Ермек Турсынов – имя, не нуждающееся в представлении. Каждый из его фильмов, отличающийся как названием, так и содержанием, неизменно вызывал споры. Производил шум. Не только его фильмы, но и он сам. Стоило выйти одному интервью, как его обсуждали полтора месяца. Стоило написать одну статью, как все тут же перепечатывали ее. А мы… говорили только о кино…
– «Келін», «Шал», «Кенже»… Трилогия, которая много обсуждалась и вызвала много шума. На съемки этих трех фильмов ушло семь лет. А сколько времени до этого они зрели в ваших мыслях? Изначально вы планировали именно так, или сценарий менялся со временем?
– С самого начала так и планировалось. «Келін», «Шал» и «Кенже». Несмотря на то, что каждый из них – отдельный фильм, это единое целое. Первый шаг – «Келін», второй шаг – «Шал», третий шаг – «Кенже». Это берет начало из наших глубоких корней. Условно я обозначил II век, когда наш предок вышел с Алтайских гор и спустился с гор в степь. То есть, в казахскую степь. Это – второй шаг. После этого мы переехали из степи в город. Это – третий шаг. Трилогия на этом заканчивается.
Главная мысль первого фильма – Мать. Место женщины. Все начинается с матери. Казахская мать – священное понятие. Второй фильм – Отец. Старик. «Кенже» – это ребенок. Если все это объединить, получится Семья. Мать, отец и их ребенок. Эта идея пришла мне в студенческие годы. Вообще, я человек, который много думает и быстро пишет. Долго обдумываю. «Келін» я написал за три недели. Но в мыслях он долго зревал. «Шал» – то же самое. «Шал» я связал с Хемингуэем. Потому что были идеи, связанные с «Стариком и морем». Опираясь на это произведение, я написал сценарий. А «Кенже» был написан давно. Это наше время. Современность. Поэтому он и написался легче всего. Не нужно выдумывать, не нужно изучать историю, не нужно копаться в архивах, все перед глазами. «Кенже» был первым написанным сценарием, но снят последним.
Такова история трилогии. Конечно, было всякое. Особенно когда вышел «Келін». Тогда я стал врагом казахов. Говорили, что это чуждое казахам кино, были те, кто давал советы: «Не искажай историю казахов». Но это мало относится к сегодняшним казахам. Например, посмотрите на историю современных итальянцев. Предки египтян – фараоны. Поэтому, возможно, «Келін» нельзя напрямую связывать с казахами. Но и отрицать, что это наша древняя история, наши глубокие корни, нельзя.
– Вы пришли в кино поздно. После 45 лет. Это время, когда человек обретает мудрость, смотрит на жизнь иначе. Если бы вы пришли раньше, на каком этапе кинорынка вы бы себя увидели?
– Я впервые пришел в кино в 27 лет. Тогда я окончил факультет журналистики и работал в газете «Ленинская смена». Через два года вышла моя первая книга. В то время у меня были хорошие отношения с Союзом писателей. Я часто туда заходил. Тогда эта творческая организация была настоящим Союзом писателей. В то время я увидел в одной газете объявление о наборе в Москву на учебу кинодраматургов и сценаристов. Высшие курсы при Госкино. Так, в 1988 году я уехал в Москву. Мне 27 лет. Написал сценарий и вернулся в Алматы. Был такой режиссер Виктор Пусырманов. Он искал меня, когда я учился в Москве. Когда он пришел за сценарием для евреев, ему сказали: «Зачем он вам, у вас же есть свой еврей?» и указали на меня. Так он меня и нашел. Он попросил написать сценарий. По пьесе Тахауи Ахтанова я написал сценарий об Абулхаире. Этот фильм вышел в 1991 году.
– Это был шаг как киносценариста. А как режиссера?..
