Все мы знаем о необходимости чистоты. Все мы чувствуем необходимость веры. Сейчас мы много думаем о религии. Раньше, чего скрывать, мы вспоминали о религии в момент смерти, когда земля уже касалась нас. Сегодня мы осознаем, что смерть всегда у нас за спиной. Одна истина ясна: с древних времен до наших дней понятия «конец света», «смерть» часто использовались в контексте сохранения и защиты ценности жизни, святости веры – в целом, равновесия чистоты совести и устойчивости веры. С точки зрения мировоззрения Толстого, Шакарима, религия, мобилизующая народ к духовной чистоте – это религия, а «религия», путающая черное с белым – это бред.
Истинной основы чистой религии
Не придерживается ни один человек.
Мир полон множества искаженных религий,
Все они одинаково суетны.
Чистую религию ищи в религии,
Искаженную религию подвергай критике.
Ясное зеркало – в тебе самом,
Усиливай свой разум.
Неполную религию не найдет наука,
Чистую религию найдет мысль.
Свободный разум не заблудится,
Если встретит чистоту, засияет…
Это сказал Шакарим Кажы Кудайбердиулы. Он записал эту мысль на бумаге в 1924 году. Этот просвещенный поэт в одном из своих стихотворений говорит, что человек, преданный совести, даже поклоняясь камню, лучше, чем намазханы-моллы, обманывающие народ и продающие свою веру. Если бы это было так, то нынешним «тенгрианцам-бурханистам» это суждение показалось бы весьма подходящим, однако в этот момент даже глупец не поймет, к чему стремился Кажы-поэт. Шакарим в «Условиях мусульманства» пишет: «О, друзья, остерегайтесь дел, которые могут привести к неверию. … Гадающие на крупе, гадающие по лопатке, объявляющие что-либо нечистым – все это их товарищи. Следует избегать всего этого. Такие вещи учат человека плохому, заставляют делать что попало, как будто из них исходит какое-то знание, какая-то святость. Святыми считать пещеры, одинокие деревья, приносить им в жертву скот, собирать богатства – все это плохие дела».
В целом, при оценке мнений и суждений, касающихся религии, мы опираемся на мировоззрение наших исторических личностей. Это, вероятно, свидетельствует о верности интеллектуальному опыту, традициям. В конце XIX – начале XX века, когда казахский народ ставил перед собой задачи национального объединения и просвещения, существовала проблема религии, но не было проблемы религий. Сколько бы ни свирепствовала царская власть, мусульманин оставался мусульманином, христианин – христианином, манихей – манихеем. Конечно, было бы преувеличением сказать, что проблемы религий не существовало вовсе. На наш взгляд, были лишь ее признаки. Приведем жизненный пример. Жена деятеля Алихана Бокейханова – Елена Яковлевна Севостьянова. Она была дочерью образованного человека из Омска. Поэтому Е.Я. Севостьянова осталась верна своей религии, своим убеждениям. По словам людей, мать Алихана строго отчитала сына: «Не смей приводить в аул женщину с крестом на шее!». Поэтому, когда А.Бокейханов приезжал в родные края, он оставлял свою русскую жену (некоторые говорят, что ее предки – русифицированные цыгане) в Семипалатинске… Что поделать с судьбой, мучился ли он в поисках «равной» себе, или совершил ошибку – одному Аллаху известно. Что мы знаем: эта Елена Яковлевна подарила Алихану сына Сергея, который продолжил род, и дочь Елизавету, ставшую женой Смагула, выдающегося человека, готового отдать последнюю рубаху за казахов, и впоследствии ставшего патриотом. Возможно, под влиянием связи Алихана с народом, или из-за сильного чувства стыда, в народе Сергея стали называть Угидай, а Елизавету – Зейнеп. Безусловно, если бы Е.Я. Севостьянова была бы ограничена узкими рамками своей религии, это могло бы навредить деятельности Алихана и сделать его детей (особенно Елизавету) лишенными корней. К счастью, этого не произошло. Она ушла из жизни, возможно, ощущая силу матери Алихана, своей свекрови, которая не целовала ей лоб…
А вот русская девушка (Александра), вышедшая замуж за Ахмета Байтурсынулы, приняла ислам и сменила имя на Бадрисафа, что известно. Здесь, конечно, речь идет не о «силе» или «слабости» двух деятелей перед женщинами, а о возникновении проблемы религий в обычных семейных условиях. Если рассматривать семью в контексте нации, то, с одной стороны, из-за алчного стремления колониальной империи, а с другой – из-за поражения слабой культуры перед сильной культурой, в казахскую среду начала проникать борьба духовных убеждений. Религиозная сила, регулирующая эту борьбу, была у нас слишком слаба. Вместе с тем, учитывая, что развивающаяся нация учится многому у развитых наций, инстинкт самосохранения (внутреннее спасение от различных форм уничтожения) и различные необоснованные страхи, наблюдавшиеся в народе Алаша в этот период, часто побуждали к отчуждению. Можно привести и несколько примеров. Например, некоторые моллы в свое время обвиняли А.Бокейханова в русофильстве, даже в «враждебности к религии» и настраивали против него народ. Такое намерение было очень заметно, когда деятель избирался в Государственную Думу (1905-1906). Конечно, и без того робкий народ остерегается «неверных». Но вскоре (особенно после выхода газеты «Казах») народ понял, кто есть кто. Тем не менее, учитывая менталитет и восприятие простого народа, объяснение сути религии, указание пути к примирению необоснованных споров, одним словом, «пересечь границу между мусульманином и неверным, чтобы раскрыть религию» (Казтуган) – стояло на повестке дня. В этом отношении первым избранным трудом интеллигенции Алаша мы считаем перевод «Религиозный спор», написанный пером Алихана.
