его безопасности. Однако Тауке ответил на мое благодеяние предательством, уничтожив всех моих людей без остатка. Затем он убил и ограбил моего уркедей-батыр-тайши и его людей, взяв его в плен. Вскоре после этого он отнял у меня более ста юрт моих уранхайских воинов вместе с их женами, детьми и всем имуществом. Кроме того, хан Тауке напал на караван моей невесты, дочери Аюке-хана, следовавший из Поволжья в Джунгарию. Также он, хан Тауке, ограбил моих купцов, везших товары из русских земель. Поэтому я вынужден выступить в поход со своей армией, чтобы ответить на его притеснения. Этим письмом я сообщаю вам, моему высокочтимому брату, что я не воинственный, чтобы он не подумал, что я агрессивен» (И.Я.Златкин) – говорится в письме.
Является ли то, что пишет Себен-Рабдан, правдой или просто блефом? Или это ответ хана Тауке на джунгарские походы в казахские степи в 1628-1632, 1643, 1680, 1681-1684 годах? Было ли нападение на караван невесты Себен-Рабдана, дочери Аюке-хана, действительно причиной «Ақтабан шұбырынды» (великого бедствия), постигшего казахов во времена Себен-Рабдана, в 1711-1712, 1714, 1717 годах, и «Алқакөлге апарып сұлатқан» (разгрома у озера Алаколь) в 1723 и 1725 годах? Значит ли это, что за «колыбель мести» трое из каждых пяти казахов отдали свои жизни? Точно известно: 1726 год, на реке Билеуты 65 тысяч калмыцких воинов были побеждены 40 тысячами казахских воинов, Себен-Рабдан умер в 1727 году, в том же году казахи одержали решающую победу в битве при Аныракай. Было ли причиной этого кровопролития попадание в плен невесты Себен-Рабдана, объяснить трудно. Мы знаем казахскую пословицу «Бай қимақ – жан қимақ» (Богатый – значит, готовый отдать жизнь), но не слышали «қатын үшін жан пида» (жизнь за женщину). Тем не менее, учитывая, что все кровавые побоища в мировой истории, в том числе и в этой легенде, были вызваны «женами – императрицами», это возможно. В «колыбели мести» нет места состраданию. Таким образом, Джунгарское ханство, рожденное в «колыбели мести», раскачиваемое в «колыбели мести» и возникшее из «похода мести», в конце концов было уничтожено по вине «жены Ану» и дочери Аюке-хана, а также дяди и племянника Даваци и Амирсаны.
Итак, этими строками мы достигли нашей цели. Мы пришли к выводу, опираясь на собранные супругами Почекаевыми данные, что «ханские жены», которые вывели Джунгарское ханство на историческую арену: раскачивали колыбель мести; убивали своих отцов, матерей, братьев, а сестер насиловали; или же, чтобы спасти свой народ, смирялись с унижением, становясь наложницами; или же, спасая ханство, доводили свой улус до уровня ханства. Каждая из женщин, упомянутых в этой легенде, как мы предупреждали в начале, не только вышла на историческую арену Джунгарского ханства, где «нет места ни сану, ни положению», но и достигла уровня «последней империи кочевников», внеся свой вклад – кто каплей, кто ручейком, кто родником, и в конце концов превратили месть в море. Изначальная «колыбель мести» началась с изнасилования беременной женщины Боданчар-Мунлуком. Дочь Амбагай-хагана умерла от отравления по дороге на свадьбу. Есукей-батыр отнял невесту Улеуин-ужин, когда она шла на сватовство. Сам Есукей умер от отравления, когда сватали Борте-ужин. Борте-ужин была отнята меркитами. Теркен-хатун, изнасилованная на глазах у многих, разделила улус на пять частей. При Угедей-хане власть перешла от Угедея к роду Толуя. Шапи изменил религию «великого народа». Во времена Мандухай, «золотой зародыш» стремился к трону, и женщины (хатун) из рода, пришедшие издалека, – племянники – ойратский улус.
Чтобы облагородить свое происхождение, то есть шоросов, они создали следующую преувеличенную легенду, как альтернативу происхождению Чингисхана. В незапамятные времена молодой охотник пришел к уединенному озеру на вершине высокой горы. Он увидел дочерей небесных существ, купающихся у берега. Он поймал одну из них и удовлетворил свое желание. Через девять месяцев дочь небесного существа повесила своего новорожденного сына на дерево. Его выкормил росток дерева. Поскольку он вырос, питаясь соком дерева, его стали называть «сорап, шорап, шорос». Люди, нашедшие его, показали его мудрецу. Мудрец сказал: «Это дитя, рожденное с неба. Изберите его ханом». Говорят, что племя шорос произошло от этого рода (Е.И.Кычанов). Во втором сказании младенца нашли между корой дерева. Это не отличается от сказания о происхождении кыпчаков. В любом случае, в происхождении шоросов, ойратов есть некая туманность, связанная с «колыбелью мести и сомнений».
Итак, «потомки тех небесных существ», сыновья шоросской Мандухай – Болаты – стали батырами и основали ханство. Самым опасным среди них был Кутуктай-сечен-хунтайчжи. Он провозгласил: «Ваш будущий великий род будет процветать на западе. Будда указывает вам на «Золотую Орду». Вперед. Распространяйте буддийскую веру. Я дал свое благословение!» Как только это было объявлено, хунтайчжи ринулись на запад – в казахские степи, то есть из Сарыдалы в Сарыарку, как бурный вихрь.
А эта история – тема, выходящая за рамки нашей темы. Потомки, рожденные в «колыбели мести», породили империю мести. А их племянники, рожден