– В 1992-93 годах, когда я был в Америке, состоялся мой первый дебют в качестве режиссера. В США есть штат Юта, город Солт-Лейк-Сити. Столица мормонов. Я написал несколько сценариев для местных киноспециалистов. Однажды придя на съемочную площадку, я увидел, что режиссер напился. Был продюсер по имени Стив, он сказал, что никто не знает материал лучше меня, и попросил меня взяться за фильм. В общем, меня буквально вытолкнули на съемочную площадку. Это было случайностью. Я не режиссер, моя основная специальность – кинодраматург. Так все и началось. Я снял несколько видеоклипов. По заказу мормонов я снял два фильма в виде социальной рекламы. Вернувшись в Алматы, я не прекращал писать сценарии. Написал «Мустафу Шокая». Я написал сценарий к одному фильму под названием «Цветочник», который вышел в виде фильма под названием «Кто вы, господин Ка?». Я написал специальный сценарий для Рустема Абдрашева под названием «Құрақ көрпе». Так было написано несколько сценариев. В это время приехал кыргызский режиссер Актан Арым Кубат. Мы были друзьями, близко общались. Актан рассказал одну историю. Его многие мысли совпадали с синопсисом «Келін». Поэтому, когда я писал сценарий, я отдал его Актану. Он начал, но по разным обстоятельствам не смог снять. В то время Сергей Азимов ушел с поста президента «Казахфильма», и на его место пришла Анар Кашаганова. После того, как Актан не снял фильм, Анар Кашаганова попросила меня снять его самой. Она сказала: «Никто не знает материал лучше вас, и начатое нужно доводить до конца». Так меня буквально вытолкнули на съемочную площадку. Кто-то борется за режиссуру, а я взялся за это поневоле. Так я внезапно стал режиссером.
– Как вы оцениваете себя как режиссера? У вас преобладает режиссерский талант, или вы сильны как кинодраматург?
– Будучи драматургом, я написал много сценариев. Отдавал их режиссеру. Потом, когда выходил фильм, смотрел и оставался недоволен. Было много моментов, когда хотелось сказать «Эх!». Когда пишешь сценарий, представляешь себе фильм. Когда смотришь вышедший фильм, он не совпадает с твоим представлением, уходит совсем в другую сторону. Ничего не можешь сказать. Потому что у режиссера другой взгляд. Несколько раз, когда мои сценарии превращались в совершенно другие фильмы, не такие, как я задумывал, я сожалел. Вообще, как режиссер, я не могу снимать чужие сценарии. Снимаю только свои. Если где-то возникает ошибка, винишь только себя.
Что касается оценки… Моими учителями были люди очень высокого уровня. В частности, Данелия, Мережко, Рязанов, Митта, Мотыль, Валерий Семенович Фрид. Все как один – столпы советского кино. Их учителя – Эйзенштейн, Довженко. Преемственность традиций очень сильна. Каждый из них знал природу кино, законы кино как свои пять пальцев. А советское кино не было слабым. Сам Голливуд когда-то учился, глядя на их фильмы. Многие идеи, мысли таких учителей остались в наследство ученикам. Я стараюсь постоянно воплощать их. Главное – ответственность. Ответственность перед собой, перед своим делом. Нельзя работать по заказу. Если взялся за работу, нужно делать ее на высоком профессиональном уровне. Я не могу оценить свое творчество. Но то, что я пришел с профессиональной подготовкой, это точно.
Ответственность рождает то, что на один фильм уходит примерно два года. Это немало. А мой друг Тимур Бекмамбетов снимает четыре фильма в год. Я люблю Тимура. Когда я был в Москве, мы близко общались. Очень талантливый, сильный парень. Но его фильмы легкие. В основном делаются с опорой на компьютер. Это не связано с интеллектом человека. Здесь преобладает технический, технологический интеллект.
Сейчас съемка кино превратилась в развлечение для бездельников. Когда видишь хороший фильм, нужно радоваться. А когда смотришь наши сегодняшние фильмы, радоваться не можешь. Потому что уровень упал. Много подражания. Нет своих идей. Хочется рассмешить людей. Но и сам смех оказывается никчемным. Смех сам по себе должен иметь смысл. А смех в сегодняшних фильмах – «аха-ха, иха-ха». Эти вещи, то есть то, что снимается и показывается как кино в последние годы – это не кино. То, что снимают Баян Есентаева, Нуртас Адамбай, нельзя назвать кино. Пусть снимают. Но нужно прояснить, это никакое не кино. Другое дело. Возможно, нужно изменить жанр. Их главная мысль – сбор денег. А настоящий деятель искусства не пишет ради денег. Мухтар Ауэзов не писал Абая ради денег. Шакен Айманов, Султан Кожиков знали цену деньгам, но не писали ради них. А нынешние с самого начала ставят деньги на первое место. Поэтому сегодняшние фильмы больше похожи на бизнес-проекты, чем на кино. Даже название кино изменилось. Если решил снимать кино, отдаешься этому всем своим существом, приступаешь с большой подготовкой. Вначале боишься. Всегда так. А после окончания фильма болеешь. Я сам после каждого фильма болею 3-4 месяца.
ПОСЛЕ «ШАЛА» Я СИЛЬНО «ЗАБОЛЕЛ»
– В прямом смысле или в переносном?
– Иногда в прямом. После съемок «Келін» я болел полгода. Простудился, когда был в горах. После «Шал» я тоже «болел». Ничего не можешь написать, бродишь туда-сюда. Чувствуешь пустоту. Будто что-то потерял. С трудом отделяешь себя от материала. Не хочешь отпускать. Фильм – это тоже твой ребенок.
– За это время вы сняли «Жат». На первый взгляд простой, но был оценен как фильм, который есть что сказать. Вы сказали, что хотели привлечь внимание тех, кто живет виртуальной жизнью, через «Кенже». Что вы хотели сказать через «Жат»? Смогли ли вы донести свою мысль?
– В настоящее время в кино мало кто ходит. В том числе и на мои фильмы. Нынешний зритель идет на «Трансформеров». Или на «Келинка Сабина». Нельзя этого не учитывать. Нынешний рыночный век – мой враг. Или я враг этому веку, не знаю. Между нами конфликт. «Жат» – моя дипломная работа. Я хранил этот сценарий четверть века. Время пришло через 25 лет. Вообще, я никогда не хочу брать в качестве основы для кино актуальные проблемы сегодняшнего дня. Если пишу, хочу поднять общечеловеческую проблему, опираясь на историю нации. «Жат» – это одиночество человека. Отношения человека и общества, человека и Бога. Сможет ли человек вынести одиночество, впишется ли в этот мир, это я хотел показать. Это реальная история, в нашем ауле был такой человек по имени Жумакан. Он пас скот. Раз в месяц спускался с гор и ходил по дворам, собирая деньги. В детстве взрослые пугали нас Жумаканом. Мы часто слышали: «Если не будешь слушаться, отдам Жумакану». Когда Жумакан спускался с гор, мы, дети, разбегались и прятались. А он был сам по себе. В большом малахае, в шубе. Я никогда не слышал его голоса. Он собирал деньги, покупал необходимое в магазине и снова уходил в горы. Иногда я следил за ним. Он был загадочным человеком. Позже, когда вырос, я узнал, что этот человек не участвовал в войне, а сбежал в горы. Сам был скотокрадом. Уводил скот и продавал кыргызам. Уводил скот кыргызов и продавал здесь. Чекисты искали его в горах, но не нашли. Это зрелище запомнилось мне с детства. Я написал сценарий, опираясь на эту историю. Голодное время, когда все становились коммунистами, объединялись в колхозы, он сбежал в горы. Остался в тех горах. Противостояние общества и личности. В конце концов, общество побеждает. У нас тоже так.