Оригинал рассказа «Религиозный спор, или «Кофейня Сурат» был взят из французского. Его автор – Бернарден де Сен-Пьер. С французского на русский перевел Лев Толстой. Алихан перевел этот русский вариант. Известные сегодня казахской науке данные: А.Бокейханов впервые опубликовал его под названием «Суратская кофейня» с некоторыми текстовыми пояснениями в 10-11 номерах газеты «Дала уалаяты» в 1900 году. После этого, с некоторыми текстовыми изменениями и под новым названием («Религиозный спор») он был напечатан в первых трех номерах газеты «Казах». Открытие национального печатного органа, помимо общественно-политических статей, переводом «Религиозный спор» ясно показывает отношение интеллигенции к религии. Это отношение Шакарим, освоивший ислам и затем ознакомившийся с положением других религий, выразил в следующих строках:
Нет веры без разума,
Разум не запрещает мыслить.
Я исследовал множество религий,
Ни одна не укладывалась в голове.
Корень всех религий един,
Одни украшают, другие разрушают,
Ни одна не собрала все в одном месте.
«Свет истины – свет разума», поэт, конечно, не призывает собрать все религии в одном месте, а призывает найти истину праведным путем, отбросить ложное, и с помощью здравого разума («Здравый разум – моя вера») анализировать и осмысливать.
Гуманист-деятель А.Бокейханов развил эту мысль с новой стороны: «Свобода, равенство, братство – чистые идеи, появившиеся с XVIII века. Их выдвинул французский народ, его политические герои. Все эти три понятия мы находим в нашем Шариате (Коране), в Евангелии, в учении Будды, в философии Л.Н. Толстого, если ищущий человек с открытым разумом будет искать», – пишет он.
Цель рассказа «Религиозный спор» – положить конец религиозным спорам, сплотить людей на взаимное уважение. В основе произведения лежит незначительное событие, произошедшее в кофейне города Сурат в Индии, где было много посетителей. Все начинается с вопроса слуги персидского ученого (раба, зороастрийца) «Есть ли Бог?», чей разум был затуманен несистематическим обучением. Раб указывает на дерево на своей шее как на «бога». В спор-дискуссию вступают брахман, иудей, католик, протестант, мусульманин-турок. Все они, говоря «моя религия сильна», не уступают друг другу. Не приходя к согласию, они поднимают шум. Только «китаец, придерживающийся конфуцианского мазхаба» не вмешивается в спор. Возбужденная толпа обращается к нему: «Скажи ты!» Китаец, говоря: «По моему наблюдению, единственное, что не позволяет людям прийти к согласию в вопросах религии – это гордыня», рассказывает притчу, связывая ее с опытом от наивного, невежественного понимания солнца на небе до научного взгляда. Затем этот персонаж говорит: «Каждый народ хочет заключить великого Бога, не вмещающегося во весь мир, в свой храм. Достигнут ли храмы, построенные людьми, чего-либо по сравнению с ним? Откуда люди взяли образцы храмов, если не из созданного Богом мира? … Но есть ли купол, построенный как небо? Есть ли сосуд с водой, как море? Есть ли хвалебные слова, которые могли бы сравниться с благостью Бога, разбросанной Им по миру? Есть ли книга, подобная закону, написанному Богом в сердце человека? Есть ли жертва, которая могла бы сравниться с мужеством отдать жизнь за ближнего? Есть ли что-то важнее искреннего желания доброго человека для принятия жертвы? Чем выше человек понимает Бога, чем выше, чем величественнее, тем лучше Он познает Его. Чем лучше Он познает Его, тем ближе Он будет к Богу. Быть ближе означает: видеть Его милость и быть милосердным, видеть Его сострадание и быть сострадательным. У одного глаза слепы, у другого – слепо сердце. Слепой глаз не видит света и говорит, что солнца нет, или, не видя солнца, принимает за солнце горящую лампу; слепое сердце не отличает поступков и не познает Бога, или принимает за Бога дерево, которое держит в руке и видит глазами. Любая слепота – это недостаток. Но каждый сам несет бремя своей слепоты»… Это драгоценные слова, чистая мысль, рожденные в котле разума и чувства Бернардена де Сен-Пьера, влитые в чистые сердца Л. Толстого и А. Бокейханова.