Я никогда не был членом никаких творческих союзов. Не подписываю коллективные письма. Если нужно что-то написать, пишу от своего имени. Из-за этого некоторые думают, что я оппозиционер. Иногда я высказываюсь о политической ситуации, пишу статьи об актуальных проблемах общества. Высказываюсь на телевидении. Возникает шум. Некоторые понимают это по-другому. Но все это – мое личное понимание, мой взгляд на жизнь. Я не вступаю ни в «Нур Отан», ни в оппозицию. Живу сам по себе, как киик. Кстати, меня больше знают за рубежом, чем на родине. Особенно когда «Келін» получил 12 гран-при и вошел в десятку «Оскара», меня узнали еще больше. За рубежом много писали. Писали хвалебно. Мои же казахи не поняли. Говорили все, что угодно. Вот, каждый человек одинок по-своему. «Жат» тоже родился из такой идеи.
– Он не пошел на войну. Сбежал. Его не поймали. Но это ведь не героизм?
– Конечно, не героизм.
– Но в этом фильме это не выглядит как героизм? Не возникает ли мнение, что он не подчинился оковам?
– Здесь есть две вещи. С точки зрения большинства, конечно, он предатель. Один из героев говорит: «Ты отправил наших богачей на войну, а сам спрятался!» Но, по-моему, он – герой. Разве не истинный героизм – выступить против многих, не подчиняться власти, отстаивать свое личное мнение?! Он противопоставляет себя обществу. Если бы он не выступил против, не спешился, он бы потерял свою сущность. С тех пор, как спешились, казахи начали терять свою казахскость. Потеряли свою сущность. А этот человек – тот, кто не спешился. Поэтому я его и защищал. Вообще, с детства я всегда на стороне слабых. Потому что дела большинства не всегда бывают правильными.
– А свобода Ильяса – это его нормальный образ жизни или мечта? Если взять Ильяса как казаха, это существующая реальность или мечта?
– Наверное, мечта. Свобода, воля – мечта народа. Илияс иногда спускается в аул, помогает народу. Он тоже человек. Но, выбрав такой путь, он потерял все. Потерял любовь, дружбу. Остался только со своей правдой. Что я хочу сказать, человек, идущий по пути истины, всегда одинок. Разве Абай не такой же?! История Ильяса полностью совпадает с моими мыслями. Мы ошибаемся…
ЕСЛИ НАШИ СТАРИКИ БЛУЖДАЮТ, ТО ЧТО ГОВОРИТЬ О МОЛОДЕЖИ?!
– «Жат» и «Шал» были хорошо приняты многими. Тем не менее, были и те, кто сравнивал их с другими фильмами. Например, было мнение, что сценарий фильма Аягана Шажимбая «Қасқыр адам» подходит для этого. Что вы скажете?
– Я не читал таких мнений, не знаю.
– «Шал» имел большой успех в прокате. Заработал 53 миллиона тенге.
– Не знаю, это доход «Казахфильма».
– Был назван фильмом года. Ерболат Тогызбаков стал лучшим актером. Какой другой фильм принес вам такой успех?
– История «Шал» очень проста. Она была очень понятна многим. Несмотря на это, я не скрываю своего удивления, когда читал рецензии. Каждый видел то, что хотел видеть. Понять смысл «Шал» не так уж сложно. У нас много стариков, но мало аксакалов. Аксакал – это Бельгер. Аксакал – это большое понятие. Не просто старик. Мы потеряли институт аксакалов. Человек, которого мы называем аксакалом, заблудился в тумане на своей земле, которую знает как свои пять пальцев. Если наши старики блуждают в своей стране, то что говорить о молодежи? Иногда они приходят и заходят в мавзолей. Духи предков помогают. Указывают путь. Блуждая, они приходят к священному дереву. Все собираются и помогают старику. А волк – символ нашего рода. Он не враг старику, а его дух. В одной сцене старик становится волком, а волк – человеком. В целом, у меня было много мыслей. Никто этого не заметил.
– Ерболат Тогызбаков стал настоящей звездой после вашего фильма. Вы показали потрясающие возможности Ержана Нурымбетова и Куандыка Кыстыкбаева, которые в основном оставались в тени, не появлялись на шоу. У обоих очень высокий профессиональный уровень. Но они не Берік Айтжанов, не Азамат Сатыбалды. Вы не узнаете их на улице. Вообще, по какому принципу вы подбираете актеров?
– Если ты уважаешь себя как профессионального актера, то никогда не будешь тамадой на свадьбе. Если ты актер академического театра, то не будешь сниматься в легкомысленных сериалах. Таковы мои требования. Я всегда говорю это и Ержану, и Куандыку. А ситуация с Тогызбаковым несколько иная. Он снимался в кино впервые в 66 лет. К пожилому человеку относишься иначе. Тем не менее, я говорю ему, когда есть повод. Однажды, идя по улице, я увидел Тогызбакова, рекламирующего микроволновки. Я сильно разозлился. Я сказал ему: «Разве ты не «Шал» всего народа, тогда ты не имеешь права сниматься в таком!» «Ты должен отказаться от съемок в сериалах, роликах. Это не твой уровень», – сказал я ему. Таковы были требования моих учителей ко мне. Я тоже требую того же. Если Тогызбаков снимается в больших фильмах, я не против. А против того, чтобы он снимался в заказных, кампанейских вещах. Куандык и Ержан хорошо это понимают. Понимают. Они профессиональные актеры. А Тогызбаков – не актер. Он – функция.
БЫЛО НАПИСАНО ДЛЯ АСАНАЛИ…
– Известный театральный критик, покойный Аширбек Сыгай в своих интервью, статьях постоянно хвалил и высоко оценивал Ержана Нурымбетова и Куандыка Кыстыкбаева. Он постоянно называл их верными сцене парнями. С кем вы советуетесь при выборе актера? Чьи мнения вы учитываете?
– При выборе актера мне хорошо помогает Жанна Куанышева. Моя близкая подруга. Известная казахская актриса. Заведующая отделом актеров в «Казахфильме». Она знает всех актеров. Вначале кастинг проводит Жанна. Когда из 100 человек остаются 5, выбираю я.
– То есть, мы никогда не увидим в ваших фильмах известных шоуменов?
– Нет, не увидите. Я всегда говорю это и Жанне. Даже если актер очень силен, я не снимаю тех, кто мелькает в сериалах.
– Были ли актеры, которые сами просились сняться в ваших фильмах?
– Таких много. Но не я выбираю актера, выбирает материал. Например, возьмем Ерболата Тогызбакова. Изначально я начал писать сценарий для Асанали Ашимова. Сценарий «Кто вы, господин Ка?» я тоже специально написал для Асеке. Он был написан как продолжение известного фильма «Атаманның ақыры». После выхода фильма я посмотрел и остался разочарован. Моя идея была совсем другой. После того, как тот фильм не вышел, мы договорились написать еще один сценарий для Асеке. «Шал» я начал, посоветовавшись с ним. Постепенно я понял, что персонаж отдаляется от Асеке. Не очень похож. Асанәлі аға сейчас – гламурный старик. Мой «шал» другой. До съемок фильма оставалось около трех месяцев. Мы искали других стариков. Мы рассматривали Нуржумана Ихтымбаева. Искали и в областных театрах. Однажды, когда я ехал в «Казахфильм», навстречу мне вышел Тогызбаков. Он вез тележку с метлой и совком. Мы поздоровались. Он прошел мимо, волоча за собой телогрейку. Оглянувшись ему вслед, я увидел, что он похож на молодого парня. Он и ростом невысок. Я крикнул: «Касымыч!», он обернулся. Это был потрясающий фокус. Лицо в морщинах, он обернулся. Я остановил его, подошел. «Ты читаешь книги?» – спрашиваю. «Читаю», – отвечает. «Ты слышал о писателе Хемингуэе?» – спрашиваю. Затягиваясь сигаретой, он отвечает: «Вообще-то он мой любимый писатель». Он читал и «Старика и море». Вот оно что! Я подумал, что это не случайность, и дал ему сценарий для прочтения. Через 1-2 дня мы встретились. Он прочитал. Спросил, как ему, он ответил «хорошо» и пошел дальше. Я остановил его. Мы поговорили. Он сам киношник. Имеет большой опыт. Люди, которые работают на улице, хотят сниматься в кино. А этот человек знает природу кино, не хочет сниматься. Он уклонялся. Мы с трудом уговорили его. После кинопроб, когда я посмотрел, я понял, что это тот старик, которого я искал. Точно такой, как в сценарии. Теперь нужно было сказать Асеке. Я пошел к нему, смущенный. «Асеке, не обижайтесь. Это не вы, а другой старик», – объяснил я. Асеке разозлился. Если бы я проявил снисходительность и снял Асеке, фильм бы не получился. Мне не хватило слов, чтобы объяснить это. Но после выхода фильма Асанәлі аға признал, выразил благодарность. Он сам дал для «Шал» «Құлагер».