Мы связали появление перевода-рассказа с целью газеты «Казах». Алихан в конце перевода пишет: «Если бы другие смотрели глазами Толстого, то не было бы столько крови, пролитой рекой на Балканах сегодня», – предупреждает он. В этом контексте его высказывание 1913 года перекликается с вышесказанным: «Балканская война… не от невежества. Служить своему народу, своей стране – это не от знания, а от характера. … Людей, придерживающихся хорошего характера, мало». Слепое подражание, презрение к другим, обман народа под видом «честности» и совершение подлых поступков не исчезли с мировой политической сцены до сих пор. Тревоги и заботы Толстого и Алихана остаются острыми и по сей день.
Интеллигенция Алаша, опубликовав «Религиозный спор» в первом номере «Казах», продемонстрировала свою верность истине, чистоте, равенству. Эта газета писала добрые слова о многих людях разной веры, но единых по духу (например: Потанин, Семенов, Мечников, Скалозубов, Обнинский, Жан Жорес, Геловани, Риканов, Гладич, Дзюбинский, Волков, Виноградов, Шишкин и др.). Знаем ли мы сейчас русских интеллигентов, которые, находясь в Петербурге во времена царского колониализма, защищали бесправный казахский народ? Если не знаем, давайте заглянем на страницы «Казах». Если смотреть с высоты чистой религии, то дело того, кто защищает слабого, независимо от его национальности и мазхаба, – это богоугодное дело.
Путь к решению сложнейших узлов мира, как говорил А.Бокейханов, находится и в наших религиозных ценностях. Например, что говорится в «Хадисах» («Сахих аль-Бухари»), собранных аль-Бухари, об отношениях с родственниками другой веры, о духовных спорах? Асма ас-Сыдык спросила у Пророка Мухаммеда (с.г.с.): «Моя мать была идолопоклонницей, должна ли я теперь поддерживать с ней отношения?». Пророк ответил: «Да, ты должна общаться». Также Аиша передала слова Пророка Мухаммеда (с.г.с.): «Поистине, Аллах больше всего ненавидит среди людей тех, кто не идет на примирение в спорах». А вот сообщение, переданное Абу Хурайрой, еще более ценно: «Пророк (с.г.с.) сказал: те, кто уверовал в Аллаха и в Судный день, пусть не причиняют вреда своему соседу; те, кто уверовал в Аллаха и в Судный день, пусть уважают своего гостя; те, кто уверовал в Аллаха и в Судный день, пусть говорят добрые слова, а иначе пусть молчат!». Можно ли ожидать зла от такой религии, если некоторые ищут в ней вражду, зло… Мы хотим, чтобы они знали: истина и справедливость – одно слово, и корень слова «право» (хукук) – это истина. Можно ли ожидать зла от религии, которая считает «право» чистотой Творца?..
К сожалению, страны, исповедующие ислам, не свободны от необоснованных споров. Если бы споры были между разными религиями, это было бы понятно, но что сказать о раздорах внутри одной религии. В Коране нет разделения на «ты – суннит, ты – шиит», поэтому нельзя не признать, что ислам был отдан на растерзание – невежеству, враждебности к родственникам, неуважению к разуму. Не будем ходить далеко, что можно сказать о ханифитах, шафиитах (суннитах), алевитах, кызылбашах, нусайритах (шиитах), бекташи, мевлеви, мелами, халвети, байрамы, рифаи, джерахи, накшбанди, тиджани, сулейманджи, ышыкчи и других течениях и сектах в братской Турции, которые «растерзали» весь ислам «как волки»? Также там есть езиды и бехаизм, чья религия непонятна (данные взяты из сборника «Турецкая Республика»). Несколько лет назад мы отправили молодежь в эту страну, чтобы они собрали религиозную силу. Были и те, кто поехал самостоятельно. Теперь думаешь: кто из них «просветил» их? Не будем говорить о «религиозных спорах» тех, кто учился в Саудовской Аравии и Пакистане…
У нас есть понятие «пить из чистого источника». Чистым источником казахов, касающимся религии, являются ценности, прошедшие через отбор, вкус, мудрость Абая, Машхура-Жусупа, Шакарима, интеллигенции Алаша, Садуакаса Гылмани, Акжана Машани и др. На наш взгляд, именно эти ценности составляют духовный менталитет нации. Это и иммунитет, и позиция. Суждение Шакарима Кажы «Чистую религию найдет мысль» также, кажется, относится к этому.
Дихан Камзабекулы,
Проректор ЕНУ им. Л.Н. Гумилева, доктор филологических наук, профессор
Журнал «Акикат»