– Почему интеллектуальное кино становится все меньше? Например, можно сказать, что на «Аманат» никто не ходил. Обычно говорили, что раньше люди, читающие книги, ходили в кино. Кто сейчас ходит в кино?
– Природа кино изменилась. После изменения кино изменился и зритель. Сейчас основная возрастная группа зрителей – от 14 до 24 лет. Это основной зритель. Ходят подростки. Я прожил 12 лет за границей. В развитых странах есть специальные кинотеатры, где показывают только фильмы Феллини и других известных режиссеров. А большинство идет на «Трансформеров», на «Аватар». Что им нужно? Им нужно отключить мозг на полтора часа. Некоторые режиссеры раньше снимали 1-минутные рекламные ролики, а сейчас снимают полуторачасовую рекламу. Я на такое не хожу. Я не могу смотреть современное кино. У меня есть список из 150 фильмов. Я пересматриваю их. Среди них есть как сильные зарубежные работы, так и фильмы нашего Шакен ага, «Көксерек». Через них я хочу сохранить свою внутреннюю чистоту. А если попадешь в мусор, из него уже не выберешься. Загрязнишься. Испортится твой взгляд. Я не читаю современные книги, не хожу на современные фильмы. Читаю классику. Смотрю старые спектакли. Я совершенно не могу принять современную эстетику.
– Вы не смотрите кино с детьми?
– Нет, не смотрю.
– А бывает ли, что вы навязываете свое мнение детям о том, какие книги читать, какие фильмы смотреть?
– Не говорю. Лишь пару раз, когда они смотрели какие-то бессмысленные шоу, я выключал телевизор. Вот и все мое сопротивление. Если они сами не спрашивают совета, я сам ничего не говорю. Мне кажется, дети даже не совсем понимают, чем я занимаюсь. Недавно на улице, когда кто-то фотографировался со мной, моя младшая дочь спросила: «Чего они от тебя хотят?» Я не навязываю свое мнение. Лишь прошу не сидеть много в интернете. Стараюсь больше проводить время вместе. Отвожу их в деревню. Знаю одно, современные дети совершенно другие.
– Если бы вы сейчас были министром образования, что бы вы сделали? А министром культуры?
– Я бы повесился… Есть ли у нас культура? Вы говорите об образовании, но ведь самого образования у нас нет! Сфера образования застыла. Есть образованные молодые люди, но общий уровень очень низкий. Нынешние ищут все в Google. Это пугающее поколение.
– Ваши дальнейшие планы… Что будете снимать?
– Есть несколько готовых сценариев. Но денег нет. Сейчас министерство не дает нам денег. У них другие планы. Вот, сидим на том, что осталось… Буду ли я снимать кино в будущем, не знаю. Если все рушится, зачем снимать кино? Сейчас нужно снимать что-то вроде «Осторожно, корова!». Я такое снимать не могу. На такое «не хватает способностей»…
– Спасибо за беседу!
Беседовала Жулдыз Абдильда
kitap.